Григорий Горин - Тот самый Мюнхгаузен
Мюнхгаузен. Командуй! (Хватает со стола блюдо, подбегает к камину, засовывает туда ружье.)
Томас. Внимание! Пли!
Мюнхгаузен стреляет. Слышен шум падающей птицы. Он подставляет блюдо и вытаскивает из камина жареную утку.
Мюнхгаузен (отщипнув кусочек). О!.. Вкусно… Она хорошо прожарилась, пастор.
Пастор (иронично). Вижу, барон… Она, кажется, и соусом по дороге облилась…
Мюнхгаузен. Да?.. Как это мило с ее стороны… Итак, прошу за стол!
Пастор. Нет, уважаемый барон, у меня что-то пропал аппетит. К тому же я спешу… Прошу вас, еще раз изложите мне суть вашей просьбы.
Мюнхгаузен. Просьба проста: я хочу обвенчаться с женщиной, которую люблю. С моей милой Мартой. С самой красивой, самой умной, самой нежной… Господи, зачем я объясняю – вы же ее видите!
Пастор. И все-таки, почему ваш местный пастор отказывается?
Мюнхгаузен. Он говорит, что я уже женат.
Пастор. Женаты?!
Мюнхгаузен. Именно! И вот из-за этой ерунды оп не хочет соединить нас с Мартой!.. Каково?! Свинство, не правда ли?!
Марта. Подожди, Карл… (Пастору.) Дело в том, что у барона была жена, но она ушла.
Мюнхгаузен. Она сбежала от меня два года назад.
Пастор. По правде сказать, я бы тоже это сделал.
Мюнхгаузен. Поэтому я и женюсь не на вас, а на Марте.
Пастор. К сожалению, барон, я вам ничем не смогу помочь!
Мюнхгаузен. Почему?
Пастор. При живой жене вы не можете жениться вторично.
Мюнхгаузен (изумленно). Вы предлагаете ее убить?!
Пастор. Упаси бог! (Марте, с отчаянием.) Сударыня, вы – более благоразумный человек. Объясните барону, что его просьба невыполнима.
Марта (грустно). Нам казалось, есть какой-то выход… Может, вы могли бы помочь барону развестись с бывшей женой?
Пастор. Церковь противится разводам!
Мюнхгаузен. Вы же разрешаете разводиться королям?
Пастор. В виде исключения. В особых случаях… Когда это нужно, скажем, для продолжения рода…
Мюнхгаузен. Для продолжения рода нужно совсем другое!
Пастор (решительно). Разрешите мне откланяться!
Мюнхгаузен (взял Пастора под руку, заглянув в глаза). Послушайте, пастор, люди, которые посоветовали мне к вам обратиться, говорили о вас, как об умном и образованном священнике. Вы не можете не понимать, что из-за этих дурацких условностей страдают два хороших человека. Церковь должна благословлять любовь!
Пастор. Законную!
Мюнхгаузен. Всякая любовь законна, если это – любовь!
Пастор. Позвольте с этим не согласиться!
Марта (Пастору). Что ж вы нам посоветуете?
Пастор. Что я могу посоветовать, сударыня?.. Живите как живете, но по людским и церковным законам женой барона будет считаться та жена, которой нет!
Мюнхгаузен. Бред какой-то!.. Итак, вы, служитель церкви, предлагаете нам жить во лжи?!
Пастор(усмехнувшись). Странно, что вас это пугает… Мне казалось, ложь – ваша стихия!
Мюнхгаузен. Я всегда говорю только правду…
Пастор(в гневе). Перестаньте, барон!.. Хватит валять дурака! Вы погрязли во вранье, вы купаетесь в нем как в луже… Это – грех!.. Я читал на досуге вашу книжку… О боже! Что за чушь вы там насочиняли!
Мюнхгаузен. Я читал вашу – она не лучше.
Пастор. Какую?
Мюнхгаузен. Библию. Там тоже много сомнительных вещей… Сотворение Евы из ребра… Ноев ковчег…
Пастор. Эти чудеса сотворил бог!!!
Мюнхгаузен. А чем я хуже? Бог, как известно, создал человека по своему образу и подобию.
Пастор. Не всех!!!
Мюнхгаузен. Вижу. Создавая вас, он, очевидно, отвлекся от первоисточника.
Пастор(взбешенно). Вы… Вы!.. Чудовище! Проклинаю вас! И ничему не верю… Слышите?! Ничему!.. Все это (жест) – ложь! И ваши книги, и ваши утки, и эти рога, и головы – все обман! Ничего не было! Слышите?.. Все вранье!..
Мюнхгаузен внимательно смотрит на Пастора, потом молча берет с полки молоток, начинает вбивать в стену гвоздь.
Марта. Не надо, Карл!
Мюнхгаузен. Нет, нет… Здесь я повешу его голову, иначе мне опять не поверят!..
