Леонид Андреев - Анфиса
Татаринов. Прошёл.
Розенталь. Все ещё злишься? Как глупо. Вашу ручку, Анфиса Павловна. Как вы себя чувствуете после вчерашней передряги? Но вы молодец. Ей Богу, молодец. Я вчера залюбовался вами!
Федор Иванович. Напрасно ты даёшь руку, Анфиса. Розенталь, уходите, пожалуйста, или я вас вытолкаю в шею.
Розенталь. Что? Нет, это ты серьёзно? Ты с ума сошёл, Федор Иванович. Ну, вчера, в раздражении, я ещё понимаю, ну, а сегодня? И что я тебе сделал такое, скажи, пожалуйста, — ты действительно сошёл с ума. Я, наконец, требую, Федор Иванович, объясни ты мне.
Федор Иванович (брезгливо). Это вы распустили про меня сплетни относительно петуховских капиталов?
Розенталь. Ах, это? Ну я. Господи! Неужели же ты, Федя, умный человек, не понимаешь той простой истины, что если здесь ничего не соврать — так завтра же нужно удавиться или перейти в вегетарианство. Черт тебя знает, Федор, большой ты человек, а обращаешь внимание на пустяки, на недостойную мелочь. А вот что я тебя люблю, что я у тебя (сквозь слезы) ни разу ни копейки… не взял, ты этого не видишь. Нехорошо, Федя, Господь с тобой!
Анфиса (тихо Федору Ивановичу). Ну, оставь его, Федя, ведь он не злой.
Федор Иванович (так же тихо). Ты ему рада? А знаешь, что мне неприятнее всего? Это то, что он похвалил тебя. (Розенталю.) Ну, ну, ладно. Только все-таки уходи, пожалуйста: я сегодня устал, и вообще я не в настроении.
Розенталь. Ну, вот это другой разговор. Я с наслаждением ухожу. Значит, завтра с курьерским?
Анфиса. Да, кажется.
Розенталь (хватается за голову). Ну и букет же я вам привезу! Ты знаешь, денег я достал. Ну и букет же я вам привезу!
Федор Иванович. Это ещё зачем? Пожалуйста, не надо.
Розенталь. Хочешь удрать потихоньку? Нехорошо, Федя, лицемерить, от тебя я этого не ожидал. Да ведь я и не тебе привезу, а вот этой… храброй… мужественной (целует руку) героине!
Федор Иванович (брезгливо). Ну, довольно, оставь.
Розенталь. Пожалуйста, не строй таких разбойничьих рож. Все это у тебя оттого, что ты ешь мясное. Взгляни на Татаринова! До свидания, Анфиса Павловна. (Уходит.)
Татаринов (вставая, возмущённо). Такая бесхарактерность, Федор Иванович, обязывает меня…
Федор Иванович (морщась). Ах, какая гадость! Побыл человек одну минуту, а стало так скучно, что ничего уж не хочется, и ехать не хочется, и чувствовать не хочется, Анфиса, зачем ты позволила поцеловать руку?
Анфиса. Но ведь это просто вежливость.
Федор Иванович. Вежливость, вежливость. Скучно с тобой, Анфиса.
Татаринов (примирительно). Ну, ну, не сердись, голубчик, не стоит! Ты просто устал — вы дайте ему хорошенько отдохнуть, Анфиса Павловна. Стало быть, завтра в одиннадцать, — раньше ты не встанешь. Прощайте, Анфиса Павловна.
Федор Иванович. Прощай, голубчик. Спасибо тебе…
Татаринов. Ну, ну!.. (У дверей тихо.) Вот что, Федор Иванович, не покажется тебе сентиментальностью, если я тебя того… ну, как это — поцелую? Ты скажи по правде.
Целуются.
Татаринов (извиняясь). Беспокойно мне что-то, Федя. Но только ты… будь благороден, Федя. А?
Федор Иванович (мягко). Постараюсь, Иван Петрович.
Татаринов. Ну вот, спасибо. А то все как-то беспокойно. Прощай!
Уходит. Федор Иванович, осматриваясь, ходит по комнате.
Федор Иванович. Одни.
Анфиса молчит.
Федор Иванович. Который час? Устал я. (Звонит.)
Анфиса. Кати нет.
Федор Иванович. Ах, да, я и забыл. Кто же в доме — ты, я и старуха? Приятный дом. Не можешь ли ты принести мне ликёру, Анфиса, он где-то там… Впрочем, погоди. Отчего ты все молчишь? Ты любишь меня, Анфиса?
Анфиса (улыбаясь). Нет.
Федор Иванович. Нет, нет, не шути! Ты засмеялась, и мне стало неловко: ведь я тебя не знаю. Ты понимаешь этот ужас: я тебя целую, обнимаю, говорю — и совершенно не знаю. Такая ты или другая (разводит руками) — не знаю.
