Виктор Гюго - Анджело, тиран Падуанский
Тизбе. Яд Маласпина. Помните? Коробочка, которую мне прислал настоятель Святого Марка.
Анджело. Да, вы мне говорили. Это надежный и быстрый яд. Что ж, вы правы. Пусть все останется между нами, так лучше. Слушайте, Тизбе. Я доверяю вам всецело. Вы сами понимаете: то, что я делаю, — законно. Я мщу за свою оскорбленную честь, и каждый поступил бы так же. Но я затеял темное и трудное дело. Вы здесь мой единственный друг. Только на вас я могу положиться. Быстрая казнь и полная тайна — так лучше и для нее и для меня. Помогите мне. Вы мне нужны. Я прошу вашего содействия. Вы согласны?
Тизбе. Да.
Анджело. Пусть эта женщина исчезнет неведомо как, неведомо почему. Роют могилу, служат заупокойную службу, но никто не знает — кому и по ком. Тело унесут эти двое, ночные дозорные, которых я держу взаперти. Вы правы, укроем все во тьме. Пошлите за вашим ядом.
Тизбе. Никто не знает, где он хранится. Я сама схожу за ним.
Анджело. Идите, я вас жду.
Тизбе уходит.
Да, так лучше. Преступление совершено во мраке, пусть во мраке совершится кара.
Дверь молельни открывается. Из нее выходит архипресвитер, потупив взгляд и скрестив руки на груди. Он медленно проходит через комнату. Когда он уже готов выйти в среднюю дверь, Анджело оборачивается к нему.
Она готова?
Архипресвитер. Да, монсиньор. (Уходит.)
На пороге молельни появляется Катарина.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Анджело, Катарина.
Катарина. Готова к чему?
Анджело. К смерти.
Катарина. К смерти! Так это правда? Неужели это может быть? О, я просто не могу освоить эту мысль! Умереть! Нет, я не готова. Я не готова. Я совершенно не готова, синьор!
Анджело. Сколько времени вам нужно, чтобы приготовиться?
Катарина. Ах, я не знаю, много времени!
Анджело. Или у вас не хватит мужества, синьора?
Катарина. Умереть так вдруг! Но ведь я ничем не заслужила смерти, я хорошо это знаю? Синьор, синьор, еще хоть день! Нет, одного дня мало, я чувствую, что завтра я не буду храбрее. Мне нужна жизнь! Сохраните мне жизнь! В монастыре! Нет, скажите, неужели действительно невозможно, чтобы вы сохранили мне жизнь?
Анджело. Да, я могу сохранить вам жизнь, я вам уже сказал, при одном условии.
Катарина. При каком? Я не могу вспомнить.
Анджело. Кто писал это письмо? Скажите. Назовите мне этого человека! Выдайте мне этого человека!
Катарина (ломая руки). Боже мой!
Анджело. Если вы мне выдадите этого человека, вы будете жить. Ему — эшафот, вам — монастырь; этого хватит. Решайтесь.
Катарина. Боже мой!
Анджело. Ну что же? Вы мне не отвечаете?
Катарина. Нет, я вам отвечаю: боже мой!
Анджело. О, синьора, решайтесь!
Катарина. Я озябла в этой молельне. Мне очень холодно.
Анджело. Послушайте. Я хочу быть добрым с вами, синьора. У вас еще имеется час времени. Целый час в вашем распоряжении, и на этот час я вас оставлю одну. Никто сюда не войдет. Употребите этот час на размышление. Я кладу письмо на стол. Припишите внизу имя этого человека, и вы спасены. Катарина Брагадини, с вами говорит мраморный рот: надо или выдать этого человека, или умереть. Выбирайте. Вам дается час времени.
Катарина. Нет… день!
Анджело. Час. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Катарина (одна). В эту дверь… (Идет к двери.) О, я слышу, как он запирает ее на засов! (Идет к окну.) В это окно… (Смотрит вниз.) О, как высоко! (Падает в кресло.) Умереть! О боже мой! Как эта мысль ужасна, когда она вот так охватывает тебя совсем нежданно! Знать, что тебе осталось жить только час, и говорить себе: «Мне остается только час!» О, это надо пережить самой, чтобы понять, до какой степени это страшно! У меня все тело разбито. Мне неудобно в этом кресле. (Встает.) Я думаю, мне покойнее будет на постели. О, хоть бы минуту передышки! (Идет к кровати.) Хоть минуту отдыха! (Отдергивает полог и в ужасе отступает.)
На месте кровати стоит плаха, покрытая черным сукном, и лежит топор.
Боже мой! Что я вижу? О, это чудовищно! (Судорожным движением задергивает полог.) О, я не хочу это видеть! О боже мой! И это — для меня! О боже мой! И я с этим здесь наедине! (Возвращается к креслу, волоча ноги.) У меня за спиной! Это — у меня за спиной! О, я боюсь оглянуться. Спасите, спасите! Вы же видите, это не сон, это все происходит в действительности, раз там за пологом такое!
