Василий Аксенов - Всегда в продаже
СВЕТЛАНА. Ты стал другим, мужественным и благородным. Ты любишь меня. Я люблю тебя. Ты любишь меня…
КИСТОЧКИН. Молчать!
СВЕТЛАНА (читает словно заклинание). Ты любишь меня! Я люблю тебя!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (Кисточкину). Что, не получается?!
КИСТОЧКИН. Но – все-таки любит-то она меня, а не тебя. А от иллюзий я ее отучу.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (подходит к Светлане). Светлана, я люблю тебя. Ты любишь меня, а не его.
СВЕТЛАНА. Да, я люблю тебя. Ты любишь меня.
КИСТОЧКИН. Молчать, глупая девка!
СВЕТЛАНА (Треуголъникову). Я люблю тебя. Ты любишь меня.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я, Петр Треугольников, люблю тебя, а ты любишь меня. Ты чиста, Светлана, что бы с тобой ни было, к тебе ничего не пристает.
СВЕТЛАНА. Да, Треугольников, да! Я тебя люблю!
КИСТОЧКИН. Меня тошнит! Я сейчас облюю все ваши идеалы!
Все еще слышится голос Светланы: «Да, любовь, да, любовь…» С этими словами она исчезает в темноте.
КИСТОЧКИН (отводит в сторону Треугольникова, зловеще). Ты слышал что-нибудь о летающих тарелках? ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Это добрые знаки!
КИСТОЧКИН. Есть информация?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Нет лучше информации, чем предчувствия.
КИСТОЧКИН. Ха-ха-ха! Диспут окончен!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Ха-ха-ха! Продолжается!
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Центром следующего эпизода становится буфет. Вокруг него собрались жильцы нашего дома: семейство Принцкеров (папа, мама, Бабушка, Оля), Футболист, Нытик, Здоровяк, Игорь, Элла, Аброскин,
Светлана. На окошке буфета по-прежнему объявление «Ушла на базу», но за ним отчетливо видна Буфетчица, которая возится внутри
с какими-то бумагами, крутит телефонный диск. Жильцы разговаривают между собой, обмениваются предположениями.
ЖИЛЬЦЫ. Будет хек…
…из источников: нототения!
Скажите! А треска?…
…захотели! Трески осталось одно стадо
в Баренцевом море…
А чем плох хек?
Мокроспус и угольная – калорийная
рыба…
Был бы хек!
…доисторическая рыба целлокант…
Нет, все-таки какой нынче флот! Какая сила!
С таких глубин!
Будет ли хек?
…завезли серебристого!
С двух сторон на сцене появляются Треугольников и Кисточкин. Останавливаются, глядя на дискутирующих жильцов. Первый улыбается добрейшим, грустнейшим образом, второй – сатанински.
КИСТОЧКИН. Ну вот они, твои идеалы!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Что ж тут такого? Люди хотят рыбы. Это нормально.
КИСТОЧКИН. Сейчас получат!
БУФЕТЧИЦА (мужским басом в трубку). Фобуту, ты на Фадаффи выйти можешь? Позавчера с Фиди Фамином Фади в сауне утрясли проблему. Есть решение? Рад. Трубы, масло, демилитаризованная зона. Закон – тайга. Выезжаю! Покедова! (Выходит из буфета и предстает перед публикой в виде солидного, чуточку мрачноватого мужчины в сером костюме, в шляпе, с портфелем.) Рыбы сегодня не будет, товарищи. Улетаю. Получил международную кафедру. (Удаляется.)
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (жильцам). Товарищи, разве вы не видите? (Яростно.) Это обман! Надувательство!
Кисточкин то подхалимски аплодирует в адрес медленно удаляющейся Буфетчицы, то смеется над Треугольниковым.
ЖИЛЬЦЫ. Обман!
Вздор!
Позор!
Требуем рыбы!
КИСТОЧКИН (жильцам). Человек кафедру получил. Радоваться надо, а они базлают. Фрондеры! (Кричит прямо в лицо Нытику.) Если нету рыбы в море, что же делать?! А?
НЫТИК. На нет и суда нет.
ЗДОРОВЯК. Нас много, товарищи, а она… хм… он… гм… они одни.
БАБУШКА. Я помню времена, когда люди ели речную рыбу.
МАМА ПРИНЦКЕР. Марк, мы можем ослабнуть из-за недостатка фосфора.
ПРИНЦКЕР. Я думаю, это предусмотрено правительством. Будут приняты меры.
ФУТБОЛИСТ. Переживем. Можно и без рыбы, если настроение хорошее.
ОЛЯ. А если плохое?
СВЕТЛАНА. Хорошее настроение, девочка, зависит не от рыбы.
ИГОРЬ. Главное – музыка!
ЭЛЛА. А молоко в титьках зависит от рыбы.
АБРОСКИН. Что же будет вместо рыбы?
КИСТОЧКИН. Внимание, квартиросъемщики, комсомольцы и несоюзная молодежь! (Переворачивает объявление «Ушла на базу».)
Изумленные жильцы видят перед собой солидную доску с золотыми буквами по черному фону: «Сегодня лекция „Вопросы трения“. Лектор заезжий. Явка обязательна».
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (взывает). Люди, вас шельмуют! Люди, я люблю вас, будьте любезны! Милые, добрые люди, не верьте шарлатанам!
