Михаил Погодин - Марфа, Посадница Новгородская

Все кончено!
Московский князь прервал переговоры.
Ответ послов сомнительный услышав,
Велел тотчас полки готовить к битве.
Надежды не осталося на мир.
Нам должно иль сразиться, иль погибнуть.

Сразимся мы! Ведет нас перст господень.
Сам Иоанн — да примет благодарность —
Сомнения решил, отнявши выбор.
К мечам! к мечам! Смелей, новогородцы!

Насилу я тебя дождался, здравствуй.

Ну, как же здесь?

И холодно, и жарко. Что князь?

К мечам! умрем за Новгород, Софию!

Сулит нам золотые горы,
Лишь было б жарче.

Будет.

Тише ж.

Ведите же на бой спасать отчизну,
Вы, старшие сыны, меньшую братью!

О чем задумалися? не хотите?

Изменники они!
Нам их не надо!
Управиться б скорее с ними!

Дети!
Не оскорбляйте их обидным подозреньем;
О благе родины они пекутся
Не меньше нашего. — Расспросим прежде,
Какое средство нам еще спастися
Придумали они. Быть может лучше.
Начни, достойный правнук Патрикея,
Степан Лукич!

Я кровь свою пролить
За Новград рад.

Андрей Коснятин,
Спасителей потомок Ярослава!

Там голова моя, где слово Марфы.

Брат узников коломенских Панфильев!

Я повинуюсь приговору веча.

Итак, согласны все. Вершай, посадник,
Сужденье общее.

Ну, говори же!

А ты что?

Лишь начните — не отстанем.
Да не упрямься, Федор Львович.

Братья!
Послушайте меня, бороться с князем
Нейдет теперь, как вы себе хотите:
Не совладать с десятком одному.

Ведь иоанновым полкам нет сметы.

Стыдись считать врагов, внук Твердислава!
Без счету бил твой незабвенный предок
Черниговцев, Литву и Чудь, и немцев,
Как дело шло о счастии отчизны;
Не думал он о жизни, как полмертвый
Велел привезть себя на место бунта,
И, став меж злобными стенами граждан,
Смирил их гнев своею кровной жертвой.
Неужли посрамить свой род преславный
Захочешь ты? Рабом московским первый
Захочешь быть?

Как захотеть? лишь к слову
Я молвил так; а если наши встанут,
Так я не прочь, и мы себя покажем,
Как дед при князь-Васильи в Двинской рати[50].

Тогда совсем другое время было:
Василию Витовт[51] грозил войною
И Тохтамыш[52]. Где ж было с нами спорить?

И спятился!

Ведь знает, где щекотно,
Проклятая.

Чуть-чуть сидел сам на престоле шатком.
Теперь не то. Москве врагов нет страшных,
И с силами почти что всей России
Забота князю лишь одна — Новгород.
А мы без помощи, как персты, все тут.

Да бог-то с кем? неужто с Иоанном?

Но разве при Андрее Боголюбском
Надежды мы имели больше? Разве
Не десять шло на одного? — но бог
Вступился за невинных, и злодеи
Бежали со стыдом, никем гонимы.
Нет, братия, признаемся, не время
Другое, нет, — другие люди были,
Согласные, любящие отчизну,
Готовые на раны за нее.
Не дорожил тогда никто собою,
Не думал о себе, лишь о Святой
Нас защитил от злого обстоянья[53].
Он защитит достойных также ныне.
Софии, Новграде — и Милосердый
Коль пасть судил господь, падем на поле
Сраженья, отдадим живот свой честно.
Не посрамим отцов, Москве докажем,
Что кровь новогородская не стынет[54].

Положим так — теперь мы защитимся,
А после что? Неужли князь уступит?
Таковского нашла? Он в десять крат
Придет сильней с татарами из Крыма,
С волохами — да мало ли наймитов! —
И, злобствуя за кровную обиду,
Наш Новгород с лица земли сметет
Полгодом лишь по-твоему позднее.

За нашу хлеб и соль.

Напрасный страх! Лишь только б эту бурю

Нам удалось отвесть, — мы примем меры,
Устроим связь тесней и ближе с Польшей
И с Ригой — сердце русское скрепивши,
Под их покров надежный предадимся,
Взволнуем все российские уделы
Против Москвы, всем равно ненавистной,
И оградим, средь общего смятенья,
Свои права, как были в старину.
Хвалю твое предвиденье, Дементий
Григорьич, но, любя отчизну слишком,
Ты слишком уж боишься за нее.

Теперь темно для нас, я соглашаюсь
С тобой, но впереди нам светит солнце.

Так. Сулишь нам ты журавля на небе,
Не лучше ль взять синицу в руки?

Да! за нее! скажи-ка за себя.
Он под кустом лежал уж на Шелони.

Нет, врется вам! Мы впереди всегда.
Не ты бы говорил, не я бы слушал,
Литовец!

Я литовец! Ах ты, немец
Поганый!

Угорь
Тебе даст князь Московский.
Сам ты видишь,
Что должно нам сразиться с Иоанном,
И лишь родным из угожденья, знаю,
Советуешь мириться. В прежних сечах
В охотниках ты бился первый,
Откажешься ль от главной и последней?

Кто говорит! что скажут вот другие!
По мне пойдем, пожалуй.

На убой.
Ну что обманывать себя мечтаньем!
Московский князь нас передушит прежде.
Чем все мы здесь опомниться успеем, —
Не только что твои устроим меры
Премудрые. Ему сбираться долго ль?
Нет, нет! Поддаться лучше.

Лучше,
Так сохраним хоть наши достоянья!

Мздоимщик! жаль расстаться! накопил!

Ты думаешь о достоянье, Прохор
Фомич; но знаешь ли, что Иоанн
О животах твоих давно все знает.
Давно уж смерил, счел, сложил и взвесил,
Что в кладовых твоих, моих хранится.
Он выгребет до синей порошинки
Оттуда все подарками и данью.