Людмила Петрушевская - Девочки, к вам пришел ваш мальчик (сборник)
Михал Михалыч. Сейчас придет грузовое такси с грузчиками. Лика, я тяжести таскать не могу, у меня болезнь сердца.
Эра (с силой). Когда моя мама умирала на разъезде Шубаркудук, я не могла ее взять сюда. Я это знала и не предлагала. Я поехала. Она против ожиданий встретила меня сама на станции босая, стояла в пыли, ноги жилистые такие. Пока я там жила, пока мама не умерла в своем бараке, Саша отъехал в Лиепаю и сошелся там с учительницей физкультуры, в пятидесятом году. И мне ни письма и ни весточки. Мама умирает медленной смертью. В полном сознании. Я бегаю на почту за три километра. Мама умирает. Ни письма, ни-че-го. Похоронила и примчалась, нашла Лиепаю, нашла гостиницу, спряталась под стол. Ду-ра! Он входит, а я из-под стола: у-у-у! Вижу, а в дверях стоят две пары ног и сумочка качается. Я вылезла со своим рюкзаком. Еле вылезла.
Звонки.
Пауза. Все замерли. Эра жалеет, что все это рассказала, Саша весь сморщился, как от кислого, Оля вообще слышит обо всем этом десятый раз и, подойдя тем временем к телефону, быстро набирает номер и так же быстро кладет трубку. Михал Михалыч, наоборот, кивает и жаждет вставить слово.
Михал Михалыч. Да-да. У меня вот тоже было буквально то же самое. Как известно, когда Майкин Сима, вы его не знаете, уходил от жены, он ушел в чем мать родила, в одной шинели. А потом, а именно сегодня, ему срочно понадобилось взять хотя бы узел с бельем, Майка сняла меня с работы, я поехал с ним и Лёвка, племянник Майки со стороны первого мужа, мы ему ищем жену, кстати, с изолированной комнатой, чтобы пекла блины. Почему-то настаивает на блинах. Короче, мы пришли, как оказалось, правильно, Симина жена даже не сошла с койки, Лёва у нее одну подушку из-под головы с извинениями вынул, она лежала сама на трех! Не у детей же было брать, они посреди дня все лежали, у детей по одной подушке.
Оля набирает номер и быстро бросает трубку.
Саша. Оля, выйди отсюда, кому сказано.
Он явно недоволен рассказом Михал Михалыча, Эра же демонстративно слушает.
Михал Михалыч. Симина жена только рассмеялась, когда из-под нее подушку взяли.
Эра смеется.
А Симин младший, Изюм его зовут, подошел к Симе, к отцу, сейчас будете смеяться, и отдал ему паровозик. Изюму два года. Симина жена тут говорит вся в слезах: «Собака!» А младший говорит на это: «Ав, ав!» Больше ничего не сказал, видимо, не умеет. Ну вот. Делать нечего, взяли мы подушку, четыре простыни, одеяло человеку чтобы спать, и все обошлось. Чистых не было, Сима сам брал грязные простыни из бака, она уже все бросила и не стирает. Нашли его бурки зимние, слава тебе господи, он за них больше всего дрожал. Только что я оттуда вернулся, пришел на работу, опять меня снимают, Лика звонит: ты поклялся меня выручать. Я опять вышел на улицу, сел в трамвай. Ехать до вас полтора часа от Калужской! Сам весь еще дрожу. У меня болезнь сердца, дай руку (берет руку Эры, прикладывает к своему сердцу), слышишь шумы?
Эра (взглянув на Сашу). Еще новости (вырывает руку).
Михал Михалыч. Никто не выдерживает, даже врачиха. Сам дрожу. Детки Симины потом тоже начали плакать, вскочили, Симу за ноги обнимают. Она сама тоже поднялась, давай детей отрывать. При нас силы ее удвоились. Она фронтовичка. Вместе с Симой воевали, привел он ее с фронта, медсестру, спасла ему жизнь. Привел. А жена его с дочерью дождалась его с фронта, он им построил в комнате перегородку как следует, доски, дранки, штукатурили. Дочери Симы уже двадцать лет, взрослая девушка, зачем ей слушать все эти дела. Этот Сима как тот ваш дедушка, будет семь раз женат, в результате было некому закрыть ему глаза. Но та, предыдущая жена Симы, ему развода так и не дала, теперь для новой жены дала. Через раз на второй.
Звонки.
Лика. Междугородняя. (Ушла.)
Саша (подбегает к телефону). Але! Але! Вас слушают.
Высвечивается Рая в кабинке телефона, молча плачет.
Саша. Слушаю вас! Ничего не слышно!
Рая молчит.
Саша. Перезвоните! Але! Барышня! Что за черт! Але! (Медленно кладет трубку.) Оля, помоги мне! Ты сама мать! Ты уже выросла, дочь моя старшая, уже все понимаешь! Как тяжело детям без отца! У тебя маленький брат, ты понимаешь? Ему тоже нужен отец!
