Виктор Гюго - Лукреция Борджа
Губетта(возвращаясь и оглядывая Маффио с ног до головы). Знаете ли, синьор Маффио, вы скроены так, что проживете до девяноста лет, и очень похожи на деда моего – он дожил как раз до такого возраста, а звали его, так же как и меня, дон Хиль-Басилио-Фернан-Иренео-Фелипе-Фраско-Фраскито граф де Бельверана.
Джеппо(тихо, к Маффио). Надеюсь, ты больше не сомневаешься в его испанском происхождении? Ему при крещении дали по меньшей мере двадцать имен. – Просто целый каталог, синьор Бельверана!
Губетта. Увы! Наши родители привыкли давать нам больше имен при крещении, чем червонцев при женитьбе. Но чего это они там смеются? (В сторону) Надо все-таки создать предлог, чтобы дамы могли удалиться. Как быть? (Снова садится за стол.)
Олоферно(пьет). Господа! Клянусь Геркулесом, я никогда не проводил более прелестного вечера. Сударыни, отведайте этого вина. Оно нежнее, чем лакрима-кристи, и еще огненнее кипрского. Это, синьоры, сиракузское вино.
Губетта(ест). Олоферно, как видно, пьян.
Олоферно. Сударыни, я не могу не прочесть стихотворения, которое только что сочинил. Я бы хотел быть поэтом более одаренным, чтобы прославить столь великолепный пир.
Губетта. А я бы хотел быть более богатым, чем мне выпало на долю, и самому задавать друзьям такие пиры.
Олоферно. Нет ничего сладостнее, как воспевать красавицу и добрый ужин.
Губетта. Еще сладостнее обнимать первую и вкушать второй.
Олоферно. Да, я бы хотел быть поэтом. Я хотел бы вознестись к небесам. Я хотел бы иметь крылья…
Губетта. Фазана, что на моей тарелке.
Олоферно. Я все-таки прочитаю вам мой сонет.
Губетта. К черту сонет, синьор маркиз Олоферно Вителлоццо! Разрешаю вам не читать его. Давайте пить!
Олоферно. Вы мне разрешаете не читать мой сонет?
Губетта. Как разрешаю собакам не кусать меня, папе – не благословлять меня, а прохожим – не швырять в меня камнями.
Олоферно. Черт! Да вы, кажется, оскорбляете меня, мой маленький испанец.
Губетта. Я вас не оскорбляю, итальянский верзила. Я отказываюсь уделить внимание вашему сонету. Всего только. Мое горло больше жаждет кипрского вина, чем уши – поэзии.
Олоферно. Так я ваши уши, потрепанный кастилец, прибью гвоздями к пяткам.
Губетта. Вы редкостный олух! Фу! Видал ли кто такого невежу? Упился сиракузским вином, а ведет себя так, словно охмелел от пива!
Олоферно. Да знаете ли, я вас разрежу на четыре части, черт побери!
Губетта(разрезывая фазана). Не могу вам ответить такой же любезностью. Я не разрезываю такой грубой дичи, как вы. Сударыни, не угодно ли фазана?
Олоферно(хватая нож). К дьяволу! Да я распорю брюхо этому мерзавцу, будь он даже знатнее самого императора!
Дамы(вставая из-за стола). Боже! Они сейчас будут драться!
Мужчины. Олоферно, успокойся!
Они обезоруживают Олоферно, который хотел броситься на Губетту. В это время дамы исчезают в боковую дверь.
Олоферно(вырываясь). Нечистая сила!
Губетта. Вы так часто призываете дьявола, любезный мой поэт, что обратили в бегство наших дам. Уж как вы неловки!
Джеппо. Что верно, то верно. Куда это они исчезли?
Маффио. Они испугались. Нож блеснет – женщина и улизнет.
Асканио. Ничего, они вернутся.
Олоферно(угрожая Губетте). Завтра я тебя найду, чертов графчик!
Губетта. Завтра – сколько вам будет угодно!
Олоферно, шатаясь, в досаде садится на свое место. Губетта хохочет.
Вот дурак-то! Отпугнул самых красивых женщин Феррары – и чем же? Ножом, обернутым в сонет! Разъярился из-за каких-то стихов! У него и впрямь крылья. Это не человек, а гусь. Он, верно, и спит-то как на насесте, этот Олоферно!
Джеппо. Ну довольно, синьоры, успокойтесь. А завтра утром, клянусь Юпитером, вы со всей учтивостью можете перерезать друг другу горло. По крайней мере вы, как подобает дворянам, будете драться на шпагах – не на ножах.
Асканио. А кстати, куда мы девали наши шпаги?
Дон Апостоло. Вы забыли, что у нас их отобрали в передней.
