Алла Соколова - Выпуск 2. Пьесы для небогатых театров
НАТАША. А вы не помните?
МУРОМЦЕВ. Не помню.
НАТАША. Ну вот, мама. Ему память отшибло.
ФАЗАНОВА. Можно подумать, она у него была. Борис Иванович, дорогой, вы же к нам не просто так пришли. Вы что-то важное хотели сообщить. Что важное? Про мою дочь.
МУРОМЦЕВ (удивленно). У вас есть дочь?
Фазанова поперхнулась шампанским.
Звонок в дверь. Входит Врач.
ВРАЧ. Где больной?
ФАЗАНОВА. Вот лежит.
ВРАЧ. Что с ним?
ФАЗАНОВА. Ногу сломал.
ВРАЧ (оглядывая комнату). Повеселились.
ФАЗАНОВА. Да уж, не скучали.
ВРАЧ (в дверь). Антонов, давай носилки. (Наташе.) Проводите нас к машине.
НАТАША. Да-да, конечно.
Вносят носилки, Муромцева укладывают на них. Все, кроме Фазановой, уходят.
Голос Муромцева за дверью: «Это напоминает мне печальный анекдот…»
Голос Врача: «Какой анекдот?»
Фазанова захлопывает за ними дверь, начинает прибирать в комнате.
На лестнице слышен громкий хохот, потом грохот, потом крик.
Вбегает Наташа.
НАТАША (с побелевшим лицом). Мама, они его уронили.
ФАЗАНОВА. Что? Как?
НАТАША. Он им анекдот рассказал про котенка, очень смешной, они расхохотались и выронили его. Он по лестнице покатился. Сломаны два ребра и правая рука.
ФАЗАНОВА (без сил опускается на стул). Господи!
НАТАША. Я еду с ним.
ФАЗАНОВА. Конечно, конечно, дочка. Позвони оттуда.
Наташа убегает. Фазанова, посидев с минуту, берет листок, ручку, начинает считать.
ФАЗАНОВА. Ваза, раковина, две тарелки, шкаф, мое платье… Да, вот так гость. На два миллиона убытков. И курица сгорела. А что гороскоп говорит? Если он стрелец, а Наташка — дева, то… (Открывает записную книжку, погружается в изучение.)
Телефонный звонок.
(Снимает трубку.) Алло, Наташа, ты? Из больницы? Что-что? (Подскакивает, как ужаленная.) В аварию попали? Столкнулись с другой машиной? Ты цела? Слава Богу. Кто тебя просил рассказывать про него шоферу. Любой водитель от такой истории в аварию попадет. А что с ним? Нет, не с шофером, с нашим… Борисом Ивановичем? Как? Головой? Но он жив? В реанимации? Что? Вспомнил, зачем приходил? Погоди, не вешай! Зачем? Зачем он приходил? Ах не успел. Сознание потерял. Хорошо, еду.
Реанимационное отделение. Здание обшарпанное, нуждающееся в серьезном ремонте. На потолке разводы, трещины.
Сильно провисает потолок с большой трещиной посередине, поддерживаемой деревянной подпоркой. Под капельницей лежит Муромцев. У него бледное, очень осунувшееся лицо. Однако на губах застыла улыбка Он уже пришел в себя и чему-то улыбается. Дверь открывается, входит Наташа. Голос медсестры за дверью: «Пять минут, не больше».
НАТАША. Хорошо, спасибо. (Подходит на цыпочках к Муромцеву.) Борис Иванович, Боря…
МУРОМЦЕВ (открыв глаза). А-а… это вы, Наташа.
НАТАША. Как вы себя чувствуете?
МУРОМЦЕВ. Отлично. Как никогда.
НАТАША (сбитая с толку неожиданным ответом и ясной улыбкой больного). Я очень сожалею, что все так случилось.
МУРОМЦЕВ. Пустяки. Я вспомнил, зачем я к вам пришел. Это очень важный для вас визит.
Наташа вся напряглась от внимания.
В расчетной смете вы допустили очень серьезную ошибку. Вас хотели уволить, но я вас отстоял.
НАТАША. Что? В смете?
МУРОМЦЕВ. За этот месяц вы допустили опять грубую ошибку. Но я опять вас отстоял. Вы очень, очень невнимательны, Наталья Сергеевна. Очень. В наше время такие ошибки не прощаются. Вы рискуете потерять работу.
НАТАША (ошеломлена). А-а, вот вы о чем. А я думала… Простите, Борис Иванович. Попросите, чтобы вашу кровать передвинули в другое место. Над вами трещина. (С чувством горечи и разочарования поворачивается, идет к двери. Берется за ручку.)
МУРОМЦЕВ. Я несколько лет наблюдаю за вами, Наталья Сергеевна, и пришел выводу, что вашему, в целом милому характеру свойственно допускать непростительные ошибки.
