Александр Островский - Том 10. Пьесы, написанные совместно

Царица!
Поди усни, я дам тебе лекарство.

Нет, я не буду пить, отравишь, немец!
Какие зелья ты варишь, я знаю.
Спасибо! Нет! Не надо.

Выдь, Бомелий.
Бомелий уходит.
Опомнись ты! О ком ты говоришь?
Кто гонится, кто ходит за тобою,
Безумная?

Она, царица Анна.
Она за мной приходит по ночам,
Манит меня к могиле. Государь,
Пусти меня, я съезжу помолиться
На гроб ее. Быть может, умолю
Слезами я и щедрым подаяньем
Усопшую, и, грешная, во гробе
Уляжется она покойно.

С богом!
Я не держу тебя. Пустому страху
Не очень ты вдавайся, — малодушен
Ваш женский род. Вот то-то, коротка
Душа у баб.

Нет, я не малодушна;
Недаром я жена твоя. Мне совесть
И память дел прошедших и грехов
Ни жить, ни веселиться не мешает;
Я весела весь день, а только ночью…
Вольно же ей в полночный час являться!
Уж это мне, помилуй, не под силу,
Тут женских сил нехватит! Ты скажи мне,
К тебе они приходят ночью?

Кто?

Убитые тобой: князь Володимир,
Михаило Воротынский, Евдокия.

Молчи! Язык тебе я вырву. К ночи
Заводишь ты такую речь. Накличешь!
Храни господь! Над нами крестна сила
Великая! Чур! Наше место свято!
Безумная! Да разве я убийца?
Я судия; по данной богом власти,
Караю злых, крамольных, лиходеев
И жалую покорных, верных слуг.

Всегда ль и ты караешь за вину?
Не гибнут ли, по вражьему навету,
Безвинные?

Поверь мне, Василиса,
Что я казню недаром, но ответа
Я никому не дам, а только богу.
Я милостив сегодня, но вперед
Гневить меня ты бойся! Это дело
Не бабьего ума.

Ну, вот и ладно!
Казни, кого ты хочешь, лишь с женою
В любви живи, люби меня и тешь,
Мой государь, Иван Васильич!

Время
И на покой! Поди в опочивальню
И спи себе.

Боюсь!

Чего бояться?
Немало баб с тобой.

От них защиты
Не будет мне, она придет опять!
Мы посидим с тобою здесь до свету!
Я женщина, мне страшно, пожалей!
Какой ты злой!

Я для тебя не мальчик,
Сидеть с тобой и забавлять тебя.

А коли стар, зачем же ты женился?
Молился бы по четкам.

Василиса!

Завистливы на молодое тело
Глаза твои, а угождать не хочешь
Жене своей! Так помни ж!

Василиса!

Ты что кричишь! Меня не испугаешь!
Мне выходцы из гроба только страшны,
А грозного царя я не боюсь.

Увижу я, как ты не побоишься!

Ужли убьешь?

Убью, не пожалею.

Убить убьешь, а лучше не найдешь,

Ты не шути со мною, Василиса!
Неровен час, — я на руку тяжел.

Я спать хочу.

Иди в опочивальню!

Я здесь усну. Покрой мне ноги.

Чем?

Сними кафтан с плеча.

Да ты в уме ли?
Иль хочешь ты, чтоб свет переменился:
Чтоб к ястребу, стервятнику, под крылья
Без страха жалась кроткая голубка?
Чтоб он своим кривым кровавым клювом
Ей перушки любовно разбирал?

А отчего б не так!

Эх, дура баба!

Не больно дура, не глупей тебя.
Иль для жены ты соболя жалеешь!
Эх, старенький, поди ко мне, присядь!

Не спорь со мной! За красоту и младость
Утешь меня, зови меня царицей!
Царица я?

Какая ты царица!
Невенчанной царица не бывает!
И не жена ты мне, жена шестая —
Полу-жена. Да разве мало чести
Тебе, рабе моей, что царской волей
Ты выбрана из тысячи, что взгляд мой
Властительский тебя из низкой доли
Достойной сделал ложа моего;
Что, вместо рабской службы царским женам,
Ты самому царю забавой служишь.

Раба твоя и божья, Василиса,
От радости, с такой великой чести,
С ума сошла и вовсе одурела.
Прости меня! Ты царь, я баба дура,
Что маленький ребенок я болтлива,
Моих речей хоть слушать ты не слушай,
А не гневись — хочу я быть царицей;
Почета я хочу и поклоненья,
Поцарствовать хочу, повеличаться.
Хоть день, да мой, а там хоть умереть, —
И умереть-то хорошо царицей.
И что тебе, царю и государю,
Терять слова, трудить себя напрасно!
Не сговоришь ты с бабой бестолковой!
Плюнь на нее и сделай по ее!
Потешь жену, что малого ребенка!
Потешишь, что ль?

Да ладно.

Ну, прощай!
Я сплю совсем.

Ну, спи, господь с тобой!
Красавица заснула сладким сном;
Прошел испуг, легко ее дыханье.
Ты, глупая, от сонного мечтанья,
От темноты пустой, от мертвецов,
Незлобивых, бескровных, бестелесных,
Ко мне бежишь искать защиты, к зверю,
К мучителю! Кругом меня трепещут
Все близкие, все ненавистью дышат,
Злорадно ждут и крестятся тихонько
В моем дворце, в углах, моим иконам,
Чтоб старые, дрожащие, больные,
Державные окостенели руки,
Которые держали в смертном страхе
Злодейские, крамольные их души.
Я одинок на дедовском престоле:
Ни родственной, ни дружней теплой ласки
Душа моя не знает, только совесть
Нечистая да страх суда господня
И день и ночь грызут меня. С тобою
Узнаю я покой души и ласку.
Люби меня и лаской молодою
Напомни мне жену мою Настасью!
Люби меня, и в сердце оскотелом,
Бог даст, опять откликнется былое,
Забытое и изжитое счастье.

Покличь-ка баб царицыных и девок,
Перенести ее в опочивальню
Побережней.