Том Стоппард - После Магритта
Мать. Ма…сло!
Телма (чопорно). Ради Бога, не нужно выражаться…
Мать. Масло принесите!
Телма. Масло!.. Принеси масло, Реджиналд! (Харрис выбегает. Телма хватает телефонную трубку.) Не двигайся! (Набирая номер.) Делай что хочешь, только не двигайся… Алло!.. Мне нужна «скорая помощь»! (Раздается громкий стук в дверь. Телма роняет трубку на рычаг и подбегает к окну с криком.) Кто там? (Она раздвигает занавески, и в окне снова показывается полицейский.)
Холмс. Полиция!
Телма (в ярости). Я вызывала «скорую помощь»! (Она вновь злобно задергивает занавески и бросается назад, к телефону. С полуфунтом мягкого масла в масленке вбегает Харрис.)
Харрис. Куда его, мама?
Мать. На ногу, дурень.
Харрис пришлепывает ей масло к непострадавшей ступне. Переполох тут же прекращается. Телма кладет трубку и спокойно выпрямляется. У Харриса слегка удрученный вид. Мать мерит его ледяным взглядом. Тишина.
Мать. Телма, ты вышла замуж за идиота. (Ставит на пол свою здоровую, хотя и намасленную ногу.) Свет в ванной починили?
Харрис. Я ввернул новую лампочку, мама.
Мать. Надеюсь, ты вычистил свои ботинки. (Мать прыгает на одной ноге к двери напротив и, прежде чем скрыться, выговаривает угрожающим тоном.) Я еще вернусь и возьмусь за инструмент.
Во время дальнейшего диалога происходит следующее: утюг возвращается на гладильную доску. Фрукты соответственно немного смещаются. Телма гладит белую рубашку, а Харрис, усевшись на стул, снимает болотные сапоги, скрывавшие, как обнаруживается, не только брюки, но и черные лакированные туфли. Харрис сует сапоги в кучу мебели, на буфет.
Получив выглаженную рубашку, Харрис надевает ее, повязывает галстук-бабочку и, наконец, облачается во фрак. Когда Телма кончает гладить, Харрис вновь вскарабкивается на стул, чтобы вынуть вилку и заодно убрать котелок, который, за неимением лучшего, нахлобучивает на голову. Мать закрывает за собой дверь ванной.
Харрис. Не набрасывайся на меня. Она могла лежать на полу.
Телма. Ну да… очень мило… когда у меня спина в таком состоянии… не хватало мне еще сгибаться в три погибели.
Харрис. Ты могла бы присесть рядом с ней на корточки. Не моя вина, что мебель свалена в кучу и к ней не подступиться.
Телма. Если ты намекаешь на «Криклвуд Лицеум»…
Харрис. Намекаю. Это было фиаско…
Телма. Тебе очень хорошо известно, что у меня нога попала в подол…
Харрис. Это твоя-то нога?.. Не дотягивается она до подола.
Телма. Мои ноги застрахованы на пять тысяч фунтов!
Харрис. Только от кражи. Говоря правду, это с начала до конца была халтура, вот почему нам приходится делать еще одну попытку сегодня в одиннадцатом часу. И между прочим, уже пол-одиннадцатого. Видно, нам никогда не выбраться из дома вовремя!
Телма (гладя рубашку). Я спешу изо всех сил. Одно скажу: я буду на седьмом небе, когда это кончится и все вернется на круги своя. А то ты стал как порох. Что ни скажешь, у тебя на все найдется возражение…
Харрис (горячо). Неправда…
Телма. Я всего-то и сказала, что футболист держал под мышкой мяч, а ты стал твердить, что это была черепаха. Зачем футболисту играть с черепахой — этого ты, конечно, объяснить не можешь.
Харрис (рассудительным, успокаивающим тоном). Вот что… он не был футболистом. Это был просто какой-то парень в полосатой пижаме. Естественная ошибка: перепутать ничего не стоит. А затем, понятное дело, тебе показалось, что под мышкой у него футбольный мяч, в то время как я…
Телма. В то время как ты, встретив на улице человека в пижаме, нисколько не удивился и пришел к естественному заключению, что тот несет черепаху.
