Александр Островский - Том 3. Пьесы 1862-1864

Великую ты правду,
Андрей Семеныч, говоришь. Я стар,
Заматерел в грехах; а Божье слово,
В час утренней молитвы, возвышает
Мне душу грешную, и рвутся цепи,
К земле гнетущие; хочу подняться,
Как утопающий, ищу спасенья;
Цветущий берег райский вижу ясно,
И плыть готов, и силу обретаю.

Страдал народ; теперь конец страданью,
Заметно по всему. И страшно будет
Отмщение за пролитую кровь.

Потерпит и еще.

Вот ты увидишь,
Что этот день начало избавленья
От всех напастей, обстоящих нас.
Народ проснулся. Даром так не плачут.
Поверь ты мне: заря освобожденья
Здесь, в Нижнем, занялась на всю Россию.
Взойдет и солнце.

Кабы нам твоими
Устами мед пить.

Даст ли Бог дожить?
А доживем, увидим. Эко чудо!
Все из ума нейдет. Какие слезы!
Все плакали, от мала до велика.

Выходишь от обедни, помолясь
С усердием и досыта поплакав,
И так тебе легко на сердце станет;
И под ногами ты земли не чуешь,
И ног не слышишь; и заря-то ярче
Горит на небе, точно сладкий мед,
Пьешь воздух утренний. Такое диво!
Какая легость для души молитва!
Взялся бы с места, да и полетел!
А день придет — забота за заботой
Навалятся, опять отяжелеешь.

Вестимо, утром человек помягче,
Пока не заболтался в суете;
И разум крепче, да и воля тверже,
И особливо помолясь усердно.
Сейчас наказывал Кузьма Захарьич
Сказать народу, чтоб не расходился.
Пожалуй, после всех и не сберешь,
Да и сердца-то огрубеть успеют.
Теперь в соборе заказал молебен
Он ангелу-хранителю Косьме
Бессребренику. Вы поговорите
С народом-то, пока молебен кончат.

Почтенные! Маленько подождите:
Кузьма Захарьич хочет говорить.

Коли не в труд, повремените малость:
Кузьма Захарьич приказал просить.

Друзья и братья! Русь святая гибнет!
Друзья и братья! Православной вере,
В которой мы родились и крестились,
Конечная погибель предстоит.
Святители, молитвенники наши,
О помощи взывают, молят слезно.
Вы слышали их слезное прошенье!
Поможем, братья, родине святой!
Что ж! Разве в нас сердца окаменели?
Не все ль мы дети матери одной?
Не все ль мы братья от одной купели?

Мы все, Кузьма Захарьич, все хотим
Помочь Москве и вере православной!

И аще, братья, похотим помочь,
Не пожалеем наших достояний!
Не пощадим казны и животов!
Мы продадим дворы свои и домы!
А будет мало: жен, детей заложим!

Заложим жен! — Детей своих заложим!

Что мешкать даром, время нас не ждет!
Нет дела ратного без воеводы:
Изыщем, братия, честного мужа,
Которому то дело за обычай,
Вести к Москве и земским делом править.
Кто воеводой будет?

Князь Димитрий
Михайлович Пожарский! — Князь Пожарский!
Другого нам не надо!

Воля Божья!
Пожарского избрали мы всем миром,
Ему и править нами. Глас народа —
Глас Божий. Выборных людей пошлем.
Просить и кланяться, чтоб шел к нам наспех.
Теперь, друзья, несите, кто что может,
На дело земское, на помощь ратным.
Я — Господи благослови начало! —
Свои, копленые и трудовые,
Все, до последнего рубля, кладу.

И мы, и мы все за тобой готовы
Отдать свою копейку трудовую!

Что деньги! Деньги дело наживное;
Как живы будем, наживем опять.

Да из собора я послал Нефеда,
Чтоб из дому несли, что подороже:
Жены Татьяны поднизи[4] и серьги,
Весь жемчуг, перстни, ферязи[5] цветные,
Камку[6] и бархат, соболь и лисицу;
Да взяли б у святых икон взаймы,
На время только, ризы золотые.
Пошлет Господь, оправим их опять.

Всё отдадим! — Теперь не до нарядов!
В нарядах суета мирская ходит!

Ты, Петр Аксеныч, стань, блюди казну!
Ты, дедушка, не знаю, как назвать-то,
Постой у денег! Принимайте вместе!

Нет, в Нижнем принялись за дело крепко.
Здесь делать нечего; а подобру
Да поздорову лучше убираться.

Обидел я тебя, Кузьма Захарьич,
Прости меня!

Господь тебя простит.

Я мнил, смущаем дьявольским прельщеньем,
Что грубый ты и гордый человек,
Что ради славы суетной ты ищешь
Владычества над равными тебе
И временной корысти. Просвещает
Господь мне очи ныне. Зрю в тебе
Поборника по вере православной,
Ясносиятельной и непорочной,
И кланяюсь тебе, прости меня!
Я стар, душе моей приспело время
Сводить расчет дел правых и неправых.
И так грехов довольно на душе;
Ты отпусти мне этот грех последний,
Все легче будет хоть одним грехом.

Не у меня, у Господа прощенья
Проси! А я обид твоих не помню.

Ну, и спаси тебя Господь за это!
Не откажите малый вклад принять
От многогрешного раба Василья.

Пойти домой, принесть свое хоботье![7]
Оставлю чашку щей да хлеба на день —
С меня и будет.

Погоди, успеешь!
Мы первые пошли на это дело,
Не спятимся. Что, Лыткин замолчал?

Ты знаешь, Лыткина именье близко:
Он в город перенес, боясь всполоху;
Как давеча к обедне зазвонили
В большое било, он и испугался.

Ну, ладно ж! Погоди, Василий Лыткин!

Ай, Вася! Вот хвалю! Так, брат, и надо!

А что?

Да как же! Ты свои пожитки
Все приволок. Чего-нибудь да стоит.

Да нешто я про вас?

А про кого же?

Я для сохранности принес.

Ну, полно
Шутить-то с нами.