Жан Кокто - Трудные родители
Мадлен. Ты… Вы же знает, что нет.
Жорж. Ты мне говоришь «вы»?
Мадлен. Я не могу больше называть нас на «ты». Простите меня.
Жорж. Как хочешь. А я еще спрашиваю, могут ли они нас услышать оттуда? Первые два раза, что к тебе приходила сестра, ты запирала меня наверху. Это Мишель приходил?
Мадлен. Да.
Жорж. Великолепно. Потом ты решила, что удобней заставить меня снять квартирку. Зачем ты тянула? Зачем лгала? Нужно было жить? Ты содержала Мишеля?
Мадлен. Жорж! Мишель — ребенок. Он был еще беднее меня. Я покупала ему сигареты, платила за обеды.
Жорж. Тут уже положение становится приличней. Платил-то все-таки я, не ты.
Мадлен. Я зарабатываю себе на жизнь переплетами.
Жорж. Мне приятней считать, что эти деньги он получал от меня. Я думал, ты не переносишь лжи. Зачем же ты лгала?
Мадлен. К чему объяснять? Вы не поверите.
Жорж. Ты… ты лгунья!
Мадлен. А зачем вы мне лгали? Вы были весьма осторожны. Так-то вы мне доверяли!
Жорж. Дома я задыхался. Чувствовал себя одиноким, словно я в безвоздушном пространстве… Я очень страдал от этого. А потом решил насладиться этим одиночеством. Я захотел, чтобы одиночество стало для меня преимуществом, чтобы оно стало настоящим. Я схитрил, я сочинил басню. Для полной иллюзии я скрыл от тебя даже свое увлечение техникой. Когда я приходил к тебе, здесь я действительно чувствовал себя так, словно никакой семь у меня нет, словно я свободен, я забывал даже Мишеля. Я никогда не смешивал эти две мои жизни. Представляешь, какой удар нанес мне вчера Мишель, когда я узнал от него правду.
Мадлен. Если бы ты назвал мне свое настоящее имя…
Жорж. Ты все равно встретила бы Мишеля.
Мадлен. Я сумела бы избежать встречи с ним.
Жорж. Полно. Наш разрыв произошел бы раньше, вот и все. Я получил бы отставку не сегодня, не вчера, а три месяца тому назад. Почему ты не была со мной откровенна?
Мадлен. Я повторяю, что вы не захотите мне поверить.
Жорж. Все очень просто. Тебя устраивала такая комбинация. Старик и молодой.
Мадлен. Жорж! Не надо грязи! И так нам всем не легко. Я лгала вам потому, что любила вас, потому, что люблю…
Жорж. Не-ве-ро-ятно.
Мадлен. Да, Жорж, я испытываю к вам огромную нежность.
Жорж. Ну еще бы!
Мадлен. Дайте мне все сказать! Что бы вы там не думали, я была уверена, что отдала вам всю полноту чувств, на которую была способна. Вы мне говорили о дочери, которую потеряли. Вы были добрый. Вы не походили на других мужчин. Я была раздавлена жизнью, я была тогда трупом или почти трупом. Я ухватилась за вас. Я всем сердцем к вам привязалась.
Жорж. Лишь одно хочу я знать. Любила ты меня или нет? Я-то тебя любил, я-то обожал тебя. Тысячу раз я задавал тебе вопрос: «Любишь?» И сам же отвечал: «Где там, это невозможно». А ты мне говорила: «Что ты, Жорж… конечно, я люблю тебя». Разве не так?
Мадлен. Есть, Жорж, Такие недоговоренности, которые нужно уметь почувствовать. На ваш вопрос мне иногда случалось отвечать: «очень люблю», Вы сердились, умоляли, требовали, я наконец сдавалась и говорила: «Да, да, я тебя люблю без всяких „очень“!»
Жорж. Не надо было так говорить.
Мадлен. А последние месяцы — какой это был кошмар! Я все делала, чтобы открыть вам глаза. Вы ничего не хотели видеть, ничего не хотели слышать.
Жорж. Как я терзался…
Мадлен. Но понять ни за что не хотели. Вопреки всякому здравому смыслу.
Жорж. Но ведь было поздно, горе ты мое! Скажи ты мне вовремя: «Не люблю тебя. Попытаюсь. Подожди». Но ты позволила мне привязаться к тебе всем сердцем, отдаться тебе без остатка. Ты позволила мне любить тебя, увязнуть в любви моей, попасться в западню, ты тянула меня за собой, водила за нос до той самой минуты, когда тебе с неба свалилась любовь. И когда я стал тебе мешать…
Мадлен. Нет. Я боялась причинить вам боль. До того как я узнала правду, мысль о нашем разрыве мучила меня. Я говорила об этом Мишелю. Могла ли я дать ему большее доказательство любви?
