Афанасий Салынский - Семья Буториных
Василий (тихо). А это изобретение, этот электробуровой агрегат… Рискованная штука. Бурили мы без него простым перфоратором и, как видишь, недурно выходило (подбрасывает на руке свой альбом), не только что Урал, а и Москва меня знает. И в «Труде» писали, и даже в самой «Правде» маленькая заметочка мелькнула… А все эти новости дело такое… еще неизвестно — хорошее или дрянь.
Настенька. Скажу откровенно, не нравится мне твое рассуждение, честное комсомольское.
Василий. Да я тебя знаю. Тоже, как Илья, фантазерка.
Входят Ольга Самсоновна и Максим Федосеевич.
Ольга Самсоновна. Созовем вот всех и решим. Обещанья твои — плохая утеха. (Зовет.) Илья!
Илья (выглядывает из своей комнаты.) Я занят.
Ольга Самсоновна. Все мы занятые. Все на своих постах инженеры. (Прячет за пояс передника кухонную тряпку.) А сейчас у нас летучка будет. (Илья выходит в общую комнату.) Говори, Максим.
Максим Федосеевич. Считаю — не время. А не согласна — докладывай сама.
Ольга Самсоновна. Десять лет без ремонту живем, а ему все не время. Вестимо, на зиму глядя, не станем, а готовиться уже теперь надо.
Василий. А что тут особенно готовиться? За деньгами остановки не будет. Месяца два-три мы с Ильей рубанем хорошенько — вот и порядок.
Илья. Мне пока не до того. Покончу с машиной, тогда и займусь. (Направляется в свою комнату.)
Василий. Штучки всё.
Илья (останавливается). А если конкретнее?
Ольга Самсоновна. Вася, Васенька…
Василий. Агрегаты, автоматы, домкраты, самокаты… Знаем. Попыхтят, покряхтят с ними месяц-другой, а потом — на склад. А жизнь требует каждый день дай сто, а то и все двести процентов. План требует. Спешить нужно с планом-то. Надеюсь, обзор международного положения во вчерашней «Правде» читал? Вперед надо смотреть.
Максим Федосеевич. Ишь, с каких высоких позиций!
Илья. А видишь ты, дорогой братец, не дальше своего носа.
Василий. Дальнозоркий…
Илья. Жизнь, план… А я что же — мимо жизни? Тоже мне пророк. «Вперед смотреть…» Верно. Да как смотреть, какими глазами.
Максим Федосеевич. Затылком он смотрит, куда там глаза.
Ольга Самсоновна. Максим, ребятушки…
Василий. Я-то? Я?! Да я… да меня (трясет альбомом), меня весь Урал знает! Художники меня рисуют.
Настенька. Внешность им твоя нравится.
Ольга Самсоновна. Настька!
Василий. Да я, что ни смена…
Максим Федосеевич (подхватывая). Два, самое большое — три цикла.
Василий. И все равно я первый. Сколько мы с тобой соревнуемся, Илья? Седьмой месяц. Хоть раз ты меня обогнал? Кто — кого? (Показывает в альбоме.) Вот, даже в газете… дружеский шарж… «Первый по силе, конечно, Василий».
Илья. Пропадаю от зависти.
Василий. Чего ты смеешься? Давать бы тебе, и с этим твоим самокатом-перекатом, два-три цикла!
Илья. Не два, а шесть и семь будет.
Василий. Ого! (Смеется.)
Илья. А знаешь ли ты, сколько мы теряем на пневматическом бурении? Девяносто пять и семь десятых процента электрической энергии бесполезно теряется по пути к кончику бура, к его коронке! А мы в своем агрегате подаем на коронку бура почти сто процентов электричества! Мы создаем совершенно новую машину. Принципиально новую!
Настенька (горячо). Электрическую, вот!
Василий. Ассистент кафедры проходчика Буторина.
Илья. В нескольких забоях сразу. Один обурил, пока там отпалка да уборка, — во второй да в третий — там убирают — в четвертый да в пятый. Или — в одном забое шесть-семь циклов! Такой будет ход… Я пойду под землей, как танк.
Василий. Жюль Верн! Ха-ха-ха! Восемьдесят тысяч верст под землей. Жюль Верн!
Илья. А ты? Ты… трус. Ни шагу без оглядки. Рисковать? Вдруг — провал? Авторитет, фотографии, заметки… Куда там! Нет, лучше с оглядочкой.
