Евгений Татарский - Записки кинорежиссера о многих и немного о себе
— Вы рискуете. Либо я остаюсь на картине, либо вы!
А для него Норвегия была вожделенной такой мечтой.
— Ничего, — говорю, — я рискну!
Еще через день была выездная комиссия горкома КПСС. Эту комиссию Розовский не проходит. Таким образом, я остаюсь, и мы работаем без видеоприставки, а Розовский уходит с картины, снимал ее Володя Васильев. Обид у Розовского никаких не было — дело в том, что его дочка находилась в Америке, и потому он не прошел комиссию.
Мы работали в норвежских фьордах. В выходные я ловил там впервые в жизни треску с глубины 110–120 метров и всех угощал, всю группу, норвежскую и советскую. Так было обставлено: «Женя, угощай нас!»
Мы сидели в ресторане гостиницы на берегу очень красивых фьордов, потом встали и под аплодисменты официанты вынесли блюда с треской, накрытые мокрыми горячими салфетками. А потом какие-то красивые вазоны, в которых находились нарезанные яйца в масле, с какой-то петрушкой-сельдерюшкой… называется «Рыба по-польски»!
Все это было в начале мая. Норвегия в это время — отдельный рассказ, и достаточно длинный. Посвятить этому стоило бы не одну страницу…
«Синяя птица»
После картины «Под каменным небом» была «Синяя птица».
Уговорил меня директор киностудии «Ленфильм», к которому я до сих пор отношусь с большим уважением, Виктор Викторович Блинов.
Работать на картине «Синяя птица» я не хотел, но он сказал:
— Женя, я тебя прошу! Надо помочь…
Это был «проект века», и вся киностудия работала на «Синюю птицу». Режиссером был Джордж Кьюкор. Он был уже весьма пожилым человеком. Потом я узнал, что он — режиссер фильма «Газовый свет». Это классический триллер. Я пацаном ездил с мамой его смотреть в кинотеатр на Лиговку. Триллер очень страшный. Не так, как теперь, морду разобьют, кровь течет… ничего этого не было, а только где-то скрип, где-то шорох, в общем, страх божий!
А потом он снял в Америке «Моя прекрасная леди» с Одри Хепберн — моей любимой актрисой. Замечательно снял и замечательная актриса. Но «Синяя птица» — это было не его…
Этот фильм по заказу делался. Надо было сближаться с Америкой.
И для меня это оказался очень тяжелый случай, потому что я был сорежиссером с советской стороны, но режиссировать при Къюкоре было не слишком удобно.
Я работал с советскими артистами. Они менялись, уходили, приходили. Скажем, играть и танцевать должна была Майя Плисецкая, а партнером ее был Саша Годунов. Но он уехал в Америку и остался там, и как-то все это распалось.
Было решено, что в главной роли будет сниматься Элизабет Тейлор.
Приезд Тейлор в Ленинград должен был выглядеть очень мощно. Американцы каждый день до прилета самолета просили:
— Давайте поставим роту почетного караула на летном поле, и они встретят ее, салютуя из винтовок!
Но им отказали. Она летела через Хельсинки. В отличие от наших зрителей, которые Тейлор практически не видели, финны тут же ее узнали. И под их бурные аплодисменты она сходила с трапа самолета, и в их плотном окружении прошла в аэропорт и оттуда поехала в гостиницу «Ленинград», где жила вся американская группа.
С Тейлор приехал американский художник по костюмам, и по его эскизам сшили костюмы в мастерской киностудии «Ленфильм». Костюмы были богатые.
Приехала Плисецкая. Увидела костюмы Тейлор, спросила:
— А где это делали?
Дело в том, что сначала Тейлор хотела шить костюмы у себя. Тогда Плисецкая сказала, что будет шить костюмы в Италии, у каких-то очень известных модельеров. А потом, когда она увидела костюмы Тейлор, сшитые на «Ленфильме», сказала:
— Как, на «Ленфильме» сшили? Я тоже хочу на «Ленфильме»!
В общем, это была «Тысяча и одна ночь».
Потом случился конфликт у Кьюкора с продюсером. Это было при мне. Кьюкор хотел, чтобы кошку играла актриса с рыжими-рыжими волосами и зелеными глазами. Это американская актриса Ширли Маклейн. Он сказал:
— Кошка будет рыжая!
А продюсер ответил:
— Кошка будет черная!
И привез Сесиль Тайсон. Она тогда была совсем неизвестная актриса, снималась где-то на телевидении.
Кьюкор:
— Кошка будет рыжая!!!
— Джордж! — сказал Кьюкору продюсер. — Ты расист!
— Я не расист… Кошка должна быть рыжая!!! — сопротивлялся Кьюкор.
Но продюсер победил, кошка была черная — Сесиль Тайсон. Очень жаль!
