Франсуаза Саган - Днем и ночью хорошая погода (сборник)
Конрад: Эй! Стоять! Никого нет, мое золотце! Если бы кто-то тут оказался, я порезал бы его на куски, не беспокойтесь! Среди всех глупостей, которым обучили меня родители, было и фехтование. А один из величайших фехтовальщиков Европы показал мне такой выпад, которого никто не сможет парировать!
Анаэ (недоверчиво): Никто?
Конрад: Абсолютно! Атака из шестой позиции с упором на левую ногу, уклон корпуса, переводом из четвертой позиции — укол!
Входит Анаэ в халате с распущенными волосами. Она берет шпагу, бросает ее изумленному Конраду и встает в стойку.
Анаэ: Ну-ка посмотрим, что это за выпад такой, господин через три «К». Мой батюшка обучил меня в Баден-Бадене кое-каким начаткам этого искусства.
Конрад (умиляясь): Воительница! Но что вы!.. Разве могу я, даже ради забавы, угрожать вам пусть даже… э-э-э-э… (оглядывается по сторонам) пусть даже веткой сирени?
Анаэ: При чем тут сирень? Тут нет никакой сирени!
Конрад (с досадой): Да? Ну… Это такое выражение… Как бы позитивистское! Но…
Анаэ выбивает у него из руки шпагу.
Анаэ: И вы собираетесь еще кого-то убить? С таким-то запястьем? Ну и ну!
Конрад (в бешенстве): Берегись, демоница моей души! Берегись! (Суетится, рука в третьей позиции, упор на левую ногу, корпус наклонен вперед. Анаэ одним взмахом отбивает его шпагу.) О неосмотрительная! О дерзкая! Меня разоружила любовь к вам, о моя чаровница!
Анаэ: Ну, в этой области вы еще долго останетесь девственником, мой распутный бельчонок!
Конрад набрасывается на нее и тащит в направлении спальни. В этот самый момент дверь открывается и появляется Венцеслав. Услышав любовные возгласы, он кажется возмущенным и стучит в дверь.
Анаэ (из-за сцены): Кто там? Чего вам надо?
Венцеслав: Это я, дорогая Анаэ! От вас мне ничего не надо, но мне хотелось бы, чтобы мой кузен вел себя потише.
Выходит полуодетый Конрад.
Конрад: Что ты вмешиваешься?
Венцеслав: Я вмешиваюсь, потому что ты находишься у моего лучшего друга, в его доме и ведешь себя из рук вон плохо!
Конрад: Ты еще будешь меня учить! Стоило мне отписать тебе Лютцен, как ты сразу стал не в меру заносчив!
Венцеслав: Я не желаю, чтобы ты выставлял моего друга Фридриха на посмешище!
Конрад: Да ему плевать на то, смешон он или нет! Он счастлив. У него есть Анаэ, она принадлежит ему одному, ну почти. Он женат на ней.
Венцеслав: На вкус и цвет…
Конрад: Что на вкус и цвет? Неужели Анаэ оставляет тебя холодным?
Венцеслав: Вот тут ты прав, она скорее вогнала бы меня в холодный пот! От бровей и до пяток!
Конрад: Почему «от бровей и до пяток»? Обычно говорят «с головы до ног»!
Венцеслав (смеясь): Не знаю. Обычно у меня ни голова, ни ноги никогда не потеют.
Конрад: Я знаю, что с тобой: ты завидуешь!
Венцеслав: Я? Завидую? Еще чего!
Конрад: Вся Вена без ума от нее! Я не встречал еще ни одного мужчины, который говорил бы о ней не краснея.
Венцеслав (усмехаясь): Ну да, еще бы! Разумеется!..
Конрад: Что «еще бы»? Что «разумеется»?
Венцеслав: Ну вот я, к примеру, не краснею…
Конрад: Правильно, ты не краснеешь! Ты зеленеешь! Завистник! Мой распрекрасный венский кузен завидует бедному Конраду, который еще два месяца назад был девственником. Ха-ха-ха!
Пауза.
Венцеслав (беря себя в руки): Хорошо. Не будем больше об этом. Знаешь, ты и правда гораздо лучше выглядишь.
Конрад: Она исцелила меня. Даже моя раздражительность куда-то подевалась. Потому что, как только я начинаю нервничать, Анаэ успокаивает меня своей любовью, своими ласками…
Венцеслав: Хорошо-хорошо! Ладно, все правильно, тебе это пошло на пользу. Тебе надо бы поехать поскорее в Пруссию, успокоить матушку и твоих…
Конрад: Только подумать, что я был девственником! Нет, ты представь себе, Венцеслав! Какая глупость! Тридцать лет загублено зря!
