Алекс Тарн - Копай, Ами, копай…
Ами: Понятно. Так вы и оказались здесь.
Профессор: Ну да. Сначала профессор Упыр рекомендовал нам поселиться в столичном центре, но я выразил желание пожить в тихом уголке, вдалеке от опостылевшего городского шума. «Что ж, — сказал он, — Тогда наш городок подойдет в самый раз. Глуше него на этом свете — только поселок Матарот». Конечно, мы выбрали Матарот…
Леночка: Купили виллу за сущий бесценок. Думали, переждем годик — другой, а там и искать перестанут.
Профессор: А они вот нашли! Как они умудрились? Как? (безнадежно крутит головой) Ами, теперь только вы можете нам помочь.
Ами: Я? (пожимает плечами) Боюсь, что сейчас я плохой телохранитель — в моем‑то состоянии. Но, если вы хотите, могу поспрашивать у друзей.
Профессор: Я не имею в виду охрану. Против игорной мафии никакая охрана не поможет. Мы должны бежать, исчезнуть. Пропасть без следа.
Ами: Допустим. Но чем тут могу помочь я? Вызвать такси? Попросить Давида, чтобы подбросил вас до аэропорта?
Профессор: В том‑то и дело, что аэропорт не годится! И пароход тоже. У них везде свои информаторы. Стоит лишь купить билет или показать чиновнику паспорт — и всё! Это уже след! А там, где след, там и охотник… Нет — нет, нужно что‑то совершенно… э — э… неконвенциональное.
Ами: Например?
Профессор: Например, туннель… Туннель прямиком в Полосу. Туда даже мафия не сунется!
Ами (оторопело): Вы хотите сказать…
Профессор: Да — да… Мы с Леночкой начали рыть туннель. Давно, еще до этого случая. Прямо как чувствовали. Уже на целых пять метров углубились. Неплохо, правда? Но теперь нужно заняться этим на полном серьезе. Теперь нужно быстрее, профессиональнее. Потому что времени у нас мало, сами понимаете. Пока они там в Мюнхене поймут, что случилось, пока организуют новых исполнителей… Сколько это займет — месяц? Два?
Ами: Да что вы тут все — с ума посходили?
Леночка: «Вы»? Да еще и «вы все»?
Ами (выставив перед собой руки): Так. Тпру. Теперь понятно. Сделаем так, Альександер… госпожа Элена… Прежде всего, успокойтесь. Я постараюсь вам помочь. Даю слово.
Профессор (радостно вскакивая): Слава Богу! Вы не представляете…
Ами: Поверьте мне, представляю. Причем в деталях. Итак, прежде всего успокойтесь. Идите домой и не делайте глупостей. А я тем временем попробую успокоиться сам. Туннель — дело возможное, но непростое. Заниматься им следует на свежую голову. А если я сейчас не лягу спать, то свежей головы у меня не будет еще очень и очень долго.
Профессор: Ами, дорогой, у меня слов нет… Вы — наш спаситель. Я… мы… вы не представляете…
Ами: Представляю. Идите домой. Да, вот еще. Утром потрудитесь заскочить к Давиду и объяснить ему… ээ — э… щекотливость ситуации. Потому что ваши новые гости, если приедут, скорее всего, тоже будут узнавать дорогу в баре.
Профессор: Обязательно! Спасибо вам огромное… Вы не представляете…
Ами (устало): Представляю, Альександер, представляю…
Профессор и Леночка уходят. Ами поднимается на ноги, делает несколько шагов, качает головой.
Ами: С ногами. С ногами. (усмехается) Не знаю, как пойдет дальше, но сегодня я точно буду спать без задних ног.
Уходит в глубь сцены. Затемнение.
Картина 16–я, двойная
Ами, Эстер — Карподкин, Лео.
Два световых пятна на сцене в двух противоположных ее сторонах. По сути, это две разные картины, две линии действия: любовная сцена и сцена рытья. Вооруженные лопатами анархисты роют свой туннель, Ами и Эстер заняты любовью. Диалоги каждой из пар происходят во то время, когда другая пара поглощена своим делом, не требующим слов. Начальная ситуация: Ами спит, Эстер, глядя на него, сидит рядом; анархисты отдыхают с лопатами в руках.
Карподкин: Ну что, погнали дальше?
Лео: Погоди, дай отдохнуть…
Карподкин: Слышь, Лео. Ты зачем в анархисты пошел? Зачем со мной снюхался?
Лео: Как это «зачем»?
