Андрей Баранов - Папарацци
Макс. — Да, бандит просто-напросто! Его посылали подслушивать, а он подглядывал! Нехорошо!
Отец Филарет. — Печатался под псевдонимом Филя-лысый…
Макс. — Мрак. Афтарр, выпей йаду, убей себя ап стену! Отбивать наш хлеб!
Отец Филарет. — Я его честно отрабатывал! Знаменитостей узнать нетрудно — у кого в толпе черные очки во всю морду, какие и не носит уже никто — тот звезда и есть! Идешь по следу, як собака. Вы помните ту заметку? Ну как у известной певицы выпала вставная челюсть? Вместе с сиськами?
Макс. — Эта, которая?..
Отец Филарет. — Эта!
Макс. — А как же, помню. Я читал — сам чуть не покраснел! Потому и запомнил. Значит, батюшка, это написали вы?
Отец Филарет. — Я. Прости меня, господи, грешного. Я.
Макс. — Однако!
Луиза. — Боже!
Актер. — Ну и дела!
Отец Филарет. — Сам от себя не ожидал. А ту сенсацию, когда знаменитую балерину сфотографировали в объятиях с ее песиком-волкодавом? Этому и названия не подобрать!
Макс. — Ну просто зоофилка! Любит животных. Как Бриджит Бордо.
Отец Филарет. — А групповую оргию с участием одновременно четырех популярных женских музыкальных групп? «Белки», «Стрелки», «Лайки» и «Жучки»?!
Макс. — И это вы, батюшка? Респект, коллега! Завидую! А эротическое видео Ксюши Собчак с Тимати — не вы?
Отец Филарет. — Святые угодники! Нет, не я. Так низко я не успел опуститься.
Актер. — Но зачем же вы все это проделывали? Неужели нельзя было избрать себе более спокойную стезю? Сидели бы, строчили заметки про детский кружок юннатов в стиле «Ворона, лисица и бойскаут Петя». Конечно, денег меньше, но ведь и греха!
Отец Филарет. — Гордыня, сын мой…
Актер. — Гордыня? В чем же это выразилось?
Отец Филарет. — Я решил, как Аника-воин, одолеть все дьявольское наваждение, вышибив, так сказать, клин клином… Помыслил я, что если все эти пакостные мерзости усилить многократно, если разоблачить бесовскую сущность наших богомерзких кумиров, показать все это людям, то отвернется от них наш народ-богоносец…
Макс. — Ну и как? Отвернулся?
Отец Филарет. — Не отворачивается!!!
Макс. — Ай-ай-ай. Сочувствую. Но этого следовало ожидать.
Отец Филарет. — Почему? Отчего сие? За что такое наказание на нашу святую землю? Шоу-бизнес, разврат, свингеры, победа Билана на «Евровидении»?! Доколе, господи, за что покарал?!
Актер. — Ну, не убивайтесь так, несостоявшийся батюшка-разоблачитель. Срыватель, так сказать, покровов. Все проходит. Не благодаря вашим усилиям, так само собой.
Отец Филарет. — А если не пройдет?!
Актер. — Ну значит, так и останется. Короче, бывший святой отец, разжалованный до простого грешника — вы раскаиваетесь?
Отец Филарет. — Да!!! Воистину раскаиваюсь, сын мой… бывший. Не надо было и связываться. Этот погрязший в грехе мир не спасти ни проповедями святыми, ни демонстрацией картинок премерзейших.
Макс. — Вот и еще один несостоявшийся Иисус. Не тянете, батюшка, на святого-то?
Отец Филарет. — Не тяну, сын мой. Но я хотя бы попытался.
Актер. — Минуточку, фотки, шмотки — это все мелочи, а как насчет попытки увести чужую невесту из-под венца? Да еще и с отягчающими обстоятельствами — венчать-то должны были именно вы? Да еще и, как выяснилось, не имели на это никакого права?
Отец Филарет. — В этом не раскаиваюсь! В этом виновата исключительно любовь!
Макс. — Любовь, батюшка? Я вас по привычке так называю. Вы еще, значит, способны на любовь?
Отец Филарет. — Да! К Лизке и ко всему человечеству! Хоть и не оправдало оно моих надежд. И Лизка тоже не оправдала. Стяжательство и корысть завладели ее душой. Бессилен я здесь. Так что я от нее отрекаюсь. От человечества нет, а от нее — да. Не любовь она мне более, а так, знакомая.
Актер. — Отрекаетесь? Это хорошо. Еще трижды не пропел петух, а он уже отрекся. В этом есть что-то творческое. Так что, господа собравшиеся гости, простить его, что ли?
Макс. — Ну, учитывая почти добровольное и чистосердечное признание… Пожалуй можно и отпустить грехи-то.
