Жан-Поль Сартр - Дьявол и господь бог
Старик. Мы об этом не толкуем, господин.
Гёц. Я больше не твой господин. Зови меня братом. Понимаешь?
Старик. Да, господин.
Гёц. Твой брат я, слышишь?
Старик. Нет. Вот уж нет!
Гёц. Я тебе прика... я прошу тебя.
Старик. Будьте моим братом, сколько вам угодно, но я-то вашим братом никогда не стану. У каждого свое место, господин мой.
Гёц. Глупости, привыкнешь. (Указывая на флейту и барабан.) Что это?
Старик. Флейта и барабан.
Гёц. Кто играет на этих инструментах?
Старик. Монахи.
Гёц. Здесь монахи?
Старик. Брат Тетцель прибыл из Вормса с двумя послушниками. Он тут будет торговать отпущением грехов.
Гёц (с горечью). Вот отчего вы так развеселились. (Резко.) К черту! Не допущу!
Старик молчит.
Индульгенциям грош цена. Неужели ты веришь, что господь станет торговать своим прощением, как барышник? (Пауза.) Будь я еще твоим господином и прикажи я прогнать этих трех жуликов, ты бы меня послушался?
Старик. Да, послушался.
Гёц. Хорошо же, в последний раз твой господин тебе велит...
Старик. Вы больше мне не господин.
Гёц. Ступай! Ты слишком стар. (Отталкивает его. Вскакивает на ступеньку лестницы, ведущей в церковь, и обращается ко всем.) Да вы хоть раз спросили себя, зачем я отдал вам свои земли? (Указывает на одного из крестьян.) Отвечай, ты!
Крестьянин. Не знаю.
Гёц (обращаясь к женщине). А ты?
Женщина (колеблясь). Может быть... вы хотели нас осчастливить.
Гёц. Хорошо сказано! Да, я именно этого хотел. Но счастье всего лишь средство. Что вы с ним станете делать?
Женщина (испуганно). Со счастьем? Сначала надо, чтобы оно к нам пришло.
Гёц. Не бойтесь, вы будете счастливы. Но что вы сделаете со своим счастьем?
Женщина. Об этом мы не думали. Ведь мы не знаем, что это такое.
Гёц. Но я подумал за вас. (Пауза.) Вы знаете, господь велит нам любить. Только вот что: до сих пор это было невозможно. Еще вчера, братья мои, вы были слишком несчастны, чтобы можно было требовать от вас любви. Я хочу, чтобы у вас не было отговорок. Я сделаю вас богатыми, жирными, вы станете любить, черт возьми! Я потребую, чтобы вы любили всех людей. Я отказываюсь повелевать вашими телами, но лишь затем, чтобы вести за собой ваши души, потому что бог просветил меня. Я — архитектор, вы — рабочие, все принадлежит всем. И земли общие, не будет больше бедняков и богачей, не будет никаких законов, кроме закона любви. Мы станем примером для всей Германии. Что ж, братцы, попробуем?
Молчание.
Не важно, что я вас поначалу пугаю: нет ничего лучше доброго черта, от ангелов, братцы, добра не ждут.
В толпе улыбки, вздохи, волнение.
Наконец! Наконец вы мне улыбаетесь.
Толпа. Вот они! Вот они!
Гёц, оборачиваясь, с неудовольствием замечает Тeтцeля.
А, черт бы побрал этих монахов.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, Тeтцeль, два послушника и священник. Послушники берут в руки барабан и флейту, приносят стол и ставят его на верхнюю ступеньку лестницы. Тетцель кладет на стол пергаментные свитки.
Тетцель. Отцы семейств! Подходите! Подходите! Подходите ближе. Я чеснока не ел.
В толпе смех.
Как здесь у вас дела? Земля у вас хорошая?
Крестьяне. Да, неплохая.
Тетцель. А женушки по-прежнему покою не дают?
Крестьяне. Черт возьми, как везде.
Тетцель. Не жалуйтесь, они вас защищают от дьявола, потому что сами хитрее дьявола.
В толпе смех.
Ну, ладно, братцы! Об этом довольно: сейчас пойдет разговор о делах посерьезнев. Музыка!
Вступают барабан и флейта.
Всю жизнь работать — это хорошо. Но порой обопрешься о заступ, взглянешь на небеса и скажешь самому себе: «Что со мной станет после смерти? Хорошая могилка в цветах — это еще не все: душа в ней не поселится. Куда же отправится душа? В ад?
Барабан.
Или в рай?»
Флейта.
Люди добрые, само собой — господь уже подумал об этом. Боженька так ради вас хлопочет, ему и поспать не удается. Вот ты, например, как тебя звать?
Крестьянин. Петер.
Тетцель. Отлично, так вот, Петер, скажи. Ты порой выпиваешь лишнюю чарку? Ну, только не врать!
