Андри Байелер - Антология современной швейцарской драматургии

Темнеет.

В сумерках. У бензоколонки Антона. Эрика стоит, держа в руке тесак. На лице выражение мрачной решимости. Она потеряла ботинок. Под навесом светится экран телевизора. Антон поднялся со складного стула. С большого пальца его левой руки свисает конец грязного бинта.

АНТОН. Что ты тут ищешь. Иди дальше. Держись все время этой дороги. Что за штуковина у тебя в руке.

ЭРИКА. Тесак называется.

АНТОН. Заявляю тебе сразу. У меня тут разжиться нечем.

ЭРИКА. Я ищу свой ботинок.

АНТОН. Бесхозной обуви тут нет.

ЭРИКА. Кроме того, мне нужно подлечить руку.

АНТОН. А где же все остальные.

ЭРИКА. Покатили дальше.

АНТОН. Тут что-то не так. Что ты сделала с Германом. И с его пассажирами. Ты всех их зарезала. Не молчи. Ты целый автобус отправила на тот свет. В уме ли ты. Признавайся, их уже нет в живых.

ЭРИКА. Дайте мне бинт и немного мази.

АНТОН. Такого добра не держу.

ЭРИКА. А на вашей руке. Что это.

АНТОН. Ах, это. Это был бинт, единственный и последний. Нет половины пальца. Будто кто-то откусил. Не могу вспомнить, как это случилось. И когда. Вроде совсем недавно. Только что. Неделю тому назад. Или раньше. В прошлом месяце. В прошлом году. Или все-таки минут пять тому назад. Такая острая боль. Здесь на-ве-рху время те-че-т та-к ме-дле-нно… И вдруг! Вновь! Начинает! Лететь! Ты не понимаешь, почему это происходит, и у тебя кружится голова…

ЭРИКА. Мне нужен бинт.

АНТОН. Слышал уже. Бинтов у меня нет.

ЭРИКА. А тот, что у вас на руке. Отдайте мне его.

АНТОН. Этот вот. Спятила, что ли.

ЭРИКА. А ну-ка отдайте.

АНТОН. Нет половины пальца. Скорее даже трех четвертей.

ЭРИКА. Сматывайте бинт, да поживей.

АНТОН. Хочешь, чтоб я изошел кровью.

ЭРИКА. Рана-то давно зажила.

АНТОН. Смотри, подцепишь болезнь.

ЭРИКА. Какую еще болезнь.

АНТОН. Мою болезнь.

ЭРИКА. Вы не больны.

АНТОН. В том-то и дело, что болен. Даже очень. С чего бы мне иначе обитать в этих дебрях. Я житель городской. В этой местности чужой. Владелец бензоколонки. Да какой из меня владелец. Видно же. Я в карантине. Причем в добровольном.

ЭРИКА. А выглядите вполне здоровым.

АНТОН. Ты так считаешь. В самом деле. Очень мило с твоей стороны.

ЭРИКА. А теперь отдайте мне, наконец, этот злосчастный бинт.

АНТОН. Да ладно уж. Бери. Пусть истеку кровью. Не все ли равно, в конце-то концов. (Сматывает бинт и подает его Эрике.) Разве народ заметит пропажу заправщика.

Эрика безуспешно пытается перевязать пальцы.

Захвати зубами один конец. И положи руку на колено. Получишь опору и сможешь связать концы.

АНТОН. И такому научишься, если ты тут один как перст. Чего я только не вытворяю в моем скиту. Ты и представить себе не можешь. Делаю сам массаж спины. Могу себя напугать. Неожиданно. Например, криком филина: У-у! И я вздрагиваю, бледнею, ругаюсь как извозчик, а потом радуюсь своей шуточке. Иногда ведь охота себя развеселить. В день рождения преподношу себе сюрприз. В виде пирога. И благодарю выдумщика поцелуем. В губы. Делать это научился сам. Своими же губами. Не веришь. Тогда смотри.

ЭРИКА. На бинте мазь.

АНТОН. Собственного изготовления. Смешиваю цинковую пасту с ромашкой. Мазь абсолютно безвредная, никакой химии, клянусь.

ЭРИКА. Помогите мне.

АНТОН. Сперва брось тесак вон туда, в кусты.

ЭРИКА. Не дождешься.

АНТОН. Мне ты им ничего не сделаешь. Я пьян. А пьяные из той же категории, что и женщины, дети, старики.

ЭРИКА. Ничего я вам не сделаю.

АНТОН. Тогда брось его.

ЭРИКА. Сейчас же перевяжи мне руку, поганый алкаш.

АНТОН. Ладно. Ладно.

ЭРИКА. Я Германа не убивала. И вообще никогда никого не убивала.

АНТОН. Так уж и никого.

ЭРИКА. Ну конечно же, никого.

АНТОН. А может, все-таки хоть одного.

ЭРИКА. Вы должны мне верить.

АНТОН. Так я же верю.

АНТОН. Почему ты села в этот автобус.

ЭРИКА. По ошибке. Мне надо быть в Польше.

АНТОН. И по какой же такой надобности.

ЭРИКА. По семейным обстоятельствам.

АНТОН. По каким же таким обстоятельствам.

ЭРИКА. Не ваше дело.