Харрис. Очевидно, у него были на то свои причины.
Телма. Но признай, что футбольный мяч куда натуральней.
Харрис. Натуральней?
Телма. Я имею в виду, что в городских условиях футбольные мячи встречаются чаще, чем черепахи.
Харрис. Твоя посылка далеко не очевидна, но Бог с ним. Если мыслить, как ты предлагаешь, то выходит, что еще натуральней ему иметь под мышкой рождественский пудинг или «Уитекеровский альманах», но мне довелось видеть этого человека собственными глазами…
Телма. Нам всем довелось…
Харрис…и он был старик, одноногий и с седой бородой, одетый в пижаму, который прыгал под дождем, держа под мышкой черепаху и размахивая белой тростью, чтобы проложить себе дорогу в толпе тех, кто наделен зрением…
Телма. Кроме него, на тротуаре никого не было.
Харрис. Поскольку он слепой, вряд ли он об этом знал.
Телма. Кто сказал, что он был слепой? Это только ты так говоришь…
Харрис (горячится). У него была белая трость, женщина!
Телма (спокойно). По-моему, это была тросточка из слоновой кости.
Харрис (кричит). Тросточка из слоновой кости и есть белая трость!!
На этом оба, кажется, выдохлись. Телма с ледяным спокойствием продолжает гладить, хотя вид у нее по-прежнему вызывающий. Через некоторое время…
Телма (язвительно). Пижама… Наверное, он прыгал во сне. Ага, теперь я понимаю… дурной сон… он вскакивает на ноги, хватает черепаху и ощупью пускается вперед по улице…
Харрис. Я только говорю, что я видел. И пытаюсь тебе внушить, что слепому одноногому футболисту с седой бородой было бы трудненько удержаться в «Уэст-Бромуич Альбион».
Телма. Это был молодой парень.
Харрис (терпеливо). У него была седая борода.
Телма. Мыльный крем. Для бритья.
Харрис (подскакивая). Ты что, спятила?
Телма (твердо). Мыльный крем. В пижаме, раз тебе так приспичило, с полосами цветов «Уэст-Бромуич Альбион», с твоего разрешения, под мышкой если не футбольный мяч, то что-то очень похожее: винный бурдюк или волынка, а в руках белая трость, а точнее, тросточка из слоновой кости…
Харрис. Волынка?
Телма. Но на лице у него был мыльный крем и не что иное! (Пауза) Или разве что яшмак.
Харрис почти что лишается дара речи.
Харрис. Ну ладно, пусть это какой-нибудь уличный араб пробегал с лютней, но только не молодой, а старый и седобородый!
Телма. С лютней?
Харрис (раздраженно). Или с мандолиной… Кто его знает?
Телма. Ты допускаешь, что он мог быть музыкантом?
Харрис. Ничего я не допускаю! Собственно, если бы он был арабским музыкантом, он вполне мог нести бутыль из тыквы, которая по форме и размеру очень походит на черепаху, а это говорит в пользу моего первоначального предположения: белая борода, белая трость, пижама, черепаха. Я отказываюсь это дальше обсуждать.
Телма. Ты никогда не сознаешься, что не прав, не так ли?
Харрис. Наоборот, когда я не прав, я признаю это первым. Но эти твои экзотические детали не лезут ни в какие ворота.
Телма (со вздохом). Нам нужно было задержаться и сделать фотоснимок. Тогда обошлось бы без споров.
Харрис (угрюмо). Мы бы не поспорили, если бы остались дома, как я предлагал.
Телма. Это было затеяно ради матери, а не ради тебя. Она не часто просит куда-нибудь с ней съездить, и нам не много стоило доставить ей удовольствие.
Харрис. Одни штрафы за неправильную парковку обошлись мне в десять шиллингов.
Телма. Всего один штраф, и ты сам виноват, что не положил деньги в счетчик. На самом деле нам очень повезло, что она, в своем возрасте, еще чем-то интересуется, пусть даже тубой.
Харрис. Интересуется? Да она просто одержима: тащить нас на другой конец Лондона, мало того что дома есть своя туба, на которой она дудит с утра до ночи. Честное слово, я сыт этим по самое горло.
Телма. Имеет право, не меньше чем мы с тобой.