Василий. Брось-ка, брось. Я тоже за риск. Только разумный, с головой. Нас тому и партия учит. Так я говорю, батя? Ты же старый коммунист… Ну, что же ты молчишь?
Максим Федосеевич (улыбаясь). Разумный риск. Старый щит, Вася. Все осторожненькие за этот щит прячутся. А уж этому-то партия как раз и не учит.
Василий (с досадой). Рассудил…
Максим Федосеевич. Рассудил.
Илья. А что же, по-твоему, те, кто и впрямь рискуют, — без разума что ли?
Василий. Горы книг, которыми ты обложился, — это еще не разум.
Настенька. А что же — разум?
Василий. Сказано — молчать! Я хорошо знаю твою машину, Илья. Давать несколько циклов за смену — соблазн большой.
Настенька. А на установке, на забуривании, других мелочах — сколько времени экономится! В пять-шесть раз быстрее.
Василий. Не лезь, говорят. Математик Софья Ковалевская. (Настенька, обиженная, отходит и садится в сторонке.) Во-первых, какая у нас подача воздуха…
Илья (смеется). Подача воздуха!.. Отец, слышишь?.. (Сквозь смех). Да нам — ни одной атмосферы… Мы же — электричеством, на сверхвысоких скоростях.
Василий (смущенный). Знаю, знаю… Это я… по привычке. (Снова переходя в наступление.) Скажешь, и бурами тебя сполна обеспечат?
Илья. Вырву.
Василий. Попробуй. Меня сам директор, Николай Порфирьевич, поддерживает, и то, бывает, в обрез, дают да оглядываются. Условия, браток, условия. А главное — будем откровенны… Машина-то сама… Была б она безупречна, другой разговор, а то: пробовали — хороша, а в производство пустили — на первых же циклах заедает. Что же вы, уважаемый, пыль в глаза пускаете?! Не выйдет! (Уходит.)
Илья (гневно, вслед Василию). Выйдет! Наперекор таким, как ты — выйдет! (Уходит в свою комнату.)
Ольга Самсоновна (вздыхает). Ильюша-то… кипяток-парень.
Максим Федосеевич. Лучше кипяток, чем теплая водица. (Заглядывает к Илье.) Ильюш, отдохнул бы ты…
Илья. Успею, высплюсь. (Максим Федосеевич, в нерешительности потоптавшись, выходит.)
Стук в дверь.
Ольга Самсоновна. Можно.
Входит Вера.
Вера. Простите, наверное у вас не работает звонок… (Проходит и здоровается.)
Ольга Самсоновна (сердито). Ничего здесь не работает, милая, весь дом запустили. (Ласково.) Здравствуйте! Спасибо, что забежали.
Вера. Илья дома?
Настенька (прыснув). Дома.
Ольга Самсоновна. Самоварчик пойду поставлю. (Выходит, подмигнув Настеньке).
Настенька (чинно). А что сегодня в кино идет?
Вера. Какая-то заграничная чепуха. Мечта… нето утопленника, нето разбойника, в общем — не наша.
Настенька. Значит, лучше на танцы. (Стучит в дверь Ильи и уходит.)
Входит Илья.
Илья. Вера…
Вера (здороваясь). Вы так хмуритесь, Илья, будто не рады моему приходу.
Илья. Что вы! Разговор тут у нас был… семейного порядка.
Вера. А я — на минуту. Завтра в пять часов в маркшейдерском отделе обсуждается мой проект.
Илья. Знаю. Вчера в парткоме Ефимушкин говорил.
Вера (испытывая неловкость). Вот, собственно, и все. Итак, завтра в пять. (Прощается.)
Илья. А куда вы спешите?
Вера. Да так…
Илья. Ко мне — лишь по-пути?
Вера. Но вы-то ведь ко мне и по-пути не заходите. В первые дни нашего знакомства вы лучше управляли своим досугом.
Илья. Тогда мне казалось, что вам со мною не очень скучно.
Вера. А теперь не кажется?
Илья. Какое веселье… Шахта да машина — вот и весь мой разговор.
Вера. Низкая тема, проза жизни? Так знайте же, если что-нибудь сейчас и определяет поэзию моей жизни, так это прежде всего ваша машина.
Илья. Да ну?
Вера. Да, да, пройти квершлаг, пробить четырестаметровый коридор к обедненным рудам мы сможем лишь с помощью вашего агрегата.
Илья. Это, пожалуй, верно…
Вера. А для меня этот проект знаете что? Первый широкий шаг в жизнь. Ведь после института — это мое первое большое дело.