Рекс. — Простить и отпустить. Чего там. Амнистия.
Луиза. — Да пускай катится! Только пусть запомнит — в случае чего, там и его фото есть.
Отец Филарет. — Какие это такие фото? Ась?
Луиза. — Очень, очень откровенные!
Отец Филарет. — Откуда?!
Луиза. — Оттуда! (Указывает на фотокамеру.)
Отец Филарет. — Так это что же… вы же… меня же… в непотребном виде?!
Луиза. — Да. И все.
Отец Филарет. — Покидаю этот дом разврата! Видеть вас не хочу и вспоминать не буду! Прямо вот сейчас же и пойду.
Макс. — Постойте, батюшка! У нас же еще гвоздь программы, так сказать, финал — венчание. Вы должны принять участие в венчании!
Отец Филарет. — В каком венчании?
Луиза. — Забыл ты что ли, Филька? В моем с пупсиком! Зачем тебя звали-то?
Отец Филарет. — Так я же не того чину! Я же так и не стал образованным пастырем… Не получил диплома!
Луиза. — Кошмар. Двое пьяных репортеров и один поп-недоучка. И это моя свадьба!
Макс. — Ничего, мы вас по-своему повенчаем!
Луиза. — Это как это?
Актер. — Да, действительно?
Макс. — А вот как… Поскольку христово воинство проявило себя не с лучшей стороны, придется действовать по-другому. Там вино еще осталось?
Рекс. — Счас посмотрю… да вроде есть!
Макс. — Вот и чудненько! (Луизе, Актеру.) Вставайте.
Луиза и Актер становятся рядом. Макс вручает Рексу фотоаппарат и тот держит его над головами «молодых» наподобие венца в церкви. Второй фотоаппарат Макс повесил себе на грудь.
Макс. — Согласен ли ты, раб искусства и масс-медиа NN взять в жены рабу шоу-бизнеса Луизу?
Актер. — Эээ… Ну… Я…
Луиза. — Так согласен или нет? (Бьет его локтем в бок).
Актер. — А! Согласен! Чего уж!
Макс. — Согласна ли ты, раба шоу-бизнеса и любви Луиза, взять в жены раба масс-медиа народного артиста NN?
Луиза. — А чего ж я здесь стою? Согласна! Конечно, согласна!
Макс. — Именем всемогущих Масс-медиа, бульварной прессы, газет, журналов и эротический сайтов объявляю вас мужем и женой! Аминь.
Играет музыка, вспыхивает свет, Макс щелкает фотоаппаратом, снимая «новобрачных», Рекс также щелкает фотоаппаратом прямо над головами Актера и Луизы.
Отец Филарет. — Ура! Многие лета! Чтоб вы жили счастливо и умерли в один день!
Луиза. — Нет уж, умирать я пока не собираюсь! Не входит в мои планы.
Актер. — В наши планы входит поездка на Канарские острова, медовый месяц, и масса чувственных удовольствий!
Рекс. — Поздравляю!
Макс. — Нас не забывайте!
Актер. — А я и не забуду! Я сегодня прямо удивительно добрый. Столько лет прожил на свете, все было — и слава, и деньги, а женюсь как в первый раз!
Луиза. — Но нам же надо еще и расписаться в ЗАГСе! Нет, во дворце бракосочетаний.
Актер. — О чем разговор! Распишемся. Все как у людей. Главное не штамп в паспорте, а чувства, ведь так?
Луиза. — Да! Чувства! Я испытываю к тебе чувства… такие глубокие-глубокие! А ты?
Актер. — И я того же мнения!
Луиза. — Но я же девушка верующая! А то я забыла на минуточку. Я хочу и венчания тоже, вот!
Актер. — А пожалуйста! Вот что — этот Филимон, будущий полноправный отец Филарет, снова поступит в семинарию… восстановится там, получит диплом и повенчает нас по всем правилам! Я ему буду платить стипендию из своих скромных средств, заработанных на народной любви… Верно, Филя?
Отец Филарет. — Правда что ли? Оплатите обучение? Век за вас буду бога молить, повенчаю вас и покрещу ваших деточек!
Луиза. — Да, он нагонит! Он способный!
Отец Филарет. — Я еще и кандидатскую напишу по богословию! Я в духовную академию хочу.
Макс. — На все божья воля!
Актер. — Будешь моим личным духовником и исповедником. Как у президента. Сейчас это модно.
Макс. — А мы? Может и нам что перепадет, на радостях?
Рекс. — Да, хотелось бы!
Актер. — Аттракцион неслыханной щедрости! Вы будете моими личными фотографами! Персональными папарацци! Будете рассылать мои пикантные фото по всем желтым листкам! Но только с моего личного разрешения и визирования! Я не допущу падения рейтинга.
