Мигель де Сервантес - Избрание алькальдов в Дагансо

И с этим проситесь в алькальды?

С этим
И с тем еще, что, добрый христианин,
Сенатором могу быть римским даже.

Прекрасно! Ну, а вы, сеньор Харрете,
Что знаете?

Читать, сеньор Песунья,
Умею я, но только что немного:
Вот на складах сижу четвертый месяц,
А через пять дойду и до конца.
Помимо этой грамотной пауки,
Умею плугом управлять отлично.
И подковать умею в три часа
Быков четыре пары самых бойких.
Здоров во всех суставах; я не глух,
Не слеп, и нет ни насморку, ни кашлю.
Хороший христианин, как и все,
И из лука стреляю, точно Туллий[10].

Способности большие, для алькальда
Необходимые.

Какие знанья
У Беррокаля?

Я на языке
И в горле содержу свое искусство;
Отведывать и смаковать на свете
Искусника другого нет: имею
Во рту своем поболее полсотни
Оттенков вкусовых по винной части.

И с этим вы хотите быть алькальдом?

Хочу, и очень. Стоит мне набраться
От Бахуса — сейчас мои все чувства
Настроятся, и, кажется, Ликурга
Могу учить писать его законы
И с Бартуло пересыпать.

Потише!
В совете мы.[11]

Ну, что ж, я не притворщик
И не свинья, а только говорю,
Что не уважить прав моих попробуй,
Так выкину я ваш кабак в окошко.

Угрозы нам? Клянусь моею жизнью,
Они не страшны, сеньор Беррокаль.
Какие знания у Педро Рана?

Я Рана[12] и пою довольно плохо,
Но все-таки я объяснить желаю
Характер свой, не ум конечно. Если
Алькальдом буду я, сеньоры, палку
Побольше приберу[13], а не простую:
Дубовая иль буковая будет,
В два пальца толщины, чтоб не ломилась
Под тяжестью приятной кошельков
С дукатами и прочих разных взяток,
Иль просьб, иль обещаний, или ласки,
Тяжелых, как свинец, и незаметно
Отягощающих, пока не сдавят
Как плечи, так и душу. Я прибавлю,
Что буду обходителен и ласков,
Порой суров, но грозен никогда.
Не оскорблю бездельника-бродягу,
Которого поставят предо мною
Его поступки. Более обидны
Судейские презрительные речи,
Чем мягкие, хотя бы заключался
В них более жестокий приговор.
Не должен властный забывать учтивость,
Не должен пред склоненной головой
Судья являться гордым и надменным.

Ей-богу, песенка лягушки нашей
Получше будет песни лебединой.

В ней сотни мыслей самых цензориных.

Катона цензорина[14]; справедливо,
Сеньор Пандуро.

Вот опять привязка.

Покуда нет, а будет, коль придется.

Не будет никогда. Что за привычка
Ужасная к раздорам, Альгарроба!

Не очень громко вы, сеньор писака!

Какой писака, фарисей!

Клянуся
Святым Петром, безмерный беспорядок!

Да, я шутил.

И я шучу.

Довольно,
Не нужно больше шуток, черт возьми!

Кто лжет, тот лжет.

Кто правду говорит,
Тот правду.

Правду.

Ну, на том и кончим.

Наобещал-то много Рана, только
Далеко это. Коль получит вару,
Так должен стать иным он человеком,
Чем был доселе.

Это очень верно
Сказал Умильос.

Я еще скажу,
Что если вару мне дадут, увидят,
Что я не изменюсь, не подменгось.

Так вот вам вара, и предположите,
Что вы алькальд.

Вот славно! Палку дали,
Да только левую.

Да как же так?

Не правда, что ль? Хоть за версту, так видно
Что левая; глухой, немой увидят.

Даете палку левую, так как же
Хотите, чтоб судил я право?

Дьявол
Вселился в Альгарробу. Где видали
И слыхано ль когда о палках левых?

Сеньоры, здесь у двери ждут цыгане?
Цыганочки хорошенькие с ними.
Сказал я им, что некогда, что дело
У ваших милостей, а все ж нейдут,
Все просятся сюда, чтоб вашу милость
Повеселить.

Пускай войдут; посмотрим,
Быть может, пригодятся к торжеству
На праздник Тела; я распорядитель.

Пускай войдут!

Пускай войдут скорее!

По нраву мне они.

Не прочь и я.

Цыгане ли они? А то, смотрите,
Останемся, пожалуй, без носов.

Они идут без зова. Вот они.

Почитание приносим
Мы рехидорам Дагансо,
Людям ловкости примерной,
Людям здравых рассуждений,
Искусившимся в уменье
Править так свое судейство,
Что снискали уваженье
Христиан и даже мавров,
И как будто небо дало,
Небо звездное, скажу я,
В вас Самсонов по наукам,
А по силе Бартулосов.

Истории тут много, в этой песне.

Цыгане и цыганки несравненны!

Немного жирны только.

Эй, sufficit![16]

Как меняется погода,
Как меняются листы,
Что зимою отпадают,
А весной опять живут,
Так и мы меняем танцы
И в коленцах и в каданце;
Переменчивость у женщин
Не диковина давно.

Да здравствуют рехидоры Дагансо,
По виду пальмы, хоть в душе дубы!

Хороший стих, ей-богу!

И со смыслом.

Я напечатаю, чтобы осталось
Воспоминание о нас в века
Веков, аминь.

Молчите, если можно.

Многие вам лета!
В кругообращеньи
Пусть для вас счастливо
Дни бегут за днями.
Чтобы вам на свете
Жить и не стареть,
А вашим садочкам
Вечно зеленеть.
Бури-непогоды
Пусть несутся мимо,
Пусть вас обвевают
Нежные зефиры.

Да здравствуют рехидоры Дагансо,
По виду пальмы, хоть в душе дубы!

Мне, в частности, не нравится припев.
А вообще недурно.

Помолчите!

Я песочек потопчу[17]
Полегонечку, так;
Я песочек потопчу
Потихонечку, так!

Ну музыканты! Так и подсыпают
За песней песню.

Дьяволы-цыгане.

Я по твердой земле
Потопчусь посильней,
Знаю, что любовь моя
Похоронится в ней;
Счастье жизни всей моей
Потоптала любовь
Так тихонечко.

Сеньоры рехидоры, доложу вам:
Ведете вы себя, как негодяи:
Да разве правят краем, черт возьми,
Между гитар, танцоров и веселья?

Схватить его, Харрете!

Я схватил уж.

Попону дайте! И, клянусь вам богом,
Летать ему высоко, негодяю,
Бесстыдному, невеже, грубияну,
Нахальному.