Борис Ласкин - Избранное
Никитин повесил трубку и в полном изнеможении вышел из кабины.
1951
ОДНАЖДЫ ВЕСНОЙ
Телеграммы были самые разные. И деловые, и поздравительные, и ласковые. Они кончались словами: «Привет, жму руку», «Целую». Последних было почему-то особенно много. Потом еще попадались слова — «лапочка», «солнышко», «зайчик».
Люба часто удивлялась — сколько существует на свете смешных и ласковых слов.
Если телеграмма была очень забавной, Люба на мгновение поднимала глаза на автора телеграммы и почти всегда встречала застенчивую улыбку.
Когда началась война, Люба попросилась на фронт, но ее не пустили, и она по-прежнему принимала телеграммы, которые вдруг стали совсем другими. Война жила в ее телеграммах. Их было по-прежнему много, но слова были новые.
Когда фронт был близко, под Москвой, к Любиному окошку подбегали офицеры в полушубках, с обветренными лицами. Они улыбались Любе и давали телеграммы. Адреса были дальние — Свердловск, Челябинск, Иркутск. Эти телеграммы были очень хорошие. Одну из них, в Ташкент, Люба даже запомнила наизусть:
«Победа будет за нами, желаю здоровья, целую, когда приедете — обязательно привезите дыню».
Телеграмма очень утешила Любу. Сводки были суровые и тревожные, а парень в полушубке уже требовал дыню.
Потом телеграмм, похожих на эту, стало больше и больше, и Люба уже не запоминала их.
В конце апреля сорок пятого Любе исполнился двадцать один год. К ней пришли подруги. Они пили чай, сладкое вино и веселились. Настроение было такое, что и не передать! До полной победы оставалось несколько дней. Это чувствовалось во всем, даже в телеграммах.
И Победа пришла!
В памяти Любы навсегда сохранился майский вечер, когда над городом гремел салют из тысячи орудий. Разноцветные лучи прожекторов скрещивались в небе, и казалось, что над всей Москвой построена огромная беседка. Люди стояли под ее сводами тесно, плечом к плечу, и, вероятно, от такой веселой тесноты беседка, сотканная из лучей, представлялась Любе маленькой, возведенной только для нее.
Сколько было в эти дни телеграмм!..
Они лежали горой на ее столе. Телеграфные аппараты стрекотали без умолку, передавая счастливое слово «победа».
Так начались мирные дни. Тысячи телеграмм принимала Люба. Она мельком прочитывала их и видела, как в телеграммах воскресала жизнь. Города, искалеченные войной, начали поднимать плечи. Над пепелищами деревень зазвенели топоры.
Люба не выезжала из Москвы, но все, что происходило далеко, за сотни километров, она видела у себя, в телеграммах. «Люди выехали», «Железо отгружено», «Архитектурный проект утвержден», «Поздравляем восстановлением завода, выпуском первого трактора» — такие телеграммы давали все чаще и чаще.
А потом, когда в Кремле заседала сессия Верховного Совета, в телеграммах появилось слово «пятилетка». Оно стало встречаться так часто, как в недавнем прошлом слово «победа». К Любе приходили инженеры и хозяйственники. У них было мало времени. Один просил ускорить погрузку автопокрышек, другой требовал смету, третий сообщал цифры, целые колонки цифр.
Люба принимала телеграммы, и ей хотелось помочь каждому — и этому со сметой, и этому с погрузкой автопокрышек. Но люди, видимо, мало на нее рассчитывали. Они давали телеграммы и исчезали так же быстро, как появлялись.
Как-то раз в ее окошко заглянул военный. Она заметила погоны капитана и приятное, неуловимо знакомое лицо. Впрочем, ей это, быть может, только показалось. Капитан дал ей какую-то телеграмму. Люба медленно считала слова и старалась вспомнить, где и когда она видела этого человека.
А капитан долго смотрел на склоненную голову Любы, и если бы кто-нибудь поглядел на него со стороны, он бы непременно заметил, что капитан любуется этой маленькой девушкой, сосредоточенной и быстрой.
— Пять двадцать пять, — сказала Люба и встретила его взгляд.
Капитан уплатил, взял квитанцию, чуть улыбнулся, сказал «спасибо» и ушел.
Люба приподнялась, проводила его глазами и вдруг поймала себя на мысли о том, что ей хочется, чтобы он забыл взять сдачу, чтобы… чтобы он просто вернулся.
На другой день он пришел опять. Люба улыбнулась. А он почему-то смутился и спросил:
— Можно сдать телеграмму?
— Да, конечно, — сказала Люба, — пожалуйста.
