Генрих Клейст - Пентесилея

Как странно!

С чем ты прибыл из-под Трои?

Я послан Агамемноном к тебе,
Чтобы спросить, не будет ли разумней
Вам отступить, раз все переменилось.
Мы Трою брать должны, а не мешать
Царице вольной и в поход идущей
Из побуждений, безразличных нам.
Коль скоро ты уверен, что она
Явилась не на выручку дарданцам,
Атрид повелевает вам немедля
Любой ценою путь пробить себе
Назад, в аргивский укрепленный лагерь.
А если вам вдогон она помчится,
Он самолично выйдет с войском в поле,
Чтобы узнать, чего под Троей ищет
Пентесилея, этот новый сфинкс.

Я, видит Зевс, и сам того же мненья.
Иль думаете вы, что Лаэртиду[33]
Бессмысленная бойня по душе?
Но трудность в том, как увести Пелида.
Охотник, если на рога оленю
Бросается остервенело свора,
О псах заботясь, отзывает их;
Но, в горло зверю красному вцепляясь,
Те мчатся вслед за жертвой через горы
И реки в глушь лесов. Так и Ахилл
Безумствует с тех пор, как повстречал
Столь редкую добычу в чаще боя.
Стреножила ему царица волю:
Поклялся он, что за Пентесилеей
Повсюду будет гнаться неотступно,
Пока ее с чубарого коня
За косы шелковистые не стащит.
Ты, Антилох, коль есть охота, сам
Дар убежденья пробуй на Ахилле,
Когда он с губ стирает пену гнева.

Обдумаем, цари, без раздраженья,
Как клином разума нам расколоть
Скалу его решимости безумной.
Лариссец хитроумный,[34] быть не может,
Чтоб трещину ты в ней не отыскал.
Но если и тебе он не поддастся,
Двух этолийцев я возьму и с ними,
Взвалив безумца на спину, как камень,
Силком его стащу в аргивский стан.

Идите же за мной.

Кто там спешит?

Адраст. Но как он бледен и подавлен!

Ну что?

Ты с вестью?

И с такой, что горше
Придумать трудно.

Что?

Да говори же!

Захвачен амазонками Ахилл.
Пергаму больше не грозит паденье.[35]

О небожители!

О вестник горя!

Как, где, когда произошло несчастье?

Ряды отважных этолийцев смяли
Неистовые дочери Арея,
Чей новый и молниеносный натиск
На нас обрушил водопад бегущих,
Впервые побежденных мирмидонян[36].
Напрасно мы потоку беглецов
Дорогу преградили: с поля битвы
Он смыл и нас в своем разливе диком.
Когда же строй мы вновь сомкнуть смогли,
Пелид далёко позади остался.
Тогда он вырвался из гущи боя,
Пробившись сквозь кольцо из вражьих копий,
И вниз с холма, чтоб к нам примкнуть, помчался.
Уже, считая, что Ахилл спасен,
Мы ликованье криком выражали,
Как вдруг в груди у нас он оборвался:
Ахиллова четверка поднялась
Перед крутым обрывом на дыбы,
И замерли, над бездной взвившись, кони.
Теперь — всё тщетно, как ни искушен
Пелеев сын в искусстве игр истмийских.[37]
Упряжка в страхе пятится назад,
Хоть бич ее по головам стегает;
Захлестнутые спутавшейся сбруей.
Сгрудились, пали, бьются жеребцы,
И рушится на землю с колесницы,
Застряв в силках поводьев, сын богини.

Безумец! Что его…

Автомедон,
Возничий, ловкий даже в миг смятенья,
Бросается к упавшим лошадям
И поднимает на ноги четверку.
Но прежде чем от петель и узлов
Освободить коней он успевает,
С толпой победоносных амазонок
Врывается в ущелие царица,
Ахиллу путь к спасенью преградив.

О боги!

Тучей пыль взметнув, она
На месте иноходца осадила
И, кверху взор сверкающий подняв,
Измерила им высоту обрыва —
Такую, что назад чело царицы
Шлем потянул, как будто ужаснулся.
Затем она поводья опустила
И вдруг, как бы от головокруженья,
Двумя руками маленькими лоб,
Волной кудрей полусокрытый, сжала.
Встревоженные этим странным жестом,
Наездницы вокруг нее столпились,
Царицу в чем-то пылко убеждая.
Одна и, видно, близкая ей дева
Ее рукою обвила; другая
Коня схватила смело под уздцы,
Дерзая задержать царицу силой.
Но та…

Решилась?

Дальше!

Продолжаю.
Остановить ее не удалось.
Раздвинув женщин властно, хоть и кротко
И рыща но ущелью взад-вперед,
Она высматривает беспокойно
Тропу наверх, дабы осуществить
Свое неокрыленное желанье.
То здесь она, безумная, на скалы
Неистово пытается взобраться;
То там, от вожделения сгорая,
С отчаяньем надежды ищет путь
К добыче, оказавшейся в тенетах.
Она уже испробовала тщетно
Все щели, что в утесе дождь промыл,
И видит невозможность восхожденья,
Но, словно выбор отнят у нее,
По склону вновь взбираться начинает,
Неутомимо ищет и находит
Тропинку, где и пешему-то страшно,
Вскарабкивается на край утеса,
Который высотою равен вязу,
И там встает на узенькой площадке,
Где места разве что для серны хватит.
Вокруг зияет пропасть — и вперед,
Как и назад, нельзя ступить ни шагу.
Вдруг воздух прорезают крики женщин:
Неудержимо, словно в Орк свергаясь,
Наездница и конь летят с обрыва
Под грохот вслед катящихся камней
К подножию утеса в глубь ущелья.
Не унялась царица, уцелев,
И на скалу опять взбираться стала.

Ослепшая от ярости гиена!

А что ж Автомедон?

Он наконец
Сумел упряжку привести в порядок —
Хотя Гефест сковать за то же время
Такую же успел бы колесницу,[38] —
Вскочил на место он, схватил поводья;
У нас, аргивян, отлегло от сердца;
Но прежде чем коней он повернул,
Отлогую тропу наверх находят
Наездницы и криком ликованья
Глубокое ущелье оглашают,
Взывая к обезумевшей царице,
Которая на скалы лезет вновь.
Та прянула назад, услышав их,
Окинула тропинку быстрым взглядом
И, как пантера за своею жертвой,
По ней наверх помчалась, но Пелида
Уж понесли путем обратным кони.
Он скоро скрылся в глубине долины,
И что с ним стало — неизвестно мне.

Ахилл погиб!

Что делать нам, друзья?

Друзья, смотрите, что́ там над горой?
Не голова ль то воина в доспехах?
Не шлем ли, конской гривой осененный?
Не шея ли могучая под ним?
Не плечи ли и руки в блеске стали?
Не грудь ли, под которою на солнце
Сверкает пояс золотой? Глядите!