Жан Ануй - Жаворонок
Инквизитор. Раз ты была в прямой связи с небесами, странно, почему же ты не подумала тогда, что твои молитвы выслушивают там, наверху, особенно внимательно. Неужели тебе не пришла в голову простая мысль, более уместная для девушки, — посвятить всю свою жизнь молитвам, наложить на себя епитимью, дабы небеса, вняв твоим мольбам, изгнали бы англичан.
Жанна. Господь хочет, чтобы люди сначала сами бились, мессир. Молитва — это уж потом, в дополнение. Я предпочла объяснить Карлу, как нужно воевать, это было куда легче, и он мне поверил, и миленький Дюнуа тоже поверил. А также Лаир и Ксентрай, славные мои бешеные быки!.. Ох, и весело же мы вместе повоевали!.. Как приятно, бывало, на заре: скачем бок о бок, как добрые друзья...
Фискал (желчно). Чтобы убивать, Жанна!.. Разве господь бог повелел тебе убивать?
Жанна не отвечает.
Кошон (тихо). Ты полюбила войну, Жанна...
Жанна (просто). Да. Это грех, и придется богу отпустить мне его тоже. Вечерами я плакала на поле боя, видя, что веселый утренний праздник обернулся для многих бедняг смертью.
Фискал. А поутру начинала все сызнова?
Жанна. Такова была воля божья. До тех пор пока не останется во Франции ни одного английского солдата. Тут и понимать нечего. Сначала надо делать свое дело, вот и все. Вы ученые, вы слишком много думаете. Поэтому самых простых вещей понять уже не можете, а ведь самый глупый из моих солдат это понимал. Верно, Лаир?
Внезапно из толпы появляется Лаир, огромный, закованный в железо, жизнерадостный, страшный.
Лаир. Конечно, мадам Жанна!
Все персонажи пьесы погружаются во тьму. Освещен только один Лаир.
Вдалеке слышна музыка — играют на рожках.
Жанна (тихонько подходит к нему, она не верит своим глазам, трогает его кончиком пальца и бормочет). Лаир...
Лаир (повторяя их ежеутреннюю шутку). Ну, мадам Жанна, раз мы, как положено, уже помолились, побьемся малость нынче утром,а?
Жанна (бросается в его объятия). Славный Лаир! Толстый мой Лаир! Это ты! Как же от тебя чудесно пахнет!
Лаир (смущенно). Капелька красного винца и луковка... Мой обычный завтрак. Вы уж простите, мадам Жанна, знаю, что вы этого не переносите, но я нарочно еще до завтрака помолился, чтобы, когда я с богом говорю, от меня не так разило... Не подходите близко, несет от меня здорово...
Жанна (жмется к нему). Нет. От тебя чудесно пахнет!
Лаир. Не терзайте вы меня, мадам Жанна. Ведь вы всегда говорили, что от меня разит и что это стыд для христианина. Вы всегда говорили, что если ветер от нас дует, так из-за меня нас непременно почуют англичане, до того от меня разит, из-за меня, мол, одного нас откроют в засаде... А ведь совсем крохотная луковка и всего на донышке красного. Правда, если говорить начистоту, я его водой не разбавлял.
Жанна (по-прежнему жмется к нему). Славный мой Лаир. Я была глупая, я ничего не знала. Пойми, Лаир, ведь девушки, — никогда с ними ничего не случается, и думают они, как им внушали, судят обо всем, а сами ничего не знают. А теперь я знаю! От тебя чудесно пахнет, Лаир, живой тварью пахнет, пахнет человеком.
Лаир (скромно машет рукой). На то и война. Командир, он ведь не кюре, не придворный щеголь, его издали по запаху узнаешь, ничего не поделаешь, потеем... А мыться в походе... Тот, кто в походе моется, тот не мужчина!.. О луковице уж я не говорю... Это сверх программы. Конечно, я мог бы, как и все довольствоваться по утрам кусочком чесночной колбасы. Запах вроде потоньше. А что, есть лук не грех все-таки?
Жанна (улыбаясь). Не грех, Лаир.
Лаир. С вами уж и не знаешь...
Жанна. В том, что настоящее, Лаир, в том греха нет. Я была дурочкой, и я слишком тебя мучила. Но я не знала. Неуклюжий ты мой медведь, от тебя так славно пахнет горячим потом, сырым луком, красным вином, всеми славными невинными запахами человека. Неуклюжий мой медведь, ты убиваешь, богохульствуешь, думаешь только о девушках.
Лаир (изумлен). Я?
Жанна. Да. Ты. Не прикидывайся удивленным, боров. И все-таки на ладони божьей ты блестишь, как новенький грошик.
