Леонид Филатов - Три мушкетера
(Дуэт Королевы и Бэкингема о любви, преодолевающей государственные границы и расстояния, а также об алмазных подвесках, которым суждено отправиться в Лондон.) Кое-кому со стороны может показаться, что любовное свидание Королевы и Бэкингема идет к благополучному концу, но в том-то и дело, что именно с этой роковой минуты, по существу, и начинаются настоящие неприятности. В некую злосчастную минуту алмазные подвески выскальзывают из рук влюбленных и с тихим мелодичным звоном падают на дорожку дворцового сада. «О боже!» – только и произносит Королева. «Ах дьявол!» – восклицает ошеломленный Бэкингем, и тотчас же вслед за этим окно погружается во мрак. К месту, куда только что упали подвески, устремляются д’Артаньян и Планше.
Д’Артаньян. Клянусь моей шпагой, Планше, это приключение стоит того, чтобы мы приняли в нем участие! Знаешь ли ты, кого тебе только что посчастливилось увидеть?..
Планше. Как не знать, сударь! Та, которая дама, – наша добрая Королева, а тот, который мужчина, – ее кавалер! Только я никак не возьму в толк, что же вы теперь намерены делать, сударь?
Д’Артаньян. Прежде всего разыскать алмазные подвески. Кто знает, может быть, мне удастся вернуть их тому, кому они принадлежат!.. А, вот они… (Поднимает подвески.)
Планше. Не нравится мне вся эта история, сударь! По всему видать, что эти побрякушки стоят немалых денег, и если полиция найдет их у вас – вам не поздоровится…
Д'Ар таньян. Что же ты предлагаешь? Оставить подвески на этом самом месте и ждать, пока за ними не явятся шпионы господина кардинала?
Планше. Могу вам сказать только одно, сударь. Здесь дело пахнет политикой, а от политики следует держаться подальше, уж это я вам точно говорю.
Д’Артаньян. О какой политике ты мне толкуешь, любезный, если речь идет не больше не меньше, как о соединении двух любящих сердец?
Планше. Видите ли, сударь, когда трубочист соблазняет прачку – это еще может сойти за любовь, но когда на ваших глазах наставляют рога королю Франции – это уже чистая политика!
Д’Артаньян . Ну довольно, приятель! Если ты так малодушен, что готов принять собственную тень за привидение, то можешь отправляться обратно в Гасконь, а уж мне предоставь делать то, что сочту необходимым.
Планше. Воля ваша, сударь, да только малодушие тут ни при чем. Какое же это малодушие, ежели это не малодушие, а осторожность?
Осторожность, сударь, исключительно осторожность! А осторожность, надо вам сказать… Ну молчу, сударь, молчу, молчу, молчу…И на этот раз Планше умолкает как нельзя более кстати, ибо в одном из дворцовых окон появляется новая пара, которую, судя по последующему диалогу, вряд ли связывают интимные отношения. Это начальник тайной полиции граф де Рошфор и его ближайшая помощница Миледи. Как мы убедимся впоследствии, этим двоим будет суждено сыграть далеко не последнюю роль в нашей истории.
Рошфор. Тысяча чертей! Кажется, мы их упустили, Миледи! А ведь еще минуту назад мои люди видели, как они преспокойно любезничали у окна…
Миледи. (Саркастически.) Минуту назад!.. Я замечаю, граф, в последнее время тайная полиция имеет обыкновение появляться на месте происшествия ровно через минуту после того, как оттуда уходит последний зевака…
Рошфор. Миледи, если вы намерены меня отчитывать, то я решительно не советую вам этого делать. Я уже не первый год занимаю пост начальника тайной полиции, и мои заслуги избавляют меня от необходимости выслушивать нарекания подчиненных.
Миледи. У меня и в мыслях не было вас отчитывать, граф! Я только передала вам слова его преосвященства, который высказывает крайнее недовольство вашей работой!
Рошфор. (В замешательстве.) Не может быть!.. Я делаю все возможное… Но кто бы мог предположить, что этот сумасшедший Бэкингем осмелится тайно проникнуть в Париж, да еще заявиться в покои ее величества!
Миледи. Вы меня удивляете, граф! Начальнику тайной полиции следовало бы проявлять большую сообразительность в подобных делах! Бэкингем влюблен, а любовь делает человека безрассудным…
Рошфор. Ах черт! Ну ничего, еще не все потеряно! Я сейчас же прикажу перекрыть все городские ворота, а вслед за этим мои люди перевернут весь Париж вверх дном. Ручаюсь, что этот англичанин еще до исхода суток будет водворен в Бастилию!..