Михал Михалыч. Сима тоже не мог не жениться, она его студентка, она в интересном положении, дело дошло до ректората. В результате Сима со студенткой снимают койку в Столешниковом у мужского портного. Теперь у них есть подушка, одеяло, четыре простыни и вот бурки.
Саша. Оля, мне надо срочно поговорить с мамой.
Эра. Ты будешь диктовать? Отойди от телефона, кретинка!
Оля. Социалистический реализм, социалистическая литература, литературоведение нанести сокрушительный удар, рецидив, буржуазный национализм, космополитизм, незыблемый, великая традиция, активные строители… (Пауза.)
Эра. Написала. Давай!
Оля. Руководящая и направляющая сила, широкий простор. Широкий простор.
Саша. Ну ладно, раз так. Спасибо, Оля.
Звонки.
Лика (наконец подняла голову). Саша, придет машина, тебе надо будет поработать. Я даю им свой диван, Эра, это мой диван, свое барахло выгреби. Соньке отдай. Хотя это же теперь Лялино. И Вадима Михайловича ночную тумбочку, с чего-то им надо начинать! Это всё мои вещи, я предупреждаю. Простыни, какие чистые, шесть штук. Одеяло и подушки две. Они спят валетом. Две подушки обязательно! Моя сестра и ее несчастная дочь, мои единственные! Я их никогда не оставлю! Саша, ради тебя, ради твоей семьи они там стоят выгнанные! Тебя здесь заждались и любят. Посмотри на Эрку, на свою Ольку! Как они на тебя смотрят! Прости Эру за ее бессмысленные крики. Когда я слышала за стеной, как Эра обычно кричит на Сашу, когда он приезжает из командировок, я молилась и думала: если Саша бросит Эрку, то я понимаю почему. Но эти крики, Саша! Это были крики любви и понимания, что происходит! Скоро, скоро все будет вам, Саша! Что надо той женщине? Через нашу разоренную жизнь дойти до московской прописки? Она, конечно, уже немолода, ей пора замуж. Но, Саша! Меня предупредили, что до тебя у нее был роман с подполковником Дубом. Приехала его жена Дуб и дала ей по щеке. Твой ли это ребенок? А?
Саша. Мама, мои нервы доведены до предела. (Топает ногами.)
Лика. Дуба отозвали, она перекинулась на тебя.
Саша с силой грохает стулом об пол, выходит к роялю.
Саша. Дуба отозвали за пьянку.
Лика. Видишь. Все совпадает. А ты нам нужен не для достижения каких-то целей, а сам. Ты здесь родился, и это твой дом. Оля, поди обними отца. Эра, иди сюда. Видишь, они не верят тебе, что вернулся отец и муж. Саша, дай мне свой паспорт.
Саша (вставая). Мама, у меня его нет. Я буду разбирать диван. Отвезу их, тогда приду поговорим. (Подходит к дивану.) Совсем доканали меня. (Ложится на диван.) Оля, дай одеяло.
Эра (шепотом). Его детское, в шкафу.
Лика. И не надо больше ездить в Березай.
Оля накрывает отца. Эра заботливо поправляет одеяло. Саша натягивает одеяло на голову, открыв ноги в рваных носках. Эра, Лика, Оля стоят над лежащим Сашей.
Михал Михалыч (входит с двумя грузчиками с веревками и крючьями, в ватниках и кирзовых сапогах). Сюда, пожалуйста. (Подходит к дивану, на котором спит Саша.) Вот это.
Пауза. Все смотрят на спящего Сашу. Грузчики разбирают веревки, крючья.
Деньги есть? А то у меня как всегда.
Саша (прокашлявшись, приподнимается). Деньги есть. Найдем. (Садится на диване, начинает надевать ботинки.)
Все стоят, наблюдают, как Саша шнурует ботинки.
Михал Михалыч. Одни расходы эти разводы.
Грузчики согласно кивают, берутся за диван. Саша встает и выходит вместе с грузчиками. Эра, держа тряпье, как ребенка на весу, прячет в него голову, покачивается. Михал Михалыч провожает грузчиков, потом возвращается.
Но мы поддерживаем отношения с совсем первым браком Симы. Его старшую дочь я устроил на курсы завклубом киномехаников. Майкин дядя был замминистра, теперь полгода без работы и направили заведующим райкинофикацией. Его жена-то и есть директор курсов стенографии, я говорил… Где Эра учится. (Уходит.)
Картина одиннадцатая
Комната Любы и Неты в новой квартире. Они сидят на диване.
Михал Михалыч (входя). Вот вам ключи от входной двери, Катя вам дает свои. Просила передать. Так что новый замок вставлять не придется.
