Леонид Филатов - Три рассказа без названия (сборник)
Если вышеупомянутое явление не исчезнет, то вам не следует придавать этому значения».
Проф. Свидригайлов «Беседы об атеизме»В ночь с субботы на воскресенье меня разбудил пожилой упырь по имени Вадик.
– Кровушки ба!.. – тоскливо просипел Вадик и потерся небритой щекой о мою коленку.
Я сразу понял, что он был с похмелья – от него за версту разило гемоглобином.
– Перебьешься, оглоед! – ответил я беззлобно. – Я тебе больше не донор.
Упырь заскрипел зубами.
– Последний день гуляю! – С завтрашнего дня всем нам будет крышка!..
Не успел я как следует обмозговать это сообщение, как послышался гул реактивного двигателя и в комнату влетела Аллочка из отдела Деградации.
– …! – закричала Аллочка еще с подоконника.
– …? – спросил я, пожимая плечами.
– …?! – удивилась Аллочка и сделала круглые глаза.
– Завтра весь институт переходит в подчинение ЗС, – таинственно сообщила Аллочка, – и тогда всем нам крышка!
Только я попытался было вникнуть в суть Аллочкиной тирады, как в углу моей комнаты затрепыхалось невзрачного вида приведение.
Сопя и чертыхаясь, привидение материализовалось в младшего научного сотрудника Кафетерия Кошкина (он же – просто Кофка).
Привет, дебил! – сухо поздоровался Кофка, и по его официальному тону я понял, что он волнуется.
Значитца, эта… Значитца, просьба… значитца, сохранять спокойствие… – сказал Кафка и стал рассыпаться на атомы.
– А ну-ка возьми себя в руки! – разозлился я. – Ты в приличном доме находишься!..
Пристыженный Кафка присел на корточки и стал руками собирать с пола рассыпанное.
– Завтра весь институт переходит в подчинение ЗС, – мрачно сказал Кафка, – и тогда всем нам крышка!
Это было уже слишком.
– Да кто он такой, черт возьми, этот самый ЗС! – заорал я. – Злая Собака?.. Заседание Суда?.. Затмение Солнца?..
– ЗС – это не Злая Собака, – тихо и печально произнес Кафка. – Это даже не Землетрясение в Сахаре. ЗС – это Здравый Смысл!
Пол дрогнул у меня под ногами, и я отчетливо понял, что теперь всем нам крышка.
* * *Голос. Часом нет.
Мейдузо. Стыдитесь, Синюхаев! Какие к черту привидения!.. Вы уже не мальчик.
Синюхаев (смущенно). Да это я так… для смеху.
Гордынский. Почему мы вас не видим?
Голос. Нипочему.
Гордынский. Понятно. Вопросов больше нет.
Голос. Итак, теперь, когда мы с вами познакомились и, надеюсь, прониклись взаимным доверием друг к другу, я предлагаю вам на время забыть о моем существовании.
Синюхаев. Легко сказать!..
Голос. На втором этаже этого здания вы найдете четыре комнаты. Я предоставляю их в ваше распоряжение. В каждой из четырех комнат вы увидите кровать, платяной шкаф и тумбочку. Постельные принадлежности и пижамы находятся в шкафу, мыло, полотенце и зубная щетка – в тумбочке. Спокойной ночи, дорогие мои!..
Чувствуйте себя, как дома, спите спокойно, смотрите приятные сны…
А я буду появляться только изредка, когда без меня нельзя будет обойтись, и по возможности корректно и ненавязчиво комментировать происходящие события…
Синюхаев. Какие еще события?..
Пауза. Путешественники настораживаются.
Голос. Никакие. Поскольку вы не можете меня увидеть, считайте, что по моему лицу скользнула загадочная улыбка…
Тревожная музыка, которая, постепенно нарастая, перекрывает возбужденные голоса наших путешественников. Неожиданно музыка обрывается и таинственный Голос снова вступает в свои права. Однако теперь уже путешественники не обращают на него никакого внимания.
Голос. Ага! Ну вот и отлично! Они уже забыли о моем существовании, и, следовательно, я могу приступить к выполнению своих прямых обязанностей.
Обязанности же мои заключаются в том, чтобы время от времени вносить ясность в эту довольно запутанную историю…
Вас, должно быть, интересует, кто же они, наши путешественники? Куда едут? И откуда? Как их зовут? И чем они занимаются? Каким образом они очутились здесь? И где это «здесь»?
Я мог бы ответить вам на эти вопросы столь же лаконично, исчерпывающе и вразумительно как минуту назад отвечал на подобные вопросы незадачливым путешественникам: никто, никуда и ниоткуда, никак и ничем, никаким и нигде…
Однако с вами я вынужден быть более словоохотливым, ибо в противном случае мое участие в этой странной истории потеряет для вас всякий смысл.