Тогда капитан взял бланк, подумал и написал несколько строк. Люба приняла телеграмму и стала считать слова, подчеркивая их пером. В телеграмме было написано:
«Я совсем одинокий, ответьте, есть ли у меня надежда. Алексей».
Люба прочла адрес — Малая Молчановка, дом 8…
— Вы забыли указать фамилию адресата, — сказала она, не глядя на капитана.
— Фамилию? — капитан помедлил. — Иванова.
Он получил квитанцию и ушел.
— Иванова, — повторила Люба, — странно как… И я Иванова. Но адрес, — она вздохнула, — адрес совсем другой…
Она снова перечитала телеграмму и вдруг совсем неожиданно подумала о себе. Ей уже исполнилось двадцать два года. Она уже очень давно работает, принимает телеграммы, помогает людям признаваться в любви, побеждать разлуку, верить, надеяться… Но все это другим.
Она держала в руках телеграмму: «Я совсем одинокий…»
Капитан пришел через два дня. Он поздоровался с Любой и подал заранее написанную телеграмму:
«Неужели вы мне даже не ответите. Я жду. Алексей».
Адрес был тот же.
Люба приняла телеграмму, и капитан ушел. Он оглянулся на ходу, и лицо его снова показалось Любе знакомым.
И тогда ей пришла в голову мысль. Она взяла чистый бланк и решительно написала несколько слов…
Капитан зашел на следующий день. Он подал телеграмму и сразу протянул ветку мимозы.
— Спасибо, что вы!.. — сказала Люба и покраснела.
В телеграмме было написано:
«Я понимаю, мы почти не знаем друг друга, но я все равно хочу надеяться. Алексей».
Люба считала слова и чувствовала, как стучит у нее сердце. Потом, после его ухода, она поняла, что взволновало ее. «Они» были мало знакомы. «Они» почти не знали друг друга. А он… он хороший человек, но, видно, совсем без самолюбия!..
И тогда Люба вдруг решила: она это сделает, может быть, это нелепо и вовсе не ее дело, но она должна поговорить с этой девушкой!..
…Вечером Люба пошла на Малую Молчановку. Она долго стояла у дверей квартиры, не решаясь позвонить. Она услышала, как внизу кто-то хлопнул дверью.
— Глупо как, еще застанут меня у дверей, — сказала вслух Люба и позвонила.
Прошло несколько секунд, и дверь отворилась. На пороге стоял капитан.
— Здравствуйте, — приветливо сказал он. — Вы пришли… Как я вас ждал…
— Здравствуйте, извините, — сказала Люба, чувствуя, что от смущения она забывает слова, — я хотела… Я…
— Заходите же, — сказал капитан, — я очень рад.
— Я пришла к Ивановой… Но, если вы…
— К Ивановой?! — Капитан вышел на площадку. — Здесь Иванова не живет.
— Как не живет? Малая Молчановка…
— Вас зовут Люба, да? — сказал капитан. — Прошу вас, зайдите. Я вам все расскажу. Только не делайте такого сердитого лица.
Продолжая удивляться, Люба вошла в квартиру. Капитан предложил ей стул. Люба села.
— Объясните мне все. Я ничего не понимаю, — повторила она.
— Посмотрите на меня внимательно, — улыбнулся капитан, — вы меня не помните?
Люба посмотрела на него. В глазах у капитана играли веселые огоньки.
— Помните, в сорок первом году вы засмеялись, когда я попросил, чтобы мои старики привезли мне из Ташкента дыню?..
— Ох, — с радостным изумлением сказала Люба, — так это были вы!.. Теперь я все помню!
— Ну вот, теперь слушайте дальше. Я недавно снова увидел вас, но знаком-то я все-таки с вами не был. И тогда вдруг в шутку послал эту грустную телеграмму на свой адрес. А потом и еще одну. И вот, когда я послал вторую и решил уже, что шутка моя успеха иметь не будет, принял я решение прийти к вам признаться и просто познакомиться…
— Ну, и что же вы? — тихо спросила Люба.
— На следующее утро я неожиданно получил вот это…
Капитан достал из кармана вчетверо сложенную бумажку. Это была ее телеграмма:
«Нельзя быть такой жестокой, вас любит хороший человек. Приветом Люба».
— Когда я получил вашу телеграмму, в которой вы меня назвали хорошим, я догадался, что вы как раз и есть хорошая…
— Почему же это вы догадались? — спросила Люба. Ей все больше и больше нравилась необыкновенная затея капитана.
— А потому, что вы вмешались и вот решили помочь мне в таком затруднительном положении.
Люба улыбнулась:
— Вы знаете, когда вы еще про дыню телеграфировали, я уже тогда заметила, что у вас очень веселый характер…