Губетта. Предосторожность была кстати, а то мы подрались бы при дамах и заставили бы покраснеть самих голландцев, хмелеющих от табака.
Дженнаро. Предосторожность весьма кстати – что и говорить!
Маффио. Черт возьми! Вот, брат Дженнаро, первое слово, которое ты вымолвил с начала ужина. Ты совсем не пьешь! Уж не мечтаешь ли о Лукреции Борджа? У тебя, Дженнаро, с ней, наверно, роман? Не отнекивайся!
Дженнаро. Налей мне вина, Маффио! Друзей я не бросаю ни в бою, ни за столом.
Черный паж(с двумя графинами в руках). Синьоры, какого прикажете вина – кипрского или сиракузского?
Маффио. Сиракузского. Оно лучше.
Черный паж наливает всем.
Джеппо. Чума на этого Олоферно! Что же, наши дамы не вернутся? (Подходит к одной двери, потом к другой.) Обе двери заперты снаружи, синьоры!
Маффио. Уж не испугались ли теперь и вы, Джеппо? Они просто не хотят, чтобы мы погнались за ними. Вполне понятно.
Дженнаро. Выпьем же, господа.
Чокаются.
Маффио. Твое здоровье, Дженнаро! И скорей бы тебе найти твою мать!
Дженнаро. Да услышит тебя бог!
Все пьют, за исключением Губетты, который незаметно выплескивает вино на пол.
Маффио(тихо, к Джеппо). На этот раз, Джеппо, я точно видел.
Джеппо(тихо). Что видел? Маффио. Испанец не выпил. Джеппо. Так что же?
Маффио. Он выплеснул вино на пол.
Джеппо. Он пьян, да и ты тоже.
Маффио. Может статься.
Губетта. Теперь – застольную песню, синьоры! Я спою вам песню получше, чем сонет маркиза Олоферно. Клянусь добрым старым черепом моего отца, что не я сложил эту песню, ведь я не поэт и не так утончен, чтобы заставить две рифмы стукаться клювами. Вот моя песенка. Она обращена к его милости святому Петру, достославному привратнику рая, и в основе имеет ту глубокую мысль, что небо принадлежит тем, кто пьет.
Джеппо(тихо, к Маффио). Он не только пьян, он к тому же и пьяница.
Все(за исключением Дженнаро). Песню, песню!
Губетта(поет).
Апостол Петр, открой врата
Пьянчуге, чья душа чиста,
А громогласные уста
Готовы гаркнуть: Domine![28]
Все(хором, за исключением Дженнаро).
Gloria, Domine![29]
Губетта(поет).
Он пьет весь день, весь день поет
И отрастил такой живот,
Что трудновато в райский вход
Пролезть такой хоромине.
Все(хором, за исключением Дженнаро).
Gloria, Domine!
Чокаются и хохочут во все горло. Внезапно раздается отдаленное заунывное пение.
Голоса за сценой. Sanctum et terribile nomen eius. Initium sapientiae timor Domini.[30]
Джеппо(смеется еще громче). Послушайте, синьоры! Мы тут поем застольную песню, а эхо – клянусь Вакхом! – служит нам вечерню.
Все. Послушаем.
Голоса за сценой(несколько ближе). Nisi Dominus custodierit civitatem, frustro vigilat qui custodit earn.[31]
Все разражаются хохотом.
Джеппо. Настоящее церковное пение.
Маффио. Проходит, верно, погребальная процессия.
Дженнаро. В полночь-то! Больно поздно.
Джеппо. Ну продолжайте, синьор Бельверана.
Голоса за сценой(все более приближаясь). Oculos habent, et non videbunt. Nares habent, et non odorabunt. Aures habent, et non audient.[32]
Все хохочут еще громче.
Джеппо. И горланы же они, эти монахи!
Маффио. Смотри-ка, Дженнаро. Огонь в светильниках гаснет. Мы вот-вот очутимся в темноте.
Свет в самом деле тускнеет, как будто в светильниках не хватает масла.
Голоса за сценой(еще ближе). Manus habent, et non palpabunt, pedes habent, et non ambulabunt, non clamabunt in gutture suo.[33]
Дженнаро. Мне кажется, голоса все ближе.
Джеппо. По-моему, процессия проходит сейчас под нашими окнами.
Маффио. Это заупокойные молитвы.
Асканио. Какие-то похороны.
Джеппо. Выпьем за здоровье того, кого хоронят.
Губетта. А может быть, их несколько – почем вы знаете?
Джеппо. Ну так за здоровье всех!
Апостоло(Губетте). Браво! – А мы продолжим наш разговор со святым Петром.
Губетта. Выражайтесь вежливее. Надо говорить: с его милостью достойным и преславным стражем райских врат. (Поет.)
