Оскар Уайльд - Идеальный муж
Миссис Чивли. Я совершенно с вами согласна, леди Маркби. Я шесть лет не была в Лондоне, и, должна сказать, светское общество стало с тех пор ужасно пестрым. Всюду встречаешь каких-то странных субъектов.
Леди Маркби. Сущая правда, милочка. Но, знаете, с ними можно не знакомиться. Я, например, незнакома с доброй половиной из тех, кто бывает у меня в доме. И вряд ли хотела бы познакомиться, судя по тому, что я о них слышу.
Входит Мейсон.
Леди Чилтерн. Как она выглядит, эта брошь, которую вы потеряли, миссис Чивли?
Миссис Чивли. Бриллиантовая змейка с рубином. Довольно крупным.
Леди Маркби. Но мне кажется, вы говорили, что у нее на голове сапфир, а не рубин?
Миссис Чивли (улыбаясь). Нет, леди Маркби. Рубин.
Леди Маркби (кивает). Ах, вот как, рубин. Очень мило.
Леди Чилтерн. Мейсон, не находил ли кто-нибудь во время утренней уборки бриллиантовую брошь с рубином?
Мейсон. Нет, миледи.
Миссис Чивли. Право же, это не так важно, леди Чилтерн. Мне ужасно совестно, что я вас беспокою.
Леди Чилтерн (холодно). Ни малейшего беспокойства. Это все, Мейсон. Можете подавать чай.
Мейсон уходит.
Леди Маркби. Всегда так досадно, когда что-нибудь теряешь. Помню, раз в Бате[13], много лет назад, я потеряла в курзале очень красивый браслет с камеей, который мне подарил сэр Джон. После этого он, кажется, ничего мне не дарил больше. За последнее время он очень изменился к худшему. Эта ужасная палата общин невероятно портит наших мужей. Нет ничего губительнее для семейного счастья, чем парламентская деятельность, если, разумеется, не считать еще худшего кошмара, называемого «высшим образованием для женщин».
Леди Чилтерн (улыбается). В нашем доме это звучит как ересь, леди Маркби. Роберт — горячий сторонник высшего образования для женщин. И я тоже.
Миссис Чивли. Если не высшее, то хотя бы более высокое образование для мужчин — вот что хотелось бы видеть. Им его так недостает.
Леди Маркби. Вы совершенно правы, милочка. Но боюсь, что это безнадежно. По-моему, мужчина не способен к развитию. Он уже достиг высшей точки — и это не Бог знает как высоко, не правда ли? А что касается женщин — ну, вы, Гертруда, принадлежите к молодому поколению, и, наверно, все это правильно, раз вы это одобряете. В мое время было иначе. Нас учили ничего не понимать. В этом и заключалась прежняя система образования. И это было очень занятно. Мы с сестрой столько должны были не понимать — даже перечислить невозможно. Я всегда сбивалась со счета. А современные женщины, говорят, все понимают.
Миссис Чивли. Кроме своих мужей. Это единственное, чего не понимают современные женщины.
Леди Маркби. И очень хорошо, что не понимают. Иначе вряд ли уцелел бы хоть один счастливый брак. К вам, Гертруда, это, разумеется, не относится. У вас примерный супруг. Хотела бы я и о своем муже сказать то же самое! Но с тех пор как сэр Джон стал регулярно посещать все парламентские заседания, чего в доброе старое время он никогда не делал, он стал говорить на совершенно невозможном языке. Ему все кажется, что он в парламенте, и поэтому, когда он начинает рассуждать о положении сельскохозяйственных рабочих, или о методистской церкви, или еще о чем-нибудь, столь же непристойном, мне приходится высылать слуг из комнаты. Право, неприятно видеть, как твой собственный дворецкий, прослуживший у тебя двадцать три года, краснеет, стоя возле буфета, а лакеи корчатся по углам, словно акробаты в цирке. И я не знаю, чем все это кончится, если только сэра Джона немедленно не введут в палату лордов. Тогда только он перестанет интересоваться политикой. Палата лордов — такое здравомыслящее учреждение. Там настоящие джентльмены. Но пока что сэр Джон — это тяжкое испытание. Не далее как сегодня за завтраком он вдруг стал в позу перед камином, сунул руки в карманы и принялся во весь голос взывать к английскому народу. Я, конечно, была вынуждена уйти из столовой — но только после того, как допила вторую чашку чаю. Его гневный монолог на отнюдь не литературном языке можно было слышать в самых отдаленных уголках дома. Неужели и ваш Роберт такой?