АНТОН. Разумеется, не мое. Я просто спросил.

ЭРИКА. У моей сестры проблемы.

АНТОН. Твоя сестра полька.

ЭРИКА. Нет, вышла замуж за поляка.

АНТОН. И какие же проблемы у твоей сестры.

ЭРИКА. Рак.

АНТОН. Вон оно как. Рак.

ЭРИКА. Знаете кого-нибудь, кто мог бы подбросить меня в долину.

АНТОН. Я вообще никого не знаю. Стало быть, не знаю и того, кто мог бы подбросить тебя в долину.

ЭРИКА. Тогда мне пора. Спасибо за бинт.

АНТОН. Пойдешь пешком.

ЭРИКА. Выбора нет.

АНТОН. До ближайшего селения шагать часа три.

ЭРИКА. Все равно лучше, чем ждать. Глядишь, повезет с какой-нибудь попуткой.

АНТОН. Сначала перекуси. У меня есть сыр.

ЭРИКА. Прощайте и не пейте так много.

АНТОН. Что ж, попробую.

АНТОН. Я мог бы, пожалуй.

ЭРИКА. Что вы могли бы.

АНТОН. Я вот подумал. Мог бы, пожалуй, спросить Зеельбахера.

ЭРИКА. Зеельбахера.

АНТОН. Он со мной еще до конца не расплатился. И у него есть машина. Я мог бы позвонить ему. Тогда через полтора часа ты у стыка с автострадой. Правда, от Зеельбахера дурно пахнет. Это тебя не смутит.

ЭРИКА. Нет.

АНТОН. Вонь просто зверская.

ЭРИКА. Ехать-то недалеко.

АНТОН. Часа два, не меньше.

ЭРИКА. Выдержу и дольше.

АНТОН. Я мог бы спросить и Анну, из местной лавки. Правда, только завтра утром.

ЭРИКА. Позвоните мужчине. Прошу вас.

Антон уходит.

ЭРИКА (опускается на колени). И сквозь боль я вижу лик Христа, ведь именно боль возвышает нас. И тогда от Него на нас нисходит милость. Боже, прости мне мою слабость, но, быть может, я еще успею. А если все же не явлюсь в назначенный срок, то жди меня. У меня и в мыслях этого не было. И в мыслях этого не было.

ЭРИКА. Ну так как же.

АНТОН. Да все так же.

ЭРИКА. Он приедет.

АНТОН. Парой слов тут не обойтись.

ЭРИКА. Так да или нет.

АНТОН. Ну конечно да, он приедет.

ЭРИКА. И когда же.

АНТОН. Через минуту-другую выезжает.

ЭРИКА. Это неправда.

АНТОН. А вот и правда.

ЭРИКА. Спасибо вам. Большое спасибо.

ЭРИКА. А пока можно и подкрепиться.

АНТОН. Мой сыр с пряностями абсолютно несъедобен. Если, конечно, не запивать его водкой.

ЭРИКА. Что ж, буду запивать.

АНТОН. Зелье довольно крепкое.

ЭРИКА. Не беспокойтесь, с полбутылки не опьянею.

ЭРИКА (жует сыр). Я уже не верила, что на свете есть добрые люди.

АНТОН. Зеельбахер не добрый человек. Он сукин сын.

ЭРИКА. Но все же подбросит меня в долину.

АНТОН. Мне пришлось его перехитрить. Поначалу он отказался. Был уже в постели. Даже положил трубку. Но я тут же перезвонил. И сказал: Зеельбахер, за тобой ведь еще должок. Однако он, шельма, стал это отрицать. Он, мол, давно со мной рассчитался. Помог, мол, тогда с баком.

ЭРИКА (допивает бутылку). С каким баком.

АНТОН. Да было дело, однажды в воскресенье прикатили из города люди в большом лимузине. Решили устроить где-нибудь здесь, то есть в горах, пикник. Из лимузина выходит мужчина, отец, понимаешь, семейства, машина у него что надо, сам в клетчатой рубашке, волосы по утру вымыты, профессия, сразу видно, солидная, денежная, инженер-машиностроитель, или по подземным работам, или по строительству мостов. Мамаша, чем-то недовольная, но смазливая, тоже выходит, тощая как палка, с такой же тощей шеей, и дети, двое, тоже выходят. Вот тут-то каша и заварилась. Мальцы похожи на отца, черепушки у них круглые, рубашки клетчатые, от волос веет запахом одеколона, а в руках игрушечные машинки той же модели. Потомки выглядят, будто их сам инженер спроектировал. Вся семья выглядит, будто ее инженер спроектировал, и все, стало быть, выходят, выползают из их прекрасной машины, встали и таращатся на меня своими глазенками-пуговками. Вот так. Будто ни разу в жизни не видели заправщика. И это лучшее, что может дать миру наше общество, способное к размножению и жизни, но достойное презрения. Клянусь, достойное презрения. Еще немножко сыра.

Похожие книги на "Антология современной швейцарской драматургии", Андри Байелер читать полностью, без сокращений.

Миднайт - Снейп – мой декан 2

Миднайт - Снейп – мой декан

Миднайт - Фанфик Снейп - мой

Жюль Верн - Миссис Брэникен

Жюль Верн - Миссис Брэникен