Борис Ласкин - Избранное
А н т о н. Понятно. Ищи, папаша, по комнатам.
Старик уходит в соседнюю комнату. Звонит телефон. Антон снимает трубку.
Секретарь горсовета слушает. Так. Так. Сейчас запишу.
В кабинет входит Ж е н щ и н а. Она оглядывается. Видит кресло. Молча берет его и направляется к выходу.
Гражданочка, одну минуточку. Вы куда кресло тянете?
Ж е н щ и н а. Сынок, ведь это мое кресло. У меня из квартиры немец забрал…
А н т о н. Понятно. Берите. (В трубку.) Да, да, слушаю.
Через кабинет проходит Старичок. Он уносит швейную машину.
Пишу. Там и ребят размещать будете? Ладно. Все. (Кладет трубку.)
В кабинет входит председатель горсовета. Это П а в е л Ш а р о х и н. Сбрасывает куртку. Он в полувоенном костюме, с орденом Ленина на гимнастерке. На шее — синий в клеточку дареный шарф.
П а в е л. Ну что, не зашился еще, секретарь?
А н т о н. Покамест ничего. Насчет воды звонили.
П а в е л. Вода будет. (Подходит к столу.) «Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть, когда такие люди в стране Советской есть!» Знаешь стихи? Это Маяковский написал.
В кабинет входят пожилой М у ж ч и н а и Ж е н щ и н а. Бегло оглядываясь, они находят свой ковер.
М у ж ч и н а. Товарищ председатель, разрешите коврик нам, а?..
П а в е л. Куда? Куда?..
А н т о н. Павел Федорович, здесь, в этой квартире, все ворованное. Здесь бургомистр проживал, ясно?
П а в е л. Понятно. Берите, пожалуйста, ковер. Берите все. Мы завтра к себе переедем.
Мужчина и Женщина скатывают ковер и уходят. Звонит телефон. Павел снимает трубку.
Шарохин слушает. Да. Талаев, слушай-ка. Там хлебозаводу помочь надо. Ну?.. Там одни женщины работают. Нет. Они справляются. Но им на тяжелые работы мужчины требуются… А ты выдели человек пятнадцать. Найди… А как же?.. Вот так. (Кладет трубку.) Антон! Смотри сюда. Вот сюда, на эти объекты, надо людей подсобрать. Много не надо. Человек шестьдесят…
А н т о н. Ясно. Население?
П а в е л. Конечно, население. Кого же еще?.. Смотри, к концу дня здесь одни стены останутся.
А н т о н. Хорошо бургомистр обставился…
Входит Ч е л о в е к в кепке.
Ч е л о в е к. Товарищ председатель?
П а в е л. Я.
Ч е л о в е к. Захаров — фамилия моя.
П а в е л. Слыхал. Электромонтер, да? Слушайте, дорогой. Давайте-ка скорей на электростанцию. Там вас вспоминали. Машину надо пускать.
Ч е л о в е к. Понятно.
А н т о н. Вашего ничего здесь нет, товарищ Захаров, из обстановки?
Ч е л о в е к. Нет. (Уходит.)
А н т о н. Удивительно.
П а в е л (просматривая бумаги). Сейчас девушек встретил троих из авиаполка. Они рядом стоят — в Глушковской. Перебазировались сюда… Удивились, когда узнали, что я здесь, да к тому же еще и верховная власть. Теперь, говорят, понятно, почему вы у нас сидели, чего дожидались…
А н т о н. Это что ж, тот полк, откуда девушка была?
П а в е л. Катя Ермолаева?.. Тот самый… Слушай-ка, Антон. Если спрашивать тебя будут про тот случай, когда мы девушку, Катю Ермолаеву, домой приносили, ты давай помалкивай, ясно? Ты меня там не видел, вроде меня там и не было. Понял?
А н т о н. Понял. Значит, я один там был?
П а в е л. Да, да. Ты один был. Все на себя принимай, а потом разберемся.
А н т о н. Есть такое дело.
В кабинет входят М у ж ч и н а и Ж е н щ и н а. Муж и жена.
М у ж. Можно к вам, товарищ председатель?
П а в е л. Можно. Мебель?
М у ж. Точно так. Шкафчик наш…
Ж е н а. И фикус вот. До чего жаден был, на фикус польстился. А я его из маленького растила.
П а в е л. Берите свое добро, берите…
М у ж. Вот спасибо.
Они выносят вещи. В кабинет входит Х о х л о в. Он в полувоенном, с пистолетом на поясе. Вслед за Хохловым входят три женщины: А н н а И в а н о в н а, Г л а ш а и т р е т ь я — незнакомая.
Х о х л о в. Привет, товарищ Шарохин. Хохлов моя фамилия.
П а в е л. Здравствуйте, знаю. (Заметив Анну Ивановну, которая его не узнала, быстро и незаметно для нее снимает шарф и прячет его в карман.)