Отворяется маленькая дверь в глубине сцены. Появляется Родольфо.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Катарина, Родольфо.
Катарина (в сторону). О небо! Родольфо!
Родольфо (подбегая к ней). Да, Катарина, это я. На один миг. Ты одна. Какое счастье!.. — Что это? Как ты бледна! У тебя взволнованный вид!
Катарина. Еще бы! Разве можно быть таким неосторожным? Являться сюда среди бела дня, после всего, что было!
Родольфо. Ах, я слишком беспокоился. Я не мог удержаться.
Катарина. Беспокоился о чем?
Родольфо. Я вам все расскажу, Катарина, моя возлюбленная… Ах, право, как я счастлив, что застаю вас здесь такой спокойной!
Катарина. Как вы сюда вошли?
Родольфо. Ты же сама дала мне ключ.
Катарина. Это так. Но во дворец?
Родольфо. Вот как раз и это меня беспокоит. Вошел я без труда, но выйти будет нелегко.
Катарина. Почему?
Родольфо. Когда я входил во дворец, начальник стражи меня предупредил, что до ночи никого выпускать не будут.
Катарина. Никого до ночи! (В сторону) Бежать невозможно! О боже!
Родольфо. Сбиры стоят во всех переходах. Дворец охраняется, как тюрьма. Мне удалось пробраться в большую галерею, и вот я здесь. Скажи правду, ты мне клянешься, что здесь ничего не происходит?
Катарина. Нет, ничего. Ничего, будь спокоен, мой Родольфо. Все как обычно. Посмотри. Видишь сам, в этой комнате ничто не тронуто. Но только уходи скорей. Я боюсь, что может вернуться подеста.
Родольфо. Нет, Катарина. С этой стороны все обстоит благополучно. Подеста сейчас на мосту Молино, там, внизу. Он допрашивает задержанных людей. Ах, как я беспокоился, Катарина! Сегодня и у города и у дворца какой-то необычайный вид. По улицам движутся отряды лучников и венецианских солдат. Храм Святого Антония обтянут черным, там служат заупокойную службу. По ком? Никто не знает. А вы знаете?
Катарина. Нет.
Родольфо. Я не мог проникнуть в церковь. Город поражен недоумением. Все говорят шепотом. Где-то, несомненно, происходит что-то ужасное. Где? Не знаю. Во всяком случае — не здесь. Это все, что мне надо. Бедный друг, ты ничего этого и не подозреваешь в своем одиночестве!
Катарина. Ничего.
Родольфо. Да и какое нам дело, в конце концов? Скажи, ты успокоилась после волнений этой ночи? Да! Какое событие! Я до сих пор опомниться не могу. Катарина, я тебя избавил от этого сбира Омодэи. Он больше не будет тебе вредить.
Катарина. Ты думаешь?
Родольфо. Он мертв. Катарина, послушай, у тебя наверно что-то есть на душе, у тебя печальный вид. Катарина, ты от меня ничего не скрываешь? С тобой, во всяком случае, ничего не случилось?! О, твою жизнь они получат не раньше моей!
Катарина. Нет, ничего не случилось. Клянусь тебе, ничего. Только не надо, чтобы ты был здесь. Я боюсь за тебя.
Родольфо. Что ты делала, когда я вошел?
Катарина. Ах, боже мой, успокойтесь, мой Родольфо! Я вовсе не грустила. Наоборот. Я старалась припомнить эту песню, которую вы так хорошо поете. Да вот, смотрите, вот и гитара.
Родольфо. Я тебе писал сегодня утром. Я встретил Реджинеллу и передал ей письмо. Его не перехватили? Оно дошло до тебя?
Катарина. Письмо дошло, и вот оно. (Показывает ему письмо.)
Родольфо. Ах, ты его получила! Это хорошо. Всегда тревожишься, когда пишешь.
Катарина. О, все выходы из дворца охраняются! Никто раньше ночи не выйдет отсюда!
Родольфо. Никто, я уже сказал. Таков приказ.
Катарина. Ну вот, теперь вы со мной поговорили, вы меня повидали, вы успокоились, вы убедились, что если город встревожен, то здесь все спокойно. Уйдите, мой Родольфо, ради бога! Вдруг войдет подеста! Уйдите скорей. Так как ты вынужден остаться в этом дворце до вечера, дай, я сама застегну тебе плащ. Вот так. И шапку на голову. И вот что еще: перед сбирами держи себя просто, непринужденно, чтобы не казалось, будто ты избегаешь их. Никаких предосторожностей. Предосторожности могут выдать. И потом: если тебя почему-либо попросят написать что-нибудь, какой-нибудь шпион, желающий подстроить тебе ловушку, найди предлог, не пиши.