НАТАША (открыв дверь). Поняла. Учту.
МУРОМЦЕВ. Но это пройдет, Наташа, когда ВЫ СТАНЕТЕ МОЕЙ ЖЕНОЙ.
НАТАША (повернувшись, растерянно). Что? Вы мне?
МУРОМЦЕВ. Вы же не откажете мне в таком положении. (Смеется.)
Открывается дверь и влетает Фазанова.
ФАЗАНОВА (в дверь). Мне можно. Я родственница. (Сбивает на пути подпорку. Дочери, возбужденно.) Я только что просмотрела ваш гороскоп! И что ты думаешь там сказано?
Трещина расширяется, потолок, лишенный единственной поддержки, рушится на головы наших героев.
ФАЗАНОВА (вылезая из-под обломков). Там сказано: вы — идеальная пара!
КонецАндрей Зинчук
«БЕЗЫМЯННЫЙ ПРОСПЕКТ»
Либретто драматического балета
У светофора
На тротуаре огромного проспекта, по которому сутки напролетлетит нескончаемый поток разномастных автомобилей, проспекта, чья противоположная сторона днем теряется далеко в новостройках, а по вечерам прочерчивается в холодном пространстве тоненькой ниткой фонарей, у светофора стоят Прилично одетый и Одинокая с Ребенком. (Ребенок может быть любого пола и возраста. Например, огромный ПТУшник — лысый и с наколками.)
ОДИНОКАЯ (негромко, в сердцах, не отрывая взгляда от запрещающего сигнала светофора). Заклинило тебя, что ли? (Кидает взгляд в сторону Прилично одетого и добавляет.) Когда он погаснет, что б его черти взяли, этот сигнал?! (Прилично одетый смотрит на нее с ничего не значащим выражением и молчит.) Как это неприятно, не правда ли?! Все захватили эти машины, все! (Дотрагивается до столба, на котором укреплен светофор.) В сущности — ерунда, условность. А ты мучайся. (Неожиданно твердо.) Я не буду ждать! (Решительно ступает на проезжую часть, увлекая за собой Ребенка. Слышен визг тормозов. Одинокая отскакивает назад.) Видели? Ах-ха-ха! (Со злой радостью.) Он нас чуть не раздавил, этот молоковоз! Дайте мне что-нибудь, дайте, я его номер запишу!.. Есть у вас чем писать? (Копается в сумочке, достает записную книжку и авторучку.) У меня родственник в этом!.. Ну, вы все равно не знаете где… Я им устрою! (Открывает записную книжку.)
Ребенок вне зависимости от происходящих событий, то начинает тянуть ее за руку в одну, в другую сторону, капризничать, привычно и скучно просить купить игрушку, мороженое, пописать, просто повторять противным голосом: «Ма-ама! Ну-ма-ама!», то так же неожиданно замолкает и принимается собирать с тротуара спички, окурки, пуговицы и т. д. Одним словом, совершать весь нехитрый набор поступков человека, уже привыкшего к тому, что окружающие мало уделяют ему внимания.
Я им такое покажу!.. (Некоторое время смотрит в записную книжку, потом на Прилично одетого. Слабым голосом.) Вы его номер не запомнили, а то я забыла? Или «К» или «М»?.. И еще цифры?.. Да, я нетерпеливая, мне об этом говорили. Но так ведь тоже нельзя! Кулак показал… Женщине! Видали? Так какой же у него номер?.. (Прилично одетый молчит.) Вы вчерашнюю газету читали? Равнодушные! Равнодушные вокруг! Ладно, пусть бы только равнодушные, если время такое… Но нельзя давить живых людей! Значит, вы тоже не запомнили?.. Что ж, извините. (Неохотно прячет записную книжку и авторучку в сумочку.) Будем ждать. Это глупо. И долго. Стоять и ждать. Как скоты какие-то! Так и жизнь пройдет… (Передразнивает светофор.) «Можно» — «Нельзя» — «Подождите»!.. А еще в аптеку нужно успеть, и в «Тринадцатый», говорят, там пособие дают… Черт-е что! (Спохватывается.) Засечь время!.. (Смотрит на часы, потом на светофор. Красный свет сменяется желтым.) А теперь взять и специально не пойти! Устроить им… демонстрацию! Вы идете?
Делает шаг на проезжую часть, увлекая Ребенка. Желтый сигнал светофора неожиданно сменяется красным. Слышен визг тормозов. Одинокая отскакивает назад.
Видели?!! Будьте свидетелем! Или еще лучше: давайте организуем комитет и будем бороться! (Шепотом.) Тайное общество: вы и я. Только вы и я. (Громко.) Ха-ха-ха! Нет, испугаетесь! (Загорается зеленый сигнал светофора. Одинокая, все еще смеясь.) Пойдемте — зеленый.