Жорж (в упор). Ты любишь Мишеля?
Мадлен. От чьего имени задаете вы этот вопрос? От его или от своего?
Жорж. Я говорю с тобой как отец Мишеля.
Мадлен. Я люблю его. Он мой. Мишель — это я. Я больше не могу представить себя без Мишеля. Горе делает человека очень смиренным. Если я вас и обманывал, то делала это бесхитростно. Мне казалось, что я не имею права требовать большего счастья. Я не надеялась встретить любовь. Я не надеялась встретить любовь бóльшую, чем наша. Но когда встретила Мишеля, поняла, что любовь — это совсем иное чувство, что я имею право на счастье. Жорж, я даже не смела надеяться на то, что мне так невероятно повезет!
Жорж. А Мишель тебя любит?
Мадлен. Он это доказал. Если он узнает, если он откроет правду, он возненавидит вас, убьет меня и умрет от горя.
Жорж. Не может быть и речи о том, чтоб он узнал.
Мадлен. Вы добрый, Жорж. Я знала, что, когда утихнет боль первого удара Мне не нужно будет вам ничего доказывать, что мысль о счастье Мишеля заслонит все остальное.
Жорж. Счастье Мишеля…
Мадлен. Всей моей жизни не хватит, чтобы выразить вам мою благодарность.
Жорж. Не воображаешь ли ты, что я попросту возьму да и подарю тебе Мишеля?
Мадлен. Что?
Жорж. Ты думаешь, что я отдам тебе Мишеля?
Мадлен. Вы смеетесь надо мной. Неужели вы отнимете его у меня?
Жорж. Немедленно.
Мадлен. Как?
Жорж. На что же ты надеялась? Уж не думала ли ты, что я смирюсь, уйду, брошу Мишеля в твои объятия и всю жизнь буду любоваться твоим торжеством?
Мадлен. Вы с ума сошли! Дело идет о вашем сыне, о счастье вашего сына, о счастье Мишеля.
Жорж. Разве можно построить его счастье с женщиной, которая способна на обман? Нет. Если нашлось место для двоих, почему бы не найтись и для третьего? Одного ты обманывала, где же доказательство, что ты не обманешь и другого? Может быть, ты уже изменяешь ему.
Мадлен. Жорж! Жорж! (Падает перед ним на колени.) Ведь вы не думает того, что говорите. Ведь вы этого не думаете.
Жорж. По правде говоря, нет. Не думаю.
Мадлен. Я не сомневалась в этом. (Целует ему руку.)
Жорж. Так вот, Мадлен, раз этого третьего нет, раз я в этом уверен, надо его выдумать.
Мадлен. Выдумать?
Жорж. Нужно выдумать молодого человека вашего возраста. Немного старше Мишеля. Вы его прятали от Мишеля потому, что стыдились его. Человек этот имеет над вами большую власть и надеялся выдать вас замуж, обеспечить.
Мадлен. Вы смеетесь надо мной, Жорж? Вы меня испытываете?
Жорж. Я никогда не говорил так серьезно.
Мадлен. Вы мне предлагает преступление, подлость, безумие!
Жорж. Это необходимо, Мадлен. Иначе я все расскажу.
Мадлен. Кому — вашему сыну, жене? Жорж!
Жорж. О жене моей не беспокойся. Ей я решил так или иначе все рассказать. Это мой долг по отношению к ней. Я ей уделял очень мало времени и внимания… и я боюсь, как бы ее не растрогали первые слезы Мишеля.
Мадлен. Она все расскажет.
Жорж. Да, если ты вынудишь ее все рассказать Мишелю, если ты будешь цепляться за него.
Мадлен. Так вот куда вы вовлекли Мишеля! Как я была права, что боялась. Он был наивен, доверчив, легковерен. Но если я даже солгу, покрою себя грязью, Расскажу ему нелепую историю, Мишель мне все равно не поверти. Он знает меня.
Жорж. Разве ты не привила ему свою ненависть ко мне? Ты ведь неспособна ему солгать. Он же тебя знает.
Мадлен. И вы готовы совершить подобное преступление? А потом умоете руки? Отберете его у меня? Оставите меня совсем одну? Ведь не надеялись же вы на то, что я когда-либо пущу вас на порог?
Жорж. Меня? Нет. Я уже излечился и излечу Мишеля.
Мадлен. Излечите от любви?
Жорж. Любовь… любовь… это все слова. Я вылечу его от мысли о браке, недопустимом в силу целого ряда обстоятельств.
Голос Мишеля: «Ну как, еще не наговорились? Или можно спускаться?»
Жорж. (Громко.) Нет еще. Мы беседуем, словно старые друзья!
Голос Мишеля (так же): «Браво! Мадлен! Я разбил чашку. Выпустите нас скорей».