Крестьянин. Бывает.
Тетцель. И жену свою колотишь?
Крестьянин. Когда пьян.
Тетцель. Ну а бога ты боишься?
Крестьянин. А как же, брат мой!
Тетцель. Святую деву Марию любишь?
Крестьянин. Больше родной матери.
Тетцель. Вот господь бог и придет в смущение. «Этот человек не так плох, как кажется, — скажет он себе. — Не хочу, чтобы ему худо пришлось. Но он согрешил, значит, я должен его покарать».
Крестьянин (удрученно). Ах ты беда!
Тетцель. Погоди! На твое счастье, есть святые! Каждый из них заслужил право сто тысяч раз попасть на небеса, но это им ни к чему — войти-то можно всего разочек. «Что ж,— говорит господь. — Зачем пропадать неиспользованным билетам в рай? Лучше уж я их раздам тем, кто сам не заслужил... Если добрый Петер купит у брата Тетцеля индульгенцию, я впущу его в свой рай по одному из пригласительных билетов святого Мартина». А что? Недурно придумано?
Одобрительные возгласы.
Давай, Петер, вытаскивай кошелек! Братья, бог предлагает ему завидную сделку: рай за два гроша. Найдется ли такой скряга, найдется ли такой скопидом, который не отдал бы двух грошей за вечное блаженство? (Берет монету у Петера.) Спасибо. Теперь отправляйся к себе и больше не греши! Ну, кому еще? Смотрите, вот очень выгодный товар: если покажете этот свиток своему священнику, он по вашему выбору обязан будет отпустить вам один из смертных грехов. Не правда ли, священник?
Священник. Правда, отпущу смертный грех.
Тетцель. А это? (Разворачивает еще один свиток.) Просто любезность со стороны господа бога, не иначе. Это особые индульгенции — добрым людям, у кого родня в чистилище. Внесете денежки, и усопшие родственники на крыльях прямехонько унесутся к небесам. Всего два гроша за каждое перемещенное лицо — все попадают на небеса без промедления. Ну, кому, кому? Тебе? Тебе? Кто у тебя умер?
Крестьянин. Мать.
Тетцeль. Только мать? В твои-то годы только мать и похоронил?
Крестьянин (колеблясь). Там у меня еще дядя.
Тeтцeль. Неужто твоему бедному дядюшке век торчать в чистилище? Давай! Давай! Выкладывай! Всего четыре гроша. (Берет монеты, поднимает их над своим кошельком.) Гляди, ребята. Монетка падает, душа летит прямехонько в рай! (Опускает экю в кошелек.)
Вступает флейта.
Вот первая!
Снова флейта.
А вот и вторая! Вот они! Вот они! Вот они! Над вами летят, словно бабочки.
Флейта.
До скорой встречи! До скорой встречи! Молитесь там за нас! Привет всем святым! Ну, братцы, пошлем привет...
Аплодисменты.
Ну-ка, подходи живей!
Многие крестьяне подходят ближе.
За жену и бабушку? За сестру?
Снова и снова вступает флейта.
Раскошеливайтесь!
Гёц. Назад!
Шум в толпе.
Тeтцeль (священнику). Это еще кто?
Священник. Их бывший господин. Опасаться нечего.
Гёц. Безумцы! Вы думаете отделаться лептой? Неужели вы считаете, что мученики дали себя сжечь заживо, чтобы вы могли попасть в рай так же просто, как зайти на мельницу? Спасетесь вы лишь тогда, когда обретете добродетели святых. Вам не купить их заслуг.
Крестьянин. Тогда лучше сразу повеситься — и тотчас в ад. Станешь тут святым, когда работаешь в день по шестнадцать часов!
Тeтцeль (крестьянину). Помолчи-ка, дурак: от тебя так много и не требуют. Покупай время от времени парочку индульгенций, и бог смилостивится над тобой.
Гёц. Вот-вот, покупай у него гнилой товар. Он заставит тебя заплатить два гроша за право вернуться к твоим грехам. Но бог этой сделки не одобрит, и ты отправишься в ад.
Тетцель. Лишай их надежды, лишай их веры! Смелей! Что ты предложишь им взамен?
Гёц. Любовь!
Тетцель. Что ты о ней знаешь, о любви?
Гёц. А что о ней знаешь ты? Как может любить тот, кто их так презирает, что торгует доступом на небеса?
Тетцель (крестьянам). Милые мои ягнята, разве я вас презираю?
Все. О! Не-ет!
Тетцель. Милые мои цыплятки, разве я вас не люблю?
Крестьянин. Любишь, любишь!
Тетцель. Я — это церковь, братья мои, вне церкви нет любви. Церковь — общая наша мать, монахи и священники заботятся о всех ее сыновьях, все равно, обездоленных или богатых. Ее материнская любовь не знает пределов.