Пастор. Всего доброго, сударыня! Благодарю за гостеприимство!
Пастор поспешно выбегает. Марта подходит к клавесину, опускает голову.
Мюнхгаузен становится рядом, начинает одним пальцем наигрывать какой-то веселый мотив. Марта плачет.
Мюнхгаузен. А вот это – глупо! Дарить слезы каждому пастору слишком расточительно.
Марта. Это – четвертый, Карл…
Мюнхгаузен. Позовем пятого, шестого… двадцатого.
Марта. Двадцатый уже приедет на мои похороны. Нас никогда не обвенчают.
Мюнхгаузен. Неужели это для тебя так важно?!
Марта. Не для меня… Но есть люди, Карл. Они шепчутся за моей спиной, они тычут пальцем: «Вон пошла содержанка этого сумасшедшего барона!» Наш священник сказал, что больше не пустит меня в кирху.
Мюнхгаузен. Подлец! За это бог не пустит его в рай! Ему же хуже!
Марта. Прости меня, Карл, я знаю, ты не любишь чужих советов… Но может быть, ты что-то делаешь не так?! А? Может, этот разговор с пастором надо было вести как-то иначе?
Мюнхгаузен. Ну, не меняться же мне из-за каждого идиота?!
Марта. Не насовсем!.. На время! Притвориться! Стать таким, как все…
Мюнхгаузен. Как все?! Что ты говоришь?.. Как все… Не двигать время, не жить в прошлом и будущем, не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов?.. Да никогда! Что я – ненормальный?
Марта. Но ради меня…
Мюнхгаузен. Именно ради тебя! Если я стану таким, как все, ты же меня разлюбишь!
Марта(неуверенно). Не знаю…
Мюнхгаузен. Знаешь! И хватит об этом… Ужин на столе.
Марта. Нет, милый, что-то не хочется. Я устала. Пойду прилягу.
Мюнхгаузен. Хорошо, дорогая. Поспи. Сейчас я сделаю ночь. (Подходит к часам, переставляет стрелки на двенадцать.) Так?
Марта. Да, спасибо, милый. (Уходит.)
Мюнхгаузен садится за клавесин, задумчиво бренчит по клавишам. Входит Томас с подносом.
Томас(громко). Господин барон…
Мюнхгаузен. Тс-с-с!.. Что ты орешь ночью?
Томас(шепотом). Я хотел сказать: утка готова.
Мюнхгаузен(шепотом). Отпусти ее! Пусть летает!..
Томас. Слушаюсь! (Подходит к окну, выбрасывает утку.)
Слышно хлопанье крыльев. Часы бьют двенадцать раз, и наступает темнота.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Ее сын Феофил фон Мюнхгаузен – молодой человек в форме корнета – нервно ходит по комнате.
Рамкопф (заканчивая рассказ). …Он так и сказал «Отпустите ее, пусть летает!»
Баронесса. А дальше?
Рамкопф. Дальше стало темно, и мне на голову вылили жаркое.
Феофил. Ужасно! Ужасно! До чего мы докатились – дворянин подслушивает под окнами.
Рамкопф. Во-первых, я не подслушивал, а случайно услышал этот разговор. Во-вторых, баронесса, вы же сами просили…
Баронесса. Конечно. (Сыну.) Фео, немедленно извинись! Господин Рамкопф ради нас рисковал собой, даже пострадал… (Целует Рамкопфа в лоб, морщится.) Вам надо сменить повязку, Генрих, эта пропахла луком…
Феофил(подходит к Рамкопфу). Извините, господин Рамкопф! (Протягивает руку, тот нехотя пожимает.) Я сам не понимаю, что говорю… Нервы! Господи, когда же наступит конец этому кошмару?! Неужели ничего нельзя сделать?
Баронесса. Скоро вернется бургомистр и скажет, что решили в Ганновере.
Феофил. Что могут решить чиновники, мама? Пока мы ищем защиты у закона, он, в конце концов, обвенчается с этой девкой. Надо действовать! Немедленно! Господин Рамкопф, вы друг нашей семьи, вы трогательно о нас заботитесь, сделайте же еще один шаг.
Рамкопф. Все, что от меня зависит!
Феофил. Вызовите его на дуэль!
Рамкопф (испуганно). Нет! Ни в коем случае… Во-первых, он меня убьет, во-вторых…
Баронесса (перебивая). Этого достаточно! (Сыну.) Побойся бога, Фео! Речь все-таки идет о твоем отце.
Феофил. Мама, не напоминай, пожалуйста!.. Все мои несчастья только от этого… Мне уже девятнадцать, а я всего лишь корнет, и никакой перспективы… Даже на маневры меня не допустили. Полковник заявил, что он отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена… Когда на поверке выкрикивают мою фамилию, солдаты кусают губы, чтоб не расхохотаться!
