Сиркку Пелтола - Антология современной финской драматургии (сборник)
Лаура Руохонен
«Военные туристы»
Действие пьесы Лауры Руохонен имеет как будто бы вневременной характер, но все же драма насыщена аллюзиями на реальные события времен Крымской войны 1850-х. Команда опытных туристов разъезжает на старом судне по морям и океанам. Пожилой Адмирал ведет корабль к местам боевых сражений: военные туристы желают понаблюдать издалека за схваткой, затем покопаться в остывающей земле в поисках артефактов и готовы платить за это своеобразное зрелище деньги. Пока герои кричат лозунги вроде «Военные туристы за мир!», драматург предлагает нам парадоксы исторического развития: война – это культура, она двигает цивилизацию вперед. Готовы ли мы с этим смириться? И что стоит за простым человеческим желанием развлекаться, наблюдая за злом?
Мика Мюллюахо
«Гармония»
Это финал трагикомической трилогии, которую в течение нескольких лет сочинял успешный финский режиссер и художественный руководитель Национального театра в Хельсинки. Первые две пьесы из цикла «Паника» и «Хаос» оказались очень востребованы в репертуаре российских театров, стали определенным феноменом российско-финских театральных отношений последних лет. Пьеса «Паника» была «мальчишником», где трое мужчин в кризисе среднего возраста психовали, ссорились и сжигали свои никчемные стереотипы, просветляя свой жизненный путь. Пьеса «Хаос» была «девичником», где женщины говорили о засилии маскулинного мира и пытались научиться жить, совмещая зависимость от мужчин и свободу от них. В пьесе синтеза – финальной «Гармонии» – Мюллюахо, уже не веря, что гармония возможна в жизни, где царит только паника и хаос, помещает гармонию в театр, ибо в театре возможно все. Но и это только иллюзия, которую ежевечерне порождает театр. Супружеская пара – режиссер и сценограф, а также третий лишний – продюсер – живут, пытаясь обрести гармонию, но постоянно пребывают в конфликте, ибо они – люди театра. Семейный быт Олави и Саары посвящен творчеству: супруги ежедневно заняты сочинением спектаклей, обращая каждую деталь реальности в театральный предмет или повод к размышлению над очередной пьесой. Живут образными системами, и если говорят о том, что жизнь их превратилась в «стеклянный пустой дом», так напоминающий декорацию, то непременно предлагают: «А что если заполнить этот дом водой?» Все, что происходит в реальности, является репетицией перед спектаклем, который становится фактом искусства, и герои смиряются с осознанием того, что настоящей жизни у них давно нет, как нет детей и подлинных отношений, а единственным настоящим желанием оказывается желание постоянно читать и ставить пьесы. Но невзирая на это, пьеса Мюллюахо «Гармония» остается своеобразным памятником людям театра, смешным, алогичным, принимающим иллюзию за реальность, уверяющим нас со сцены, что гармония все равно существует, даже если ее нет в действительности.
Павел РудневСиркку Пелтола
В сапоге у бабки играл фокстрот
Слушайся отца твоего: он родил тебя; и не пренебрегай матери твоей, когда она и состарится.
Притч., 23: 22(Sirkku Peltola, Mummun saappaassa soi fox, 2000)
Перевод с финского Анны Сидоровой и Александры Беликовой
Действующие лица
МОНИКА, 40–50 лет
ВЕЙНИ, 40–50 лет
ТАРМО, около 8 лет, актер любого возраста
ЯНИТА, около 17 лет
УЧИТЕЛЬ
ПОЛИЦЕЙСКИЙ
Родители
В основном сидят на одном месте, словно бы защищая свое утраченное положение, воображаемую ценность и наивную любовь к единственным детям и ко всему миру. События проходят в период с четверга по воскресенье. Сценография лаконична, нет будничного реализма, хотя речь в спектакле идет о современной финской действительности
I действие
Сцена первая
Мальчик Тармо, восьми лет, бегает по сцене, возит за собой игрушечную машинку. Отец Вейни, около 45 лет, сидит в кресле, смотрит, раздражается. Четверг, вторая половина дня.
ВЕЙНИ. Не греми.
ТАРМО. Не-е. (Входит, в кузове машинки большой пакет с кукурузными хлопьями, уходит, возвращается с пустой машинкой.)
ВЕЙНИ. Не греми.
ТАРМО. Не-е. (Уходит, возвращается с подушкой в кузове.)
ВЕЙНИ. Слышь.
ТАРМО. Не-е. (Уходит, возвращается с пустым кузовом.)
ВЕЙНИ. Кому говорю!
МОНИКА (возвращается с работы, привычно садится на диван, надевает домашние тапочки). Иди, Тармо, погуляй. (Тармо уходит, увозя в кузове мобильный телефон.) Не кричал бы на ребенка.
ВЕЙНИ. Не кричал. Чего гремит. Назло.
МОНИКА. А что ты пристал, ну возит свой грузовик на веревочке и возит. В воскресенье бабуле восемьдесят. Все придут.
ВЕЙНИ. Мы не пойдем.
МОНИКА. Надо.
ТАРМО. Мама. Подмыть!