Балетмейстером на картине был Л. Якобсон. Но потом он ушел, потому что фильм был нескончаемый. Договаривались на пять-восемь месяцев, а в результате все растянулось на два года. Затянулось, потому что мы были не готовы еще к американо-советскому сотрудничеству, и они не были готовы…
В какой-то момент надоело Тейлор. Она сказалась больной и уехала в Штаты. После чего газеты написали, что в ленинградской воде водится какая-то «инфузория-туфелька», от которой американским звездам становится плохо. Советские, мол, привыкли, им вроде ничего. Тейлор уехала лечиться. Вслед за этим плохо себя почувствовала Джейн Фонда. У нее что-то другое было…
Фонда уехала, правда, на то время, в которое отсутствовала Элизабет.
Я помню первое появление Элизабет Тейлор в павильоне после ее отсутствия. Она поздоровалась со всеми:
— Гуд монин эврибади!
Кьюкор сидел рядом со мной, он сказал:
— Гуд монин! — и тихо добавил, по-русски это звучит как «королева поноса».
Советских актеров Кьюкор утверждал по фотографиям.
Так была утверждена Терехова. Вместо Годунова я уже не помню кто, вместо Плисецкой, которая ушла вслед за Якобсоном (ей хотелось работать только с ним), пригласили солистку балета Валю Ганибалову.
Потом Кьюкор заменил мальчика — главного героя. И мне пришлось ехать в Москву, в школу при американском посольстве, где я нашел другого исполнителя, которого привез сюда.
Дети изначально предполагались американские, так как нужен был хороший английский язык. Героиня была замечательная, маленькая Петси Кензит. Не так давно, года четыре назад, я сидел в парикмахерской в ожидании мастера и листал какой-то журнал. Смотрю, одна из самых популярных на Западе певиц — Петси Кензит, но только уже взрослая. Замечательно было увидеть знакомое лицо на обложке.
Две звезды
На картине «Синяя птица» был достаточно жесткий режим, кто может входить в павильон, кто не может. Система пропусков была строгая. И как-то я опоздал к началу съемки. Приезжаю, выставлены стулья, и целый ряд зрителей сидит и смотрит. Это был нонсенс для «Синей птицы».
Я спрашиваю американского ассистента:
— Это кто сидит?
Он отвечает:
— Это родственники Фонды!
— Какие родственники Фонды?
— Ее свекровь, ее хазбенд и ее сын.
Я говорю:
— Да? А кто хазбенд у нас?
— А хазбенд — америкэн дисидент крейзи! — говорит ассистент и улыбаясь добавляет. — Он американский коммунист!
Я смутно представлял американского коммуниста, но он расшифровал: муж Фонды был сотрудником или редактором в газете «Дейли Уоркер» — органа компартии Соединенных Штатов. И он еще раз повторил:
— Крейзи!
В фильме снималась Эва Гарднер. Настоящая американская звезда. И так получилось, что Фонда — звезда 70-х, Тейлор — 60-х годов, а Эва Гарднер — звезда 30-х–40-х. Тейлор — звезда более позднего периода, и разница в возрасте мешала жить Эве Гарднер. Между ними ток электрический пробегал. Это были довольно сложные отношения между актрисами.
Мисс Тейлор, в отличие от коммунистически настроенной Фонды, приехала со своим парикмахером, со своим гримером, со своей костюмершей и со своим бойфрендом, который также исполнял обязанности секретаря. «Все свое вожу с собой!» Она окликала секретаря:
— Принеси сок, пожалуйста!
Тот приносил стакан апельсинового сока. Как позже выяснилось, сок был пополам: половина водки, половина апельсинового сока. И так она потихоньку попивала. А когда нужно было говорить «Мотор!», глаза у нее были никакие. Кьюкор это видел и говорил:
— Так! Делаем перерыв!
Перерыв, чтобы опьяневшая Тейлор пришла в себя. Перерыв иной раз длился полтора — два часа.
Когда говорили «перерыв», Гарднер «усекала», что Тейлор подвыпила.
У Гарднер в павильоне стоял вагончик-гримерная. Она говорила:
— Я здесь! — и уходила.
Когда возвращалась пришедшая в себя Тейлор, Кьюкор или кто-то из помощников говорил:
— О’кей, снимаем! Мисс Гарднер!
Мисс Гарднер выходила, смотрела внимательно на Тейлор и говорила:
— Айм рэди, айм рэди лонг-лонг тайм! Я готова, я давно-давно готова!
И мы все видели, что она действительно готова. Она сидела в своем гримвагоне и тоже попивала!
Когда Тейлор приходила в себя, мисс Гарднер была аккурат готова.
— Так, сегодня не снимаем! — говорил Кьюкор.
Вот еще и поэтому снимали фильм очень-очень долго.
