Фридрих Шиллер - Коварство и любовь
Вурм (радостно). В таком случае сделайте одолжение, выслушайте меня… Господина майора мы возьмем хитростью. Против девушки мы употребим все ваше могущество. Мы продиктуем ей любовную записочку к третьему лицу и записочку эту ухитримся подсунуть майору.
Президент. Чепуха! Кто же это станет сам себе подписывать смертный приговор?
Вурм. Должна будет подписать, если только вы предоставите мне полную свободу действий. Я знаю эту добрую душу как свои пять пальцев. У нее две слабые струнки, и вот на одной из них мы и сыграем. Я разумею ее отца и майора. Майор нам тут не пригодится, так мы ее на музыканта возьмем.
Президент. То есть?
Вурм. Сами же вы, ваше превосходительство, мне рассказывали, какой дебош учинил он у себя в доме; следственно, нам ничего не стоит пригрозить папаше уголовным судом. Особа любимца герцога, особа хранителя печати есть в некотором роде тень государя. Кто оскорбляет государева приближенного, тот оскорбляет его самого. Насчет этого не беспокойтесь: я его, голубчика, так запугаю, что он у меня будет тише воды, ниже травы.
Президент. Но все это только… только для вида.
Вурм. Разумеется! Мы поставим всю семейку на колени, — дальше этого мы не пойдем. Музыканта без лишнего шума под замок, в крайнем случае и маменьку туда же, а с дочкой поведем разговор об уголовной ответственности, эшафоте, пожизненном заключении в крепости и дадим ей понять, что единственная возможность освободить их — это _написать письмецо_.
Президент. Отлично! Отлично! Теперь я понимаю…
Вурм. Она любит своего отца, можно сказать, до страсти… И вот этого отца ожидает казнь, в лучшем случае — тюрьма, девушку мучает совесть, что это из-за нее, с другой стороны — она донимает, что с майором ей придется проститься, голова у нее в конце концов пойдет кругом, — уж я об этом позабочусь, в грязь лицом не ударю, — и она волей-неволей угодит в капкан.
Президент. А мой сын? Ведь он же мигом обо всем проведает? Ведь он же придет в совершенное неистовство?
Вурм. Положитесь на меня, ваша милость, — родители будут выпущены из тюрьмы не прежде, чем вся семья даст клятву держать происшедшее в строжайшей тайне и не раскрывать обмана.
Президент. Клятву? Да чего они стоят, эти клятвы, глупец?
Вурм. Для нас с вами, ваша милость, ничего. Для таких же, как они, клятва — это все. Теперь давайте посмотрим, как это у нас с вами все ловко выйдет. Девушка утратит любовь майора, утратит свое доброе имя. Родители после такой встряски сбавят тон и еще в ножки мне поклонятся, если я женюсь на их дочери и спасу ее честь.
Президент (смеясь, кивает головой). Сдаюсь, сдаюсь, мошенник! Сеть сплетена чертовски тонко. Ученик превзошел своего учителя. Но вот вопрос: на чье имя должна быть записка? Кого бы нам сюда впутать?
Вурм. Разумеется, кого-нибудь такого, кто, в зависимости от решения вашего сына, все выиграет или же все проиграет.
Президент (немного подумав). Я могу назвать только гофмаршала.
Вурм (пожав плечами). На месте Луизы Миллер я бы в восторг не пришел.
Президент. А, собственно говоря, почему? Скажите, пожалуйста! Одет с иголочки, запах eau de mille fleurs {Цветочного одеколона (франц.).} и мускуса, что ни слово, то перл, — неужели девчонка из мещанской семьи от всего этого не растает? Ревность вовсе не так разборчива, друг мой! Я пошлю за маршалом. (Звонит.)
Вурм. Итак, ваше превосходительство, вы побеседуете с маршалом и распорядитесь взять под стражу скрипача, а я пока что успею составить упомянутое любовное послание.
Президент (подходит к конторке). Как только будет готово, принесите его мне для просмотра.
Вурм уходит. Президент садится и пишет. Входит слуга. Президент встает и передает ему бумагу.
Это приказ о взятии под стражу, ты его сию же минуту отнесешь в полицию. Скажи, чтоб послали за гофмаршалом.
Слуга. Его милость сейчас только изволили подъехать,
Президент. Тем лучше. Не забудь сказать, что эти меры должны быть приняты осторожно, чтобы после не было разговоров.
Слуга. Слушаюсь, ваше превосходительство.
Президент. Понял? Чтоб все было шито-крыто!
Слуга. Будет исполнено, ваше превосходительство. (Уходит.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Президент, гофмаршал.