Х о х л о в. Знакомьтесь, товарищ Шарохин. Вот актив наш по линии хлебопекарни… товарищ Ермолаева, товарищ Грушко и товарищ Мигалина…
П а в е л. Здравствуйте… Что у вас, товарищ Хохлов?
Х о х л о в. Товарищ Шарохин. Мне поручено пустить хлебопекарню…
П а в е л. Знаю. Ну?..
Х о х л о в. Хлеб городу нужен?
П а в е л. Нужен. И как можно скорее.
Х о х л о в. Мне народу не хватает, товарищ Шарохин.
П а в е л. Ведь у вас женщины есть.
Х о х л о в. Это правильно. Мы, женщины, то есть они, женщины, — это большая сила. Это верно.
П а в е л. Так в чем же дело?
Х о х л о в. Дело вот в чем…
А н н а И в а н о в н а. Разрешите, я поясню, товарищ начальник.
Х о х л о в. Пожалуйста.
А н н а И в а н о в н а. Народ по работе стосковался, и вот мы, женщины, тоже… Нам бы уж скорей месить да хлебы печь, а ведь там подорвали все, до печей не доберешься. Нам завалы разбирать, кирпич таскать — народ нужен…
П а в е л. А что же женщины?..
Х о х л о в. Это дело неженское.
П а в е л. Почему неженское?.. Теперь женщины все делать умеют. Даже немцев бить и то отлично научились…
А н н а И в а н о в н а. Это мы знаем, товарищ председатель. У меня у самой дочь летчица.
Х о х л о в. Это правда, между прочим. Моя супруга, так сказать — моя жена, она тоже в авиации, гвардии старший лейтенант… боевой летчик.
П а в е л. Видите, как хорошо.
Х о х л о в. Это-то хорошо, но народу нам все-таки не хватает…
П а в е л. Ну вот что. К вам часам к трем пополнение придет. На тяжелые работы я вам людей выделю. А вы пока работайте. Что можно делать — делайте.
Х о х л о в. Понятно. Значит, люди будут.
П а в е л. Будут, товарищ Хохлов. Не теряйте времени. Вы ведь муж фронтовика — пример должны показывать…
Х о х л о в. Ладно, договорились. Пошли…
Женщины выходят. Хохлов задерживается.
Ведь у меня, товарищ Шарохин, особая трудность еще…
П а в е л. Какая же это особая трудность?
Х о х л о в. Понимаете, ведь в нашем женском деле нужна деликатность, знаете, вежливость. Не могу же я на женщин кричать и слова произносить… А вот когда у меня мужчины будут, там я развернусь…
П а в е л. В смысле слов?
Х о х л о в. Конечно. Мужчине я могу сказать: ты что же это… И так далее.
П а в е л (смеется). Ладно. Пришлю мужчин. Идите.
Х о х л о в. Договорились. (Уходит.)
А н т о н. Активный товарищ.
П а в е л. А как же? У него жена боевой летчик, а он вдруг с работой не справится. Мужское самолюбие — это не шутка…
Входит пожилой м у ж ч и н а в черном пальто с бархатным воротником и пенсне.
М у ж ч и н а. Простите, можно видеть товарища председателя городского Совета депутатов трудящихся?..
П а в е л. Я председатель.
М у ж ч и н а. Очень приятно. Моя фамилия Ланской. Я сам живописец. Сейчас я пишу лозунги и рисую плакаты. Я вам хочу показать один эскизик…
П а в е л. Давайте.
Л а н с к о й. Вот видите. Это одна восьмая натуральной величины. Это пока в карандаше. Видите? Вот наш боец ударяет прикладом немца, и внизу подпись. Это я сам сочинил… Я, конечно, не поэт…
П а в е л. Хорошо. А что за подпись?.. Я не разбираю.
Л а н с к о й. «Бей захватчика, бей немца, негодяя чужеземца!» Вот так. Я, конечно, не поэт, я понимаю…
П а в е л. Нет. Это неплохо. Только вот «негодяя» — это слабо.
Л а н с к о й. Можно «прохвоста» или «мерзавца». Размер позволяет…
П а в е л. Да, размер-то позволяет. Время не позволяет. Вы так сделайте, товарищ Ланской. «Бей захватчика, бей немца, бей бандита-чужеземца!»
Л а н с к о й. Можно. Это хорошо. Теперь у меня еще одна просьба. Видите, здесь висят мои три картины. Одна моя, вот — «Терраса под солнцем», затем вот Шишкин — «Рощица» и Айвазовский — «На взморье». Очень прошу — сберегите мои картины. Они мне дороги как память.
П а в е л. Будьте спокойны, товарищ Ланской. Все будет в порядке. Ваши картины будут целы. Работайте. До свидания.
Л а н с к о й. До свидания, благодарю вас. «Бей бандита-чужеземца!» — очень хорошо. (Уходит.)
А н т о н. Хороший человек. Ланской Евгений Максимович. Его все в городе знают.