Карподкин: Ну да, зачем? Да ты не бойся, я без подвоха спрашиваю. Просто интересно. Меня вот дед научил. И плеваться я люблю. А ты, к примеру, вовсе не плюешься. И о родственниках своих никогда не рассказывал. У тебя мама‑то есть или ты инкубаторский?
Лео: Есть. И мама, и папа.
Карподкин: Ну вот. Какого же хрена ты со мной тусуешься?
Лео: Ну как… потому что клево.
Карподкин: Чего клево?
Лео: С тобой клево. Ты такой… клевый. Другие анархисты тоже клевые, но ты самый клевый из всех. Вот.
Карподкин: Понятно. (сплевывает) Ладно, погнали.
Встают, начинают копать. На другом конце сцены просыпается Ами, видит перед собой Эстер, улыбается.
Ами: Какой классный сон! (натягивает на голову одеяло и утыкается лицом в подушку)
Эстер: Не притворяйся. Ты уже не спишь.
Ами: Я сплю. И мне снится, что ты здесь. И я не собираюсь просыпаться.
Эстер: Ты врун. Я еще с тобой разберусь, вот увидишь. Врун и притворщик.
Ами: Ты не могла войти. Дверь заперта.
Эстер: Врун, притворщик, да еще и дурак. Весь поселок знает, что запасной ключ у тебя под ковриком.
Ами: Весь поселок одно, а ты — другое. Ты мне снишься. Ты мне снишься каждую ночь. И сейчас тоже.
Эстер: Ну как знаешь. Тогда я пойду.
Ами: Ну и иди. Во сне ты всегда уходишь.
Эстер поднимается, и Ами сразу выныривает из‑под одеяла. Но она не уходит, а стягивает с себя джинсы.
Ами: Так и пойдешь по улице в одном белье?
Эстер: Почему же в белье? Без белья… (стягивает через голову футболку) Я обычно так и хожу. Неужели в твоих снах я всегда одетая?
Ами: Во снах не видно деталей. Во снах ты похожа на облако…
Эстер: Вот тебе детали… (расстегивает лифчик) И вот…
Ами: Иди скорее сюда. Там холодно…
Эстер забирается под одеяло. Поцелуй. На другом конце сцены Лео присаживается отдохнуть, недовольный Карподкин присоединяется к нему.
Лео: Фу-у-у…
Карподкин: Слабоват ты, товарищ. Революционер должен быть сильным физически.
Лео: Я стараюсь…
Карподкин: Стараться мало. Революционер — он что? Революционер, во — первых, борется с реакционным насилием.
Лео: А во — вторых?
Карподкин: А, во — вторых, применяет революционное насилие. В этом, товарищ, суть революции. Так говорил Бэк Юньон.
Лео: Бэк Юньон? (после секундного размышление) Наверно, Бакунин?
Карподкин: Ну, а я что сказал? Бэк Юньин. (сплевывает) Ты бы лучше лопатой работал, а не языком…
Лео: Карподкин, а как их различить?
Карподкин: Кого?
Лео: Ну… революционное насилие от реакционного.
Карподкин: Эх, Лео, Лео… Элементарных вещей не понимаешь. Реакционное насилие — это когда насилуют нас, а революционное — когда насилуем мы. Уяснил?
Лео: Ага… (после паузы, робко) Карподкин…
Карподкин: Ну что еще?
Лео: Ты только не сердись. Нам долго еще копать? Уже второй год роем… Роем и роем, роем и роем… Конца — края не видно.
Карподкин: Ты что, совсем тупой? Я ж тебе сто раз объяснял: пока не сомкнемся. Из Полосы тоже роют, навстречу. Они к нам, мы к ним. До смычки. Что тут непонятно?
Лео: Да, но… а что если… мимо?
Карподкин: Что мимо?
Лео: Они мимо… или мы мимо. Что если они уже роют где‑то там, рядом (указывает пальцем за спину), а мы и не знаем? Разминулись если?
Карподкин: Ну разминулись… так что? Невелика беда. (сплевывает) Там, Лео, на Полосе, знаешь сколько туннелей? Тыщи! Там всё в подземных ходах — во всю толщь! Нам с тобой главное до Полосы докопать, а там уже куда‑нибудь да уткнемся. Уяснил? Ладно, погнали…
Встают, начинают копать. Включается сирена. На другом конце сцены Эстер поднимает голову.
Эстер: Опять… Уже пятая сегодня.
Ами: А ты считаешь?
Эстер: Не — а… пусть летают. Все равно не убежать. Я ног не чувствую. Что ты со мной такое сделал?
Ами: Еще посмотреть — кто с кем сделал…
Эстер: Ну да. Это я тебя изнасиловала. Шош говорит, что я плохая. Что я тебя использую и брошу.