Гофмаршал (сыплет словами). А я к вам en passant {Мимоходом (франц.).}, мой драгоценнейший. Как поживаете? Как себя чувствуете? Сегодня дают оперу "Дидона", грандиознейший фейерверк, весь город будет в огнях. Вам хочется посмотреть, как все это будет пылать? Что?
Президент. Нет уж, увольте, у меня в доме такой фейерверк, что как бы все мое могущество не взлетело на воздух. Вы пришли как раз вовремя, дорогой маршал; я буду просить вас помочь мне и словом и делом в одном начинании, которое нас с вами или вознесет еще выше, или уж погубит навеки. Садитесь.
Гофмаршал. Не пугайте меня, добрейший.
Президент. Повторяю: вознесет или погубит окончательно. Вы знаете мой проект, касающийся майора и леди Мильфорд. Вам не нужно также объяснять, как важно упрочить наше с вами благополучие. Все может рухнуть, Кальб. Фердинанд не соглашается.
Гофмаршал. Не соглашается… не соглашается… а я уж раззвонил по всему городу. Везде только и разговору что об этой свадьбе.
Президент. Весь город будет считать вас лгуном. Фердинанд любит другую.
Гофмаршал. Шутить изволите! Да разве это препятствие?
Президент. Для такого упрямца — непреодолимое.
Гофмаршал. Неужели же он такой сумасброд, что отказывается от собственного счастья? Что?
Президент. Спросите его самого и послушайте, что он вам ответит.
Гофмаршал. Ah, mon Dieu! {Ах, боже мой! (франц.).} Что же он может ответить?
Президент. Что он всему свету расскажет, какое преступление мы совершили, чтобы возвыситься; что он донесет о наших подложных письмах и квитанциях, что он нас обоих выдаст головой, — вот что он вам ответит.
Гофмаршал. Да бог с вами!
Президент. Мне он так и ответил. Он уж готов был на все. Я едва-едва удержал его ценою собственного глубочайшего унижения… Ну-с, что скажете?
Гофмаршал (смотрит на него, как баран). Это для меня непостижимо!
Президент. И это еще полбеды. Одновременно мои шпионы донесли мне, что обер-шенк фон Бок, того и гляди, посватается за леди Мильфорд.
Гофмаршал. Час от часу не легче! Кто, вы сказали? Фон Бок, вы сказали? А вы знаете, что это злейший мой враг? И вы знаете, из-за чего?
Президент. В первый раз слышу.
Гофмаршал. Вы только послушайте, мой драгоценнейший, вы своим ушам не поверите… Вы, конечно, помните тот бал во дворце… двадцать лет тому назад… Ну… вот когда еще в первый раз танцевали английскую кадриль, а графу фон Мершауму капнул на домино горячий воск с люстры… Ах, боже мой, да вы, наверно, это помните!
Президент. Еще бы, разве это можно забыть?
Гофмаршал. Так вот, видите, принцесса Амалия во время танцев потеряла тогда подвязку. Натурально, все переполошились. Фон Бок и я, — мы были тогда еще камер-юнкерами, — исползали весь бал-маскарадный зал, все искали подвязку… Наконец я увидел ее… Фон Бок увидел тоже… Фон Бок уж тут как тут, выхватывает ее у меня из рук, — можете себе представить? — подает принцессе, срывает с ее уст комплимент, а я остаюсь с носом… Как вам это понравится?
Президент. Нахал!
Гофмаршал. А я остаюсь с носом… Я чуть в обморок не упал. Неслыханное коварство!.. Наконец я пересиливаю себя, подхожу к принцессе и говорю: "Ваша светлость! Фон Бок имел счастье вручить вам подвязку, но кто первый ее увидел, тот уже втайне вознагражден и безмолвствует".
Президент. Браво, маршал! Брависсимо!
Гофмаршал. "И безмолвствует"… Но я не забуду этого фон Боку до Страшного суда. Низкий, угодливый льстец!.. И это еще не все! Когда мы оба присели на пол и потянулись за подвязкой, фон Бок смахнул мне с правой стороны всю пудру с прически, и я на все время бала вышел из строя.
Президент. Так вот, этот самый человек женится на леди Мильфорд и будет первым лицом при дворе.
Гофмаршал. Это мне нож в сердце! Первым лицом? Первым лицом? Почему первым лицом? Почему вы думаете, что это непременно так будет?
Президент. Потому что Фердинанд не желает, а больше охотников не найдешь.
Гофмаршал. Но разве у вас нет возможности принудить к этому майора? Пусть даже это будет крайняя, отчаянная мера! Для нас теперь все средства хороши, лишь бы убрать с дороги ненавистного фон Бока.
