Жан Кокто - Трудные родители
Леони. И отлично. Умей он рассуждать и разбираться в происходящем, он мог бы понять и первую историю. Жорж принудил вас, угрожая все рассказать?..
Мадлен. Да, сударыня…
Леони. Кстати, он вполне на это способен.
Мадлен. Я была готова на все, чтобы избежать этого. Даже потерять Мишеля.
Леони. Странно… Я думала, что Жорж уступит место сыну и сам будет вас умолять молчать.
Мадлен. Он меня замучил угрозами; он говорил, что хочет излечить Мишеля. Он сам выдумал всю эту ложь.
Леони. Всему есть предел… (Берет ее за руку.)
Мадлен. Он меня Благодарю вас, сударыня. Я уже ни во что не верила, ни на что не надеялась.
Леони. Тихо. Но нужно говорить. Знаете, вы мне очень нравитесь. Вы меня покорили. Я ничего не знала. Я была уверена, что Жорж разбирается в женщинах не больше чем Мишель. Ах, если бы я попала еще в один безалаберный дом, еще в один цыганский табор, то в моих глазах вы бы погибли, хотя, быть может, и обворожили бы Ивонну. Придя сюда, я не была вашей союзницей и еще того меньше — вашей сообщницей. Теперь я сама хочу стать ею. Это, очевидно, союз порядка против беспорядка! Так или иначе, я перехожу в ваш лагерь.
Мадлен. Увы, сударыня… к чему? Все кончено. Мишель никому не поверит, а Жорж снова будет лгать. Это конец.
Леони. Не может быть неизменным то, что построено на ложной основе. Положение по-настоящему серьезно только в том случае, если мы сталкиваемся с истинным злом, с подлинной ложью. Только это непоправимо.
Мадлен. А может быть, я и правда не создана для вашей среды…
Леони. Какая там еще среда? Вы смеетесь. Послушайте! (Встряхивая ее.) Мадлен!
Мадлен. Жизнь моя кончена…
Леони. Хотите, я воскрешу вас?
Мадлен. Это невозможно.
Леони. Будете вы меня слушать или нет! Мадлен… Завтра в пять часов вы придете в табор.
Мадлен. В табор?
Леони. К нам, к Жоржу.
Мадлен. Кто, я?
Леони. Вы.
Мадлен. Да что вы, сударыня! Меня выгонят.
Леони. Нет.
Мадлен. Неужели это возможно?
Леони (подкрашивая губы). Бывают минуты, Мадлен, когда любовь меня возмущает и я готова мстить ей. Но бывает и так, что она потрясает меня до глубины души и правда ее побеждает меня. Разве разбираемся мы в том, что происходит внутри нас? Мадлен, дорогая моя, я сама являюсь поместью этой семьи циркачей с… не знаю с чем еще. Тут уж действуют темные, Тайные силы человеческого существа. Не пытайтесь понять меня. От природы я немного педантка. Можете на меня опереться, но только не медлите воспользоваться моей слабостью.
Мадлен. Ах, сударыня! Оскорбление останется оскорблением. Вместо раны будет уродливый шрам… То, что поломано, не склеится, то, что измято, — не расправится, то, что мертво, — не воскреснет.
Леони. Вы молоды. В жизни бывают неожиданные повороты, солнечные и грозовые дни. Верьте в будущее.
Мадлен. Жорж все расскажет.
Леони. Жорж будет молчать. Это я вам обещаю.
Мадлен. Он поклялся мне.
Леони. Он мстил. Завтра он будет благородным отцом, защитником своего сына.
Мадлен. Он был чудовищем.
Леони. Он не был чудовищем, дитя мое. Жорж — ребенок, действующий бессознательно. Он может причинить страшную боль, сам того не понимаю. Я объясню ему. Я раскрою ему глаза.
Мадлен. Сударыня… сударыня… Где найду я слова, чтобы выразить вам мою признательность?
Леони. Прошу вас, не надо никакой признательности. Разве мы знаем, кому оказываем помощь? Разве знаем, на какие подвиги мы способны при катастрофе, при кораблекрушении? Где стирается грань между служением самими себе и другим людям? Все это китайская грамота. Не надо никакой благодарности, дитя мое! Когда приходит беда, бывает, что люди, не способные к взаимопомощи, спасают утопающих.
Мадлен. У вас доброе сердце.
Леони. Нет, не доброе. Обыкновенное, как у всякого человека. И я ненавижу беспорядок. Беспорядок, который натворил здесь Жорж, внушает мне отвращение. Нужно стирать, гладить, прибирать всю эту грязь. Приходите завтра!
Мадлен. Но…
Леони. Никаких «но». В пять. Это приказ. Клянитесь именем Мишеля.