Миледи. И вы полагаете, что арест Бэкингема обрадует господина кардинала? Нет, любезный граф, дело обстоит не так-то просто! Его преосвященство интересует не Бэкингем, а… Королева!.. Необходимо раздобыть доказательства того, что между англичанином и Королевой… ну вы понимаете!
Рошфор. Легко сказать, раздобыть доказательства! Надо думать, Бэкингем не такой олух, чтобы оставить башмак в спальне ее величества! Да и Королева в достаточной степени дорожит своим добрым именем, чтобы…
Миледи. А что бы вы сказали, граф, если бы вдруг узнали, что Королева только что подарила Бэкингему свои алмазные подвески? Да-да, те самые подвески, которые ей подарил его величество! И что бы вы сказали, если бы узнали, что подвески выскользнули из рук Бэкингема и упали на дворцовую дорожку? Да-да, прямо на садовую дорожку под окнами дворца!
И наконец, что бы вы сказали, если бы узнали, что пресловутые подвески находятся там и по сию пору?..
Рошфор. Черт возьми, это было бы замечательно! Итак, если я вас правильно понял, желанная улика у нас в руках. Стоит только распорядиться, чтобы подвески были доставлены его преосвященству, и…
Миледи…и его преосвященство отправит вас под арест! Судите сами, разве не могло случиться так, что Королева, совершая прогулку по саду, случайно – обратите внимание, граф, случайно! – обронила подвески на садовую дорожку?..
Рошфор. Проклятье! У меня просто голова идет кругом… Какого же дьявола вы морочите мне голову с этими подвесками, если от них столько же проку, сколько от пастушьего колокольчика!
Миледи. Немного фантазии, граф! Право же, в вашем положении совсем не вредно чуточку пофантазировать!.. Если Бэкингем потерял подвески, подаренные ему Королевой, то разве не разумно будет предположить, что он попытается исправить свою ошибку?
Рошфор. То есть вернется за подвесками? Что ж, это мысль!.. В таком случае, я знаю, что мне делать. Я сию же минуту вызову отряд гвардейцев и устрою в кустах засаду…
Миледи. (С умилением.) Просто поразительно, как вы до этого додумались, граф! Мне бы такое и в голову не пришло! Не сомневаюсь, что его преосвященство представит вас к заслуженной награде.
Рошфор. (Самодовольно.) Я не устаю вам повторять, Миледи, что нет на свете такой тайны, которая продолжала бы оставаться тайной после того, как ею заинтересовалась тайная полиция! Итак, вперед!..(Куплеты «злодеев» из тайной полиции, из которых следует, что была бы тайная полиция, а тайны к ней приложатся потом.) Окно, в котором мы видели только что Рошфора и Миледи, гаснет, и наши герои используют временную передышку, чтобы обменяться кое-какими соображениями по этому поводу.
Д’Артаньян. Ты слышал, Планше, они хотят поймать герцога Бэкингема с поличным! Но клянусь моей шпагой, прежде чем они успеют это сделать, им придется иметь дело со мной!
Планше. Господь с вами, что это вы такое говорите, сударь! Да ведь их же набьется тут видимо-невидимо… Шутка сказать, целый отряд…
Д’Артаньян. Что делать, дружище! Если уж судьбе было угодно назначить мне такое испытание, я должен выдержать его с честью, как это подобает настоящему гасконцу!
Планше. Помяните мое слово, сударь, добром это не кончится. Или нас продырявят шпагой, или мы угодим на плаху! А между тем, ежели вы помните, сударь, у нас были совсем другие планы…
Д’Артаньян. Значит, по-твоему, самое разумное, что нам остается, – это удрать? Удрать в тот самый момент, когда благородный Бэкингем подвергается наибольшей опасности? Нет, приятель, я вижу, ты от страха совсем потерял голову…
Планше. Не совсем, сударь, не совсем!.. Сегодня я еще могу позволить себе почесать собственную макушку, а вот завтра палач может лишить меня этого удовольствия. И если это случится, то исключительно благодаря вашей милости…
Д’Артаньян . Ну вот что, любезный… Я так устал от твоего бесконечного нытья, что готов отпустить тебя на все четыре стороны. К тому же мне не хотелось бы иметь рядом с собой человека, который может спасовать в самую решительную минуту!
Планше. Опять вы упрекаете меня бог знает в чем, сударь! А ведь я пекусь только о вашем благе… Может, иногда и скажу что не так, но ведь это от доброго сердца. Вы, сударь, человек горячий, а в таких делах нужна осторожность. Осторожность, сударь, исключительно, осторо… ну молчу, сударь, молчу, молчу, молчу!..