Венцеслав: Как это — тридцать? Поверь, в четыре года ты вряд ли нашел бы себе таких страстных любовниц!..
Конрад (все больше увлекаясь): И она тоже полна тех же сожалений, а потому это ощущение потраченного впустую времени пьянит нас обоих! Да-да, эти сожаления действуют опьяняюще! И она, как и я, делает все, чтобы их успокоить…
Венцеслав: Это все знают. Она даже ни на кого больше не смотрит…
Конрад: На кого не смотрит?
Венцеслав (смутившись): На другие пары… До твоего приезда они с Фридрихом встречались с другими супружескими парами, ну, как все молодожены…
Конрад: Как это? Какими парами? Кто это был? Ох, Венцеслав, я сгораю от ревности! Ревность закупоривает мне вены, кровь сворачивается, густеет, сердцу тесно в груди, дыхание останавливается, я… я сейчас в обморок упаду…
Венцеслав (услужливо): Может, выпьешь греффа?
Конрад: Да. Нет, зеленая бутылка! Другая! У меня есть своя бутылка, куда этот ангел наливает липовый отвар, чтобы я время от времени мог успокоиться. Да, вот эта. Это она!
Входит умиротворенная и улыбающаяся Анаэ, на ходу заплетая косу (или закалывая волосы).
Анаэ: А я как раз собиралась напомнить, чтобы вы выпили вашу микстуру, Конрад. Самое время для лауданума. (Протягивает ему флакон, который тот опорожняет одним залпом.)
Конрад (строго): Так что это за супружеские пары, с которыми вы встречались до моего приезда?
Анаэ: Пары? Какие пары? Ни с какими парами я не встречалась! Разве что с мужьями. Не понимаю, к чему вы клоните. Супружеские пары? Что за вздор! Хотя вообще-то это могло быть забавно!
Конрад: Что? Что вы такое говорите? Попрошу вас объясниться!
Анаэ: В самом деле, пока вы не стали отнимать у меня все свободное время, мой крикунишка, мы с Фридрихом встречались с другими людьми. Я, впрочем, охотнее беседовала с мужчинами, чем с их женами. Вы же сами говорили: у женщин голова с орех!..
Конрад: Голова, как орех! Не с орех, а как пустой орех! Вы все забыли!
Анаэ (добродушно): Как вам будет угодно! А что, Венцеслав, вы уже вернулись со скачек? А где же Фридрих?
Венцеслав: Придет с минуты на минуту. Представьте себе, на скачках опять произошло покушение. Какой-то анархист стрелял в эрцгерцога. Слава богу, негодяй промахнулся и его высочество не пострадал, но преступнику удалось улизнуть. Скачки пришлось прервать. Я страшно зол: в последнем забеге я поставил на верную лошадку.
Анаэ: Да уж, что за ужасы творятся в мире! Гораздо лучше сидеть спокойно дома, не вылезая из постели!
Конрад целует ей руку. Анаэ сначала удивляется, потом улыбается.
Вы выпили ваше снадобье? Вот и ладно. А теперь садитесь, пожалуйста, за рояль… Венцеслав, вы умеете петь? Подпевайте!
Конрад садится к роялю. У него визгливый голос, у Анаэ — бас.
Анаэ и Конрад (поют вместе):
Упал платок с головы моей милой,
А я его подобрал, а я его подобрал…
Венцеслав (развеселившись): А кому принадлежит это… это… сочинение?
Анаэ: Ну конечно же Конраду! Правда, красиво? Так чисто, так свежо!
Венцеслав: Да-да… Очаровательно!
Анаэ и Конрад (снова поют вместе):
А я его подобрал, а я его подобрал.
Рука дрожала, душа трепетала,
Когда я его целовал, когда я его целовал.
А после, когда на балкон она выйдет…
Входит Фридрих. Они замолкают.
Венцеслав (сквозь зубы): Какая жалость!
Фридрих: Гляди-ка! Ты уже тут? А я только что приехал.
Венцеслав: Я тоже. Слушал вот последнюю песню Конрада. Очаровательно!
Конрад: О! Какой пустяк! Ничего особенного! Всего лишь сарабанда!
Фридрих: Старая банда? Какая банда?
Конрад (саркастически): Не «старая банда», а «сарабанда», ничего общего с бандой. Мне очень жаль, Фридрих, но вынужден вас разочаровать. Сарабанда — старинная мелодия.
Фридрих (смеясь): Ничего страшного. Я и сам не раз писал «Шекспир» через «е»! Всякое бывает! Однако лихая у вас получилась эта самая… банда! Одно слово — лихая! (Прыскает со смеху, а потом хохочет во все горло.)