Мадлен. Именем Мишеля…
Леони. Клянусь.
Мадлен. Клянусь.
Леони. Именем Мишеля.
Мадлен. Именем Мишеля…
Леони. Прекрасно. Теперь спите. Завтра будьте очаровательной. Никаких припухших глаз. (Встает, достает из сумочки визитную карточку и кладет ее на стол.) Вот наш адрес.
Мадлен. После всего этого кошмара…
Леони. Дурные сны кончились. Я беру тебя под мое покровительство. (Идет к двери.) Провожать не надо.
Мадлен. Сударыня…
Леони. И главное, не благодарите меня. А то, знаете ли… благодарность…
Занавес
Акт третий
Комната Ивонны. Декорация та же, что в первом действии.
Темно.
Постепенно становится светлее, словно глаз привыкает к потемкам.
Сцена первая
Леони, Жорж.
Леони (обращаясь к Жоржу, который входит через дверь в глубине слева). Без перемен?
Жорж. Без перемен. Мне лучше уйти куда-нибудь. Я сам еле держусь и рискую порадовать вас таки же зрелищем.
Леони. У меня невозможно находиться. Хотя дверь, ведущая в комнату Мика, и заделан, я слышу, как он стонет и бьет кулаками об пол. К тому же у себя я, непохожая на ва, я уравновешенная, чувствую себя на краю света, вдали от всего, что происходит в комнате Ивонны. Если я начну сходить с ума — это будет венцом всего.
Жорж. Душно…
Леони. Ивонна у Мишеля?
Жорж. Из него нельзя вытянуть ни слова. Я не думал, что он способен так чудовищно страдать. А я должен все время следить за собой, бешенство так и душит меня. О боже!..
Леони. Он любит и страдает впервые.
Жорж. Ну а тех, кто умеет владеть собой, разумеется, не так жалко?
Леони. Никто на свете, Жорж, не может лучше меня понять тебя и пожалеть. Но боль, пусть и мучительную, которую ты испытываешь я не сравню с той, что испытывает этот мальчик, для которого это первое горе. Он внезапно…
Жорж. У него есть Ивонна.
Леони. Брось, пожалуйста, Жорж.
Жорж. Да, у него есть Ивонна. Он ей ничего не говорит, но жмется к ней. Это инстинкт. Ивонна торжествует. Она «снова нашла его». Она вернула себе сына! Она только об этом и говорит. Я переборол себя, все ей рассказал, раскрыл перед ней душу, предстал перед ней в смешном виде, но она едва заметила всю невероятность этой истории. Она, собственно, даже не выразила удивления; думала только о Мишеле, о том, что нужно быть осторожным, чтобы он еще чего-то не узнал. А мне она твердила с отсутствующим видом: «Что же, бедный мой, - твердила с отсутствующим видом: Что же, бедный мой Жорж, это твое наказание… твоя кара!» Я больше не одинок! Вот та Ивонна, которую я вновь обрел и которая обрела меня, Ивонна, помогающая мне перенести испытание…
Леони. Так и следовало ожидать, что эта история не потрясет ее. В царстве лунатиков, вероятно, часто бывает, что отец и сын, каждый со своей стороны, встречают одну и ту же девушку, а потом, сами того не ведая, играют в прятки. Что же до «кары», то Ивонна, возможно, и права.
Жорж. Еще не легче! Кара? Но за что?
Леони. Жорж, то, что ты сделал, — чудовищно!
Жорж. То, что я сделал? Лео, но ведь ты, ты сама подсказала мне все мои поступки, все придумала, соорудила всю эту механику, каждую деталь ее.
Леони. Советую тебе никогда не повторять то, что ты только что сказал. Никогда не повторять это самому себе, никогда не говорить, даже наедине с самим собой, что-либо хотя бы отдаленно похожее на то, что ты сейчас сказал.
Жорж. Это не-ве-ро-ятно!
Леони. Я слышала, как эта девушка произносила «не-ве-ро-ятно». Но то, что я слышала и видела здесь, это до меня как-то не доходило благодаря вашей сумасшедшей, лунатической обстановке. Лунный свет действует не только на лунатиков, он искажает перспективу, сгущает тени, меняет видимость предметов, и, признаюсь, я также поддалась его наваждению. Ведь ваша история не представлялась мне реальной, да и, сказать по правде, в ней действительно было больше фантастики, чем чего бы то ни было иного. Ты не удивишься, если я скажу, то в выборе женщины я полагалась на твой вкус не больше, чем на вкус Мишеля. Я думала, что ваша «девушка» просто шлюха, пройдоха, девка, водящая вас за нос. Я ошиблась и прошу прощения.