ВЕЙНИ. Сколько можно. Ему уже восемь.
МОНИКА. Он теперь редко просит. Только если сильно покакает, подмыть надо.
ВЕЙНИ. Зачем подмывать-то.
МОНИКА. Щиплет и чешется, если не подмыть. Аллергия.
ВЕЙНИ. Крахмал помогает. И ртутная мазь.
МОНИКА. Нет у него глистов.
ВЕЙНИ. Все равно помогает, тем более они и сейчас бывают. Глистов из задницы в этом мире пока еще не извели.
МОНИКА. Ладно. (Уходит.)
ВЕЙНИ (вслед). Хотя и Интернет повсюду!
Сцена вторая
Вейни один
ВЕЙНИ. В магазине утром была дегустация цельнозерновой булки с отрубями. Я четверть часа простоял в очереди вместе с домохозяйками, наркоманами, пенсионерами и прогульщиками. Консультант чинно раздавал малюсенькие, с ноготок, кусочки. Атмосфера была торжественная, как во время причастия. Я даже поклонился, но потом засмущался, и этот суперполезный цельнозерновой комок мертво встал у меня поперек горла. После долгих и нелепых попыток прокашляться у меня началась громкая безудержная икота. Бабки таращились на меня как на пьяницу. Ситуацию вряд ли уже что-то могло спасти, прочитай я хоть краткую лекцию о колебаниях на авторынке восточных производителей и о вызванных ими увольнениях. Решил просто пройтись, времени было десять утра, будний день, и марка в кармане. Купил Тармо чупа-чупс на заправке, где просидел без четверти три часа. Надо бы обновить бумагу на полках. Завтра схожу в магазин гляну, есть ли в голубенький цветочек. Голубой самый нейтральный и со всем сочетается. Хотя сама идея выстилания полок бумагой мне совершенно непонятна. Но пусть будет. Мать постоянно меняла. Каждую осень. Иногда дополнительно еще и на Рождество. С гномами. А на крещение что-нибудь весеннее, типа в желтый квадратик или одноцветное бежевое.
МОНИКА (входит). Что подарим.
ВЕЙНИ. Застегивающийся впереди лифчик х/б четвертого размера, 120 в обхвате, и мятный чай в пакетиках.
МОНИКА. Подарим.
ВЕЙНИ. Мать сама хотела. Звонила.
МОНИКА. Когда.
ВЕЙНИ. Как-то летом.
МОНИКА. А ты так и не озаботился.
ВЕЙНИ. Успеется.
МОНИКА. Где собираешься покупать.
ВЕЙНИ. В супермаркете.
МОНИКА. Интересно, а что Ирма думает и Мякинены.
ВЕЙНИ. Придут ли.
МОНИКА. Хоть увидимся.
ВЕЙНИ. Если придут. Но вряд ли.
МОНИКА. А Паули.
ВЕЙНИ. Наверное, не придет. Вряд ли придет.
МОНИКА. А чего бы ему не прийти.
ВЕЙНИ. У него там что-то.
МОНИКА. Но уж на восьмидесятилетие матери. Поди, и его отпустят.
ВЕЙНИ. Не так-то просто. В кино все зависит от погоды и договоров. Ничего нельзя сказать заранее. Так просто не уйдешь.
МОНИКА. Мирья, наверное, придет.
ВЕЙНИ. Неужели, одна.
МОНИКА. Если Паули не сможет.
ВЕЙНИ. Какой вообще смысл тогда. Ведь это ж Паули бабкин сын.
МОНИКА. Твоя мать уверена, что все придут. Говорит, вопрос уже решен.
ВЕЙНИ. Тогда точно надо идти.
МОНИКА. Заказала в одной фирме торт, закуски разные из кулинарного училища. Еще на прошлой неделе в несметных количествах.
ВЕЙНИ. Долго ли хранятся.
МОНИКА. Ну уж не бесконечно.
ВЕЙНИ. Ничего не поделаешь, надо ехать. Янита что ли пришла. (Откуда-то доносится громкая хеви-музыка, родители, сами того не замечая, начинают нервничать.)
МОНИКА. Похоже, пришла. Янита!
ВЕЙНИ. Разве ж услышит.
МОНИКА. Янита! (Берет швабру, бьет черенком в потолок, музыка умолкает.)
ВЕЙНИ. Выключила.
МОНИКА. Янита! Думаю, теперь услышит. (Слышны шаги с верхнего этажа на нижний.) Услышала. Теперь услышала.
ВЕЙНИ. Уже идет.
Сцена третья
Янита лениво идет к холодильнику, достает йогурт, съедает его. Возвращается обратно наверх. Спрашивает.
ЯНИТА. Ну.
ВЕЙНИ. Ты уже из школы.
ЯНИТА. Да вот. Учусь. Что еще.
ВЕЙНИ. Как денек.
ЯНИТА. Ха.
ВЕЙНИ. Как денек. Вообще как.
МОНИКА. Отвечай Вейни, отцу.
ЯНИТА. И что.
МОНИКА. Как денек.
ЯНИТА. Денек как денек. Привет. (Уходит.)
МОНИКА. Погоди. У Вейни к тебе разговор.