Лаир. Правда, мадам Жанна? Значит, вы считаете, что хоть я и живу как собака, а все-таки могу рассчитывать на местечко в раю, если я, как положено, хорошенько молюсь по утрам?
Жанна. Там тебя ждут, Лаир! Теперь-то я знаю, что в раю у бога полно таких мужланов, как ты.
Лаир. Правда? Если уж на то пошло, чтобы там было хоть с десяток своих... Я всегда боялся, что поначалу среди святых да епископов я наверняка застесняюсь... Надо же с ними разговаривать...
Жанна (наскакивает на него и весело колотит его кулаком). Ах ты, жирный увалень! Обормот ты этакий! Вот болван-то! Да в раю же полно дурней! Так сам господь бог сказал. Может, только их одних туда и пускают; а все прочие с их мерзкими мыслишками столько имели случаев нагрешить, что вынуждены теперь ждать у врат. Да в раю лишь свои парни!
Лаир (тревожно). Одно плохо, придется там вежливо себя вести, как бы не заскучать! А чуточку подраться все-таки можно будет?
Жанна. Хоть целый день дерись!..
Лаир (почтительно). Минуточку! Конечно, только когда бог нас не будет видеть.
Жанна. Да он нас все время видит, дурень! Все видит. Он еще хохотать будет, когда вы схватитесь. Он как крикнет: «А ну-ка, Лаир! Жми из Ксентрая сало! Дай-ка ему под вздох! Докажи, что ты мужчина!»
Лаир. Так прямо и скажет?
Жанна. Ясно, покрасивее скажет.
Лаир (в полном восторге). Ах, в бога, в душу...
Жанна (вдруг прикрикнув). Лаир!
Лаир (опустив голову). Простите!
Жанна (неумолима). Будешь богохульствовать, он тебя прочь вышвырнет.
Лаир (лопочет). Это я от радости. Чтобы бога возблагодарить.
Жанна (улыбаясь). Будто он сам не знает. Но, смотри, не вздумай повторять, а то будешь иметь дело со мной! Ладно, хватит разговора на сегодняшнее утро. А теперь по коням, дружок! По коням!
Оба садятся верхом на воображаемых лошадей.
И оба несутся бок о бок, покачиваясь в такт мерному скоку своих коней.
Жанна. Как славно скакать на заре, Лаир, рядом со своим другом... Чуешь, как пахнут росой травы? Вот она какова война. Поэтому-то люди и дерутся. Чтобы почуять поутру запах смоченной росой травы, скакать стремя к стремени со своим дружком.
Лаир. Заметьте, есть и такие, которых небольшая прогулочка вполне устраивает...
Жанна. Да, но такие не чуют настоящего аромата зари, настоящего тепла товарища у своего бедра... Если господь бог даст тебе все это, приятель, так пускай же впереди даже ждет смерть.
Молчание. Оба несутся по лугам, покачиваясь в такт скоку своих коней.
Лаир. А если мы встретим англичан, которым тоже по душе все эти славные запахи, что тогда?
Жанна (весело). Врежемся, приятель, в их ряды и начнем рубить. Мы с тобой здесь для этого!
Молчание.
Лаир. Мадам Жанна, а мадам Жанна, если верно, как вы говорили, что дураки прямо в рай идут, так ведь глупее англичан никого на свете нету...
Жанна. Ясно, и они туда попадут! А ты что думал? (Вдруг кричит.) Стой!
Они останавливаются.
Видишь, вон там три англичанина, заметили нас. Улепетывают! Нет! Обернулись, поняли, что нас только двое. Несутся сюда. Боишься, Лаир? Я-то в счет не иду, я-то ведь только девушка, даже шпаги у меня нет. Пойдешь на них все-таки?
Лаир (с радостным ревом, потрясая своей шпагой). Еще бы нет, в бога... в душу!.. (Бросается в атаку и кричит небесам.) Я ничего но говорил, слышишь, милостивый боже, я ничего не говорил! Не обращай внимания... (Врезавшись в гущу трибунала, гарцует, атакует, раздает шпагой удары направо и налево. Продолжая драться, исчезает в глубине сцены.)
Жанна (стоя на коленях). Он ничего такого не сказал, господи! Ничего плохого не сказал! Он добрый-предобрый... Добрый, как Ксентрай... Такой же добрый, как любой из моих солдат, которые убивают, насилуют, грабят, богохульствуют... Он такой же добрый, как твои волки, господи, те волки, которых ты сделал невинными... Я за всех них в ответе! (Погружается в молитву.)
Вокруг нее снова собираются судьи, сцена освещается.
