Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника.
КАМИЛЛ. Макс… Робеспьер, твое присутствие причиняет мне физическую боль. Уходи.
РОБЕСПЬЕР. Я должен сначала получить гарантию, что ты порвешь с Дантоном и будешь соблюдать строгий нейтралитет.
КАМИЛЛ (оживившись). Теперь уже ни за что, мой дорогой! Ни – за – что! Такой позор смывается лишь кровью. Теперь я просто-напросто локтями проложу себе дорогу на гильотину.
РОБЕСПЬЕР. Что ж, попробуй. Попробуй возместить потерю двух лет жизни – полнейшей бессмыслицей смерти. Остается только пожелать, чтобы уже в телеге палача тебе не открылся весь чудовищный комизм такого исхода дела. Это уже и впрямь было бы… верхом. (Камилл медленно опускается на стул и закрывает лицо руками.) Шах и мат, Демулен.
КАМИЛЛ (вдруг тяжело поднимается и становится перед ним). Убирайся. (Робеспьер качает головой, медленно, серьезно. Камилла начинает бить дрожь.) Убирайся… убирайся… н-не то я тебя ударю!.. (Робеспьер вдруг встает и кладет руки ему на плечи. Камилл поначалу уворачивается.) Ай!.. Нет! Не тронь!!
Успокаивается и обмякает. На лице неожиданно появляется выражение обожания. Поднимает руки к груди Робеспьера и снова опускает. Робеспьер медленно усаживает его в кресло.
РОБЕСПЬЕР. …стало быть, можно начинать новую партию.
Садится сам. Камилл все еще в задумчивости, в обычной позе.
КАМИЛЛ (через некоторое время опускает сплетенные руки между колен. Глядя в пол). Значит, ты принял бы меня обратно, Максим?..
РОБЕСПЬЕР. Друг мой, я не привык приветствовать гостей словами: «как ты посмел».
КАМИЛЛ. После всего, что я против тебя набрехал… (Робеспьер пожимает плечами.) Боже мой… как же ты меня презираешь!
РОБЕСПЬЕР. Ему непременно подавай его мелодраму!
КАМИЛЛ (странно преобразившись, поднимает голову). О Робеспьер, ты велик – но вместо сердца у тебя в груди обугленный кирпич. (Внезапно встает и опирается о ручку кресла.) А ты знаешь, что вызываешь у меня жалость?
РОБЕСПЬЕР (высоко поднимает голову, но не видит собеседника). Из-за этого анатомического дефекта?
КАМИЛЛ. Да. Я счастливей тебя на целый рай… (С нарастающей нежностью, почти не разжимая губ.) …хотя бы уже потому, что могу страдать… как проклятый… (еще тише; все горячее) зеленоглазое чудовище… из-за тебя.
РОБЕСПЬЕР (щелкнув пальцами, в остальном же скрывая свое смущение). Камилл, ты меня утомляешь.
КАМИЛЛ (с еще большим жаром). Не утомляю. Я тебя чертовски смущаю. Выбиваю тебя из равновесия. Неужели ты осмелишься отказать мне в этом наивном удовлетворении – за кое-какие слова… кое-какие взгляды… оставившие багровые пятна на моем лице?
РОБЕСПЬЕР. Мне нужен товарищ, мой мальчик. Друзья в духе сонетов Шекспира мне ни к чему, а с рабами я и обращаюсь соответственно.
КАМИЛЛ. Я буду тебе товарищем. Буду всем, чем хочешь. Я изменю свою природу с головы до пят так, как ты пожелаешь… в залог «взаимной независимости», которой ты требуешь. (Возвращается на свое место.) Что я должен теперь сделать?
РОБЕСПЬЕР. Освободиться от Дантона немедленно. Затем ты встанешь на сторону правительства или будешь хранить нейтралитет – дело твое.
КАМИЛЛ. Ты сказал. Я сейчас же напишу Дантону. (С улыбкой.) Уж он позаботится, чтобы и остальные узнали… так и слышу его.
РОБЕСПЬЕР (осторожно). Этого… недостаточно, Камилл. Ведь ваш союз не был делом всецело личным…
КАМИЛЛ (слегка встревожен). И что же?..
РОБЕСПЬЕР (подумав несколько секунд). Voici[39]: завтра утром ты выступишь в Конвенте и возьмешь обратно – только без этих твоих обычных экивоков! – свои нападки на Комитеты. Потом напишешь, в качестве восьмого номера «Кордельера», такое же опровержение касательно содержания предыдущих номеров. (Камилл так и застыл. Глаза у него округляются.) Наконец, ты публично распорядишься уничтожить весь тираж седьмого номера вместе с рукописью. Это все.
Долгая, страшная тишина.
КАМИЛЛ (наконец откидывается с долгим, прерывистым вздохом). А-ах… Да! (Разражается истерическим смехом, осекается.) О-о-о, Максим, Максим, Максим!..
