Николай Гумилев - Актеон
Ложится. За сценой слышно, как перекликаются серебряные голоса охотящихся девушек.
Голоса охотниц.
Аллали.
Аллали.
Кто вдали?
Это лань
Аллали.
Аллали.
Стрелой повали,
На горло стань.
Аллали.
Аллали.
Псы повели,
Бежит, бежит…
… Теперь лежит,
Аллали,
В пыли.
Входит Диана в костюме охотницы; за нею нимфы.
Крокале. Кто всех усталей?
Ранис. Хиале.
Хиале (обиженно). А косы у кого расплелись?
Крокале (со смехом). У Ранис.
Ранис. Ну да, но я первой увидела лань.
Хиале.
Да я повернула ее у платана,
О, если б не я, то она…
Крокале.
Перестань!
Открыла, настигла, убила Диана.
Диана (медленно, скандируя).
Время нам ноги омыть, расстегните ремни у сандалий,
Сбросьте легкую ткань с ваших измученных плеч.
Девушки помогают ей раздеваться и болтают между собой.
Всех ты искусней, Ранис; распусти мне, пожалуйста, косы,
Простоволосой, как ты, в чистый войду я ручей.
Ранис.
Я встретила Ио. Бедняжка!
Бежит, а оса над ней.
Крокале. Быть Зевсом любимой — тяжко.
Хиале (со вздохом). А Марсом — еще тяжелей.
Ранис (недоверчиво). Как, Марс тебя любит?
Хиале.
В трущобы
За мной он зашел далеко.
Ранис и Крокале (с интересом). Настиг?
Хиале (скромно). Нет, конечно.
Крокале
Еще бы,
Сознаться всем не легко.
В это время Актеон поднимается, протягивает руки к Диане и говорит, восторженно, как в бреду.
Актеон.
Я знал, что она придет,
Я знал, что я тоже бог,
И мне лишь губ этих мед,
Иного я пить не мог.
И мне снега этих рук,
Алмазы светлых очей,
И мне этот сладкий звук
Ее неспешных речей.
Отец мой не смертный… Мать,
Наверно любил Зевес
И сыну решил он дать
Женой усладу небес.
Большие звезды горят,
Земная печаль — как дым,
Я знаю, я стал крылат,
Мой лук, он стал золотым.
Поднимает свой лук, тот ломается и падает с сухим треском.
Актеон смотрит на него с удивлением.
Крокале. Подруги, человек!
Ранис.
Скорей,
Стеною станем вкруг богини
И бедной наготой своей
Прикроем вечные святыни.
Крокале. Дерзкий!
Хиале.
Я изнемогаю,
От стыда горя…
Кто это?
Ранис.
Его я знаю,
Кадма сын, царя.
Диана.
Нет, ты ошиблась, Ранис, то не сын благородного Кадма,
Смертный не может зреть светлой моей нагота.
(К Актеону)
Будь, чем ты должен быть!
(Актеон откидывается и, когда выпрямляется, видно, что у него голова оленя).
Успокойтесь, смотрите, подруги,
Это — добыча стрелы, это — пугливый олень,
(Исчезает вместе с нимфами)
Актеон (один, озирается чутко и неловко).
Кажется, здесь были люди.
А какая вкусная трава,
Какая холодная вода,
Мне хочется здесь пастись.
Но что я говорю?
Я человек, я Актеон…
Нет, я олень, только олень,
Иль это сонные чары?
Появляются странные существа с собачьими головами. Актеон мечется в ужасе, они набегают на него.
Первый (вкрадчиво и зловеще).
Ты помнишь пламенные губы,
Перед тобой они, гляди,
Прильни, целуй, кусай их грубо…
Актеон. О, пощади, о, пощади!
Второй (так же).
Ты помнишь грудь, как плод созрелый,
Перед тобой она, гляди,
Сожми ее рукою смелой…
Актеон. О, пощади, о, пощади!
Третий (так же).
Ты помнишь ослабевший пояс,
Перед тобою он, гляди,
Сорви его, не беспокоясь…
Актеон. О, пощади, о, пощади!
Все трое (вместе).
Беги, сок жил твоих отравлен,
Но ты склоняешься, дрожишь,
Ты нашей воле предоставлен
И никуда не убежишь.
Актеон мечется еще немного, потом падает, остальные разбегаются. Немного погодя входят Эхион и Агава.
Агава (зовет).
Сыночек, сыночек, иди с нами,
В доме тепло, а здесь сыро.
(Замечает лежащего, наклоняется к нему и отшатывается)
А сыночек-то в шерсти и с рогами,
Хуже самого последнего сатира.
Занавес