Леди Чилтерн. Но я и сама интересуюсь политикой, леди Маркби. Мне очень нравится, когда Роберт говорит на политические темы.
Леди Маркби. Неужели? Ну, я все-таки надеюсь, что он не так увлекается чтением Синих книг[14], как сэр Джон, — его от них и за уши не оттянешь. Но я сомневаюсь, что от этого чтения повышается его умственный уровень.
Миссис Чивли (с томным видом). Я никогда не читала синих книг. Я предпочитаю книги… в желтых обложках.
Леди Маркби (с полным простодушием). Совершенно верно, желтый — более веселенький цвет. Я в молодости часто носила желтое. И теперь бы носила, если бы сэр Джон не донимал меня бестактными замечаниями о моих туалетах. А что могут в этом смыслить мужчины?!
Миссис Чивли. Напротив, леди Маркби, они единственные авторитеты в вопросах одежды.
Леди Маркби. Да-а?.. Гм! Вот уж не сказала бы, если судить по тем шляпам, что они носят.
Входит дворецкий в сопровождении лакея. Они ставят на столик возле леди Чилтерн чайник, чашки и все другое, необходимое для чаепития.
Леди Чилтерн. Могу ли я предложить вам чашечку чая, миссис Чивли?
Миссис Чивли. Благодарю вас.
Дворецкий подносит ей чашку с налитым чаем.
Леди Чилтерн. А вам, леди Маркби?
Леди Маркби. Нет, дорогая, спасибо. (Слуги уходят.) Дело в том, что я обещала заглянуть на минутку к бедной леди Бранкастер. У нее ужасное несчастье. Ее дочь — и ведь такая милая девушка, вполне благовоспитанная! — выходит замуж за помощника приходского священника в Шропшире. Печально, очень печально. Не понимаю я этого теперешнего увлечения сельским духовенством. В мое время они, конечно, попадались нам на глаза — носились по приходу, как кролики, — но мы не обращали на них ни малейшего внимания. А теперь, говорят, провинциальное светское общество так ими и кишит. Я считаю, что это неуважение к религии. Ну вот, а старший сын леди Бранкастер, между прочим, поссорился с отцом, и мне рассказывали, что, когда они встречаются в клубе, лорд Бранкастер всегда прячется за финансовым листком «Таймса». Хотя теперь эта привычка прятаться за газету стала настолько распространенной, что всем клубам на Сент-Джеймс-стрит пришлось увеличить подписку на «Таймс» — и все потому, что все больше становится сыновей, которые не желают иметь ничего общего со своими отцами, и все больше отцов, которые не разговаривают с сыновьями. Мне это кажется достойным всяческого сожаления.
Миссис Чивли. Мне тоже. Отцы могли бы многому научиться от своих сыновей.
Леди Маркби. Вы думаете? Чему же?
Миссис Чивли. Искусству жить. Это единственное из изящных искусств, созданное нашим поколением.
Леди Маркби. Ох, насчет этого искусства лорд Бранкастер и сам не промах. Его бедная жена еще не все знает! (Обращаясь к леди Чилтерн.) Вы ведь знакомы с леди Бранкастер, милочка?
Леди Чилтерн. Очень поверхностно. Прошлой осенью она останавливалась в Лэнгтоне, и как раз в это время мы тоже там жили.
Леди Маркби. В таком случае вы, несомненно, заметили, что она, как и все тучные женщины, выглядит так, словно счастливее ее нет на свете. А между тем у них в семье хватает трагедий, кроме этой истории со священником! Ее родная сестра, миссис Джекилл, тоже была очень несчастлива в браке, и, к сожалению, не по своей вине. И так отчаялась под конец, что даже пошла… вот не помню только — не то в монастырь, не то в оперетту. Ах нет, она занялась декоративным вышиванием. В общем, потеряла всякий вкус к жизни. (Встает.) А теперь, Гертруда, если не возражаете, я оставляю миссис Чивли на ваше попечение, а через четверть часика заеду за ней. А может быть, дорогая миссис Чивли, вы предпочитаете подождать в экипаже, пока я буду у леди Бранкастер? Мне ведь только выразить ей свое соболезнование, так что я долго не задержусь.
Миссис Чивли (встает). Я не против того, чтобы ждать в экипаже, но только если будет кому мной любоваться.
Леди Маркби. Да вот, говорят, там все время крутится этот помощник приходского священника.