Анфиса. Ты меня видишь.
Федор Иванович. Да. Но и вижу-то словно впервые. Как странно: ты никогда не завиваешься, Анфиса?
Анфиса (улыбаясь). Нет. А ты всегда подстригаешь бороду?
Федор Иванович. Да. И у тебя очень густые брови, Анфиса.
Анфиса. А ты часто вынимаешь часы, но не смотришь.
Федор Иванович. И у тебя на пальце яд.
Анфиса (пряча руку). А ты часто поднимаешь руку ко лбу…
Федор Иванович. Ты всегда в чёрном платье. Кто ты, Анфиса?
Анфиса (улыбаясь). Кто вы, Федор Иванович?
Оба странно смеются и сразу обрывают смех.
Федор Иванович (хмуро). Странная игра. Но я хочу говорить серьёзно. Сегодня ты весь день молчишь, Анфиса. Ты, может быть, этого не замечаешь, но ты весь день молчишь, Анфиса.
Анфиса. Разве? Значит… я думаю.
Федор Иванович (подозрительно). Что-нибудь страшное?
Анфиса (вздрагивает). Почему страшное? Почему страшное?
Федор Иванович. Потому что я тебя не знаю. Сегодня я видел, как ты, задумавшись, проходила по комнате куда-то. У тебя такая неслышная поступь, и ты была такая странная, всему чужая, что показалась мне похожею на чёрную тень. Куда ты ходила?
Анфиса. К бабушке.
Федор Иванович. Это зачем?
Анфиса. Я ходила её кормить.
Федор Иванович. Я бы не стал её кормить. Я уморил бы её голодом. Который час? Господи, ещё только одиннадцать часов. Но что же ты молчишь, Анфиса? Эти становится невыносимым.
Анфиса. Федя, я сама не знаю.
Федор Иванович. Я уйду!
Анфиса (торопливо). Ну, хорошо, ну, слушай, да, это правда, что я молчу — но знаешь, с каких это пор? С той ночи, как я стояла перед запертою дверью и звала тебя. Как будто в ту ночь я сказала все слова, какие есть, и у меня уже не осталось больше ни одного слова. Если хочешь, я могу говорить, но… Не заставляй меня, Федя, я скажу не то.
Федор Иванович. Я уйду!
Анфиса. Ну, хорошо, ну, слушай! Вчера ведь я кричала, да? Этот крик я слышу, он стоит в моих ушах. Но это кричал кто-то другой, а я — молчала.
Федор Иванович (вдумываясь, тревожно). Ты что-нибудь решаешь? Там, у тебя в глубине, что-то решается? Быть может, уже решилось? Ну, говори же!
Анфиса. Не знаю. Да. Может быть. Я все время жду.
Федор Иванович. Чего?
Анфиса. Не знаю.
Федор Иванович. Нет, ты знаешь! Говори! Ты должна сказать. Слышишь!
Анфиса. Я не знаю.
Федор Иванович. Ложь. (Хватает её за руку всматривается в глаза.) Говори! Я не позволю этого, заставлю тебя говорить!
Анфиса. Нет, нет, нет, не спрашивай. Мне страшно, люблю тебя. (Целует в голову несколько сопротивляющегося Федора Ивановича.) Я люблю тебя, я люблю тебя, люблю тебя. Ой, обними меня. Ой, крепче, крепче обними меня!
Федор Иванович (испуганно и ласково). Ну, что ты, что ты?
Анфиса (пряча голову к нему на грудь). Ты смотрел на меня… как вчера… когда про змею… про змею… Ой, не надо, Федя. Обними меня крепче. Я боюсь. Не пускай меня, не пускай.
Звонок.
Анфиса (вскрикивает). Ай! Что это!
Федор Иванович. Что ты, что ты! Это звонок, успокойся же. Вот не думал, что ты такая трусиха. Ты и на меня нагнала страху. Ведь это же нелепо. Сидим с тобой, как маленькие дети, и пугаем друг друга.
Анфиса. Не уходи.
Звонок повторяется.
Федор Иванович. Звонят. Ну, погоди одну минутку, а я пойду открою. Кто это может быть?
Анфиса (обнимая крепче). Не уходи.
Федор Иванович. Да не ребячься же, Анфиса. Вероятно, телеграмма. Я сейчас. Ну?
Оглядываясь на Анфису, уходит. Анфиса прячет голову в углу дивана, но когда слышит голос Ниночки — поднимается и смотрит на дверь широко открытыми глазами.
Ниночка (за дверью). А я думала, что вы, что ты уже спишь… хотела уйти. Кто ж у вас в доме? Только… свои?
Федор Иванович (также за дверью). Да, только свои… И не боишься ты ночью ходить одна? Смелая девчонка.
Входят. Ниночка, увидев Анфису, останавливается у порога.