Падает головой на стол, сотрясаясь от рыданий.
РОБЕСПЬЕР (бесшумно встает и поднимает его за плечи со сдержанной грубостью). Истеричный ты маньяк, да что с тобой опять такое?!
КАМИЛЛ (высвобождается диким рывком; смотрит ему в глаза снизу вверх, вне себя). Наконец-то я понял тебя… дорогой мой.
Встает, принимает заносчивую и томную позу эфеба – запускает руку в карман, достает оттуда какую-то цепочку и принимается ее подкидывать; говорит, низко склонив голову.
Выходит, значит, что все же… что все же я чего-нибудь да стою, я, лакей, дурак, полнейший ноль? Значит, я стою-таки даже столько, что для того чтобы заполучить меня, Неподкупный поступается… своим человеческим достоинством?..
Недоразумение. Робеспьеру кажется, что Камилл угадал его самые сокровенные чувства. Его лицо бледнеет, становясь серым, от гнева и страха одновременно. Камилл замечает это и объясняет этот признак совсем иными причинами.
Ты нас боишься… боишься, Непреклонный, Непобедимый! Бо-ишь-ся! Вот почему ты дважды унизился, как не унизилась бы и последняя шлюха! Ты напрасно лебезил у ног Дантона – он прогнал тебя! Вот ты и хотел задурить голову хотя бы мне. Я же непроходимо глуп, не так ли? И все же от моего печатного слова вспыхивают духовные пожары от Ла-Манша до Пиренеев, трудновато презирать такое оружие… когда дрожишь от смертельного страха за свою шкуру?! Ты думал, довольно пошевелить пальцем, да?.. Думал! Кто смог бы устоять перед твоими глазами? Они прекрасны, это правда, но я не предам ради них. (Отворачивается и отходит к окну.)
РОБЕСПЬЕР (идет за ним, дрожа от усталости). Мальчик мой, что с тобой? Как ты можешь приписывать мне подобные мотивы? Ты же знаешь меня…
КАМИЛЛ (опасливо отстраняется). Я не знаю тебя. Никогда не знал. Я не понимаю вашей проклятой политики. Я видел в тебе исполина… гнусный ты мерзавец… я боготворил тебя…
Прислоняется плечом к оконному стеклу, склоняет голову на плечо.
РОБЕСПЬЕР (обнимает его за плечи, почти опирается на него). Камилл… Камилл, дитя мое… Камилл, сжалься… надо мной…
Камилл грубо стряхивает его. Робеспьер прислоняется к оконной раме.
КАМИЛЛ (голосом, что вот-вот сорвется, до того он тверд и сух). Довольно, Робеспьер. Не унижайся понапрасну. Ты проиграл. (Повернув голову, смотрит на него.) Трус… подлый, лживый трус… (Вопль, который он заглушает, уткнувшись лицом в локтевой сгиб.) Ааааооу!
Вновь разражается рыданиями. Пауза.
РОБЕСПЬЕР (не своим голосом, как бы в трансе). Я пришел в последний момент. Если… не послушаешь, ты погиб.
Сердце у него начинает колотиться так бешено, что он слегка пошатывается, у него перехватило дыхание. Уловив непостижимую перемену в его голосе, Камилл удивленно оборачивается. Он начинает догадываться об истине; в конце концов совершенно умолкает. Робеспьер продолжает, точно под гипнозом.
Я не сказал… (приходит в себя под пристальным взглядом Камилла; отступает, сделав над собой неимоверное усилие, от которого голос у него прерывается) ни одного лишнего слова. (Тяжело прислоняется к раме. Моргает, словно ослепленный.)
КАМИЛЛ (теперь спокоен, снова отворачивается. Презрительно). Ах, ну да.
РОБЕСПЬЕР (взял себя в руки, тихо). Камилл, клянусь, что сказал правду.
КАМИЛЛ (без труда подавляет остатки предчувствия). Я не держу вас, Робеспьер. (Робеспьер отрывается от оконной рамы. Идет на авансцену за своими вещами.) Ворота, возможно, заперты; сейчас пришлю вам ключ. (Холодно кланяется.) Прощайте.
РОБЕСПЬЕР (громко). До свидания.
Камилл выходит; Робеспьер опускается на канапе и отдыхает, тупо глядя в пространство. Встает при появлении Люсиль.
Не могли бы вы дать мне ключ? Я оставлю его у сторожа.
ЛЮСИЛЬ. Максим… Робеспьер… Бога ради, что произошло?!. А я-то вам доверилась без оглядки!..
РОБЕСПЬЕР. Я не гарантировал успеха.
ЛЮСИЛЬ. Почему вы пришли к нам… именно сегодня?.. Но этого вы мне не скажете. Глупо с моей стороны спрашивать. Бога ради, сжальтесь и скажите правду! Заклинаю вас: скажите мне правду!!!