КИСТОЧКИН. (Треугольникову). Дурачок ты, дурачок. Как же им не верить, если явка обязательна?
НЫТИК (взглянув на объявление). Заезжий! Важная персона.
ЗДОРОВЯК. Неподготовленного товарища не пришлют.
ФУТБОЛИСТ (Оле, шепотом). После лекции смоемся?
ОЛЯ (дернув плечиком). Ни за что! А куда?
ФУТБОЛИСТ (весело подмигивает, напевает). Твист, твист, эврибоди, холидэй…
ОЛЯ. Тише! Мама услышит.
ЭЛЛА (Игорю). Опять ты притащился с трубой? Зачем?
ИГОРЬ. Может, поиграю потом немного.
ЭЛЛА. Для кого? Для мышей?
ИГОРЬ. А что? Мышки разбираются в джазе.
МАМА ПРИНЦКЕР. До сих пор я ничего не слушала о трении. Марк, что это такое?
ПРИНЦКЕР. Важная хозяйственная проблема.
БАБУШКА. Век живи, век учись.
Разговаривая, жильцы бродят по сцене и запасаются стульями. Наконец все рассаживаются вокруг бывшего буфета, который как-то незаметно превратился в кафедру. Аброскин некоторое время колеблется, посматривает на мечущегося Треугольникова, потом все-таки тоже тащит стул.
АБРОСКИН. Кто и что может сейчас сказать о трении? Все законы искажены!
СВЕТЛАНА (мажет губы). Практически без трения – куда же нам?
ЗДОРОВЯК. Тише, граждане! Лектор идет!
На сцене появляется лектор в каком-то странном полуморском мундире. Кое-какие черты в его облике напоминают Буфетчицу.
ЛЕКТОР. Здрасьте – до свидания, встать – сесть. Начнем, товарищи?
КИСТОЧКИН. Вот это занятный парень. Браво, браво!
ЛЕКТОР (водружает на нос очки, разбирает бумаги). В наши дни, когда все мы являемся свидетелями величайших успехов и гигантских усилий науки, а также искусства и промышленности, мы с новой силой, вооруженные гигантскими знаниями, взираем на предшествовавший отрезок истории. Что знали о трении древние греки в эпоху экономического засилья рабовладельческих элементов? Как говорится в народе – ноль без палочки они знали! Погрязли древние греки в антично-олимпийских играх. Феодалы-крепостники, извлекая нетрудовые доходы из трудового населения, как писал великий философ той эпохи Фихт-Вайс-Баумволь, «подавляли в своих непросвещенных умах всякое подобие подлинно гуманистической мысли о великих законах трения…»
КИСТОЧКИН. Браво!
ЗДОРОВЯК. Эрудиция!
НЫТИК. Да уж…
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (громко). Бред собачий! Люди, прислушайтесь!
ЛЕКТОР. А также лжепророки Ренессанса…
ИГОРЬ. Чушь!
ФУТБОЛИСТ. Вне игры!
ПАПА ПРИНЦКЕР. С трудом улавливаю нить мысли.
ЭЛЛА. Какая тут нить! Сплошная лажа!
МАМА ПРИНЦКЕР. В кои-то веки выберешься на лекцию, и вот на тебе!
БАБУШКА. Это не лекция, это нонсенс!
ЛЕКТОР…И только наш железный нарком Каганович впервые четко сформулировал закон трения. Паровоз, сказал он, движется посредством трения колес о рельсы.
Возмущенный шум. Лектор, не обращая ни на кого внимания, продолжает что-то бубнить.
КИСТОЧКИН (усмехается). Усваивать надо теорию, а не критиканствовать! Слышите, амебы?
Все встают и поворачиваются к нему. Кисточкин оказывается как бы перед стенкой жильцов. Только лектор продолжает спокойно читать.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (потирает руки). Люди, вы не амебы! Вы не одноклеточные!
ИГОРЬ. Да какие же мы амебы? Вот я, вот Элка, вот бэби, вот труба… Мы не одноклеточные! Кисточкин – сволочь!
ПРИНЦКЕР. Простите меня, Женя, но нанесено оскорбление всему жилтовариществу!
ГОЛОСА. Позор! Безобразие! Жаловаться!
БАБУШКА. Может, отказать товарищу Кисточкину от дома?
МАМА ПРИНЦКЕР (вытирая слезы). Ах, Женя, мы так разочарованы в вас.
КИСТОЧКИН. Нужны вы мне!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Объявим бойкот Кисточкину!
ГОЛОСА. Правильно! Правильно!
КИСТОЧКИН (смеется). Бойкот! Жалкие пузыри воображения! Чихну – и все вы испаритесь в один момент. Чихнуть?
НЫТИК. Женя, пожалуйста, осторожней!
ИГОРЬ (Нытику). Молчать! Бойкот!
НЫТИК. Слушаюсь.
ЛЕКТОР. Трение – это результат взаимодействия тяги икс с равнодействующими силами параллельно пересекающихся ипсилон-игрек…
КИСТОЧКИН (ходит вдоль строя жильцов). Учтите, вы все – игра моего гнусного воображения. Все вы паршивым калейдоскопом проноситесь в моем воображении! Понимаете, кто тут хозяин?