Итак, представьте себе, что несколько сотрудников какого-то учреждения районного масштаба выезжают на воскресный загородный пикник. Поздно вечером, измученные доблестным и самоотверженным отдыхом, путешественники погружаются в месткомовский автобус с твердым и законным намерением вернуться домой.
Дальше все идет как по маслу. В середине пути их застает дождь. Автобус, как водится, застревает в грязи. Местность же, как полагается в таких случаях, оказывается совершенно безлюдной…
Незадачливые путешественники находят приют в каком-то заброшенном помещении, представляющем собой то ли склад, то ли клуб, то ли музей, то ли гостиницу.
Полагаю, будет излишним объяснять вам, откуда в глуши мог появиться пресловутый то ли склад, то ли клуб, то ли музей, то ли гостиница, ибо все вы в свое время почитывали Агату Кристи или Конан-Дойля, не правда ли? Так что эта маленькая авторская вольность уж никак не смутит ваше изощренное воображение…
Панорама по портретам просветителей всех времен.
А теперь позвольте представить вам всех участников этого злосчастного путешествия.
Панорама по настороженным лицам путешественников.
Василий Ферапонтович Синюхаев. Пятидесяти трех лет. Главный бухгалтер. Женат. Шутник. Хохотун. Остряк. Мастер короткого каламбура. К тому же чемпион района по стоклеточным шашкам. Впрочем, это к делу не относится…
Мейдузо Аркадий Леонидович. Лет сорока с хвостиком. Сотрудник планового отдела. Холост. Выплачивает алименты. Красит волосы лондатоном. Обожает разгадывать кроссворды, что, впрочем, не мешает ему оставаться вполне здравомыслящим человеком.
Игорек. Двадцати семи лет. Холост. Самбист. Дзюдоист. Член районного спортивного общества «Чайка». Капитан сборной родного учреждения по футболу.
Клавочка. Двадцати двух лет. Секретарь-машинистка. Не замужем, но исключительно по своей воле. Обладает весьма привлекательной внешностью. Впрочем, это уже вопрос деликатности вашей фантазии…
Гордынский. Тридцати лет. Молодой, но подающий большие надежды инженер. Холост. Холоден. Ироничен. Мечтает об актерской карьере. Надеется когда-нибудь сыграть Гамлета. Увлекается историей нидерландской революции. Перед сном имеет обыкновение перечитывать Эдгара По. Желательно, чтобы последняя деталь не ускользнула от вашего внимания…
Общий план помещения, по которому разбрелись путешественники.
Ах да!.. Предвижу ваш вопрос: почему же, мол, вы не называете себя?.. Ну что ж, я, пожалуй, отвечу. Я – всего-навсего… как бы вам объяснить… Я – всего-навсего маленькая потусторонняя сила местного значения… Такая ма-аленькая незначительная чертовщинка… Не верите? Ну и ладно. Как вам будет угодно, дорогие мои, как вам будет угодно…
Мейдузо (поёживаясь). Как хотите, но здесь все-таки жутковато…
Гордынский. Да-а, обстановочка!.. Все это напоминает мне старые заброшенные замки где-нибудь на севере Уэльса… Не хватает только погасшего камина и привидений…
Синюхаев. Ты вот что… ты это самое… ты давай не умничай… И без тебя тошно…
Клавочка. А мне здесь даже нравится! По крайней мере, не скучно!.. А что касается привидений, то я с детства мечтала увидеть настоящее привидение… (Игорьку.) А вы?
Игорек (с готовностью). Праздный вопрос. Конечно.
Гордынский (разглядывая портреты просветителей). Вольтер… Дидро… Гиппократ… Авиценна… Вообразите себе, что это портреты давно ушедших предков какого-нибудь старинного княжеского рода… Вот этот суровый и доблестный рыцарь, должно быть, погиб от руки своего единственного и горячо любимого сына…
Клавочка. Ой как здорово! Вы так интересно рассказываете! Правда, Игорек?
Игорек (с достоинством). Это есть. Что есть, то есть.
Синюхаев (тычет пальцем в портрет). Это кто же тут… это самое… который погиб от руки сына?.. Толстой, что ли?
Гордынский. Ну до чего же вы скучный, Синюхаев! Почему обязательно Толстой? Мобилизуйте вашу фантазию! Напрягите ваше чувство юмора! Неужели вам трудно представить себе, что перед вами портрет… ну, скажем, основателя какого-нибудь древнейшего княжеского рода?..
