Татьяна Катинская - День рождения - раз, день рождения - два.
Она (перебивает). Я? Вешаться?
Он (продолжает). Игра. Кураж. (значительно.) Ты ведешь ситуацию. Не она тебя, а ты... ты - её! Людям кажется, - они орлы, - они букашки. Они думают, что они - ого-го, а ты ведешь их, ведешь, как быка на веревочке.
Она (о своем). ... или - от веревочки.
Он (не понимает). Что?
Она. От, веревочки, говорю.
Он (не поняв). А. (продолжает.) И ведешь, ведешь ситуацию. (молчит, сбившись с мысли, мысль проклевывается в несколько иной ипостаси.) А выше, еще выше - высокий покой. Ты находишься н а д! Минуты, минуты. Остальное - мрак.
Она. Вы меня задавили. Я уже не понимаю ничего.
Он (не теряя воодушевления). Нормально, это нормально. Ненавижу умствования! (передразнивая жеманных дам.) "Вы читали это? Вы читали то? Ах, мистика! Ах, надуманность идей!.." А за всем этим неспособность понять ничего! Ничего!
Она. Вы сказали, что все потеряли.
Он. Я потерял, я потерял... (Уходя взглядом в пространство.) Я долго строил дом. Знаете, что такое долго строить дом? Что такое страсть? Что такое ощущать дыхание дома, пусть недостроенного, но живого... Вот такое бревно! Вагоночка одна к одной... А, да в этом разве... Каждая соточка моя - мною вспахана, мною ухожена... (помолчав, мрачно.) Всё выжжено. Выжжено всё.
Она. Выжжено?
Он (в своих мыслях). А раньше... Раньше... Я ли это был? - молодой, зубоскалистый, сильный. На мне словно написано было - нужда здесь не живет. Всё, что хочу - возьму. И брал. (помолчав.) Нет, уж тогда , видно, где-то глубоко сидел гвоздь: "вот она моя жизнь - пенится, пузырится, а суть-то ее где? (помолчав, перескочив мыслями.) Зубоскалистый, сильный... Работу не искал, она сама искала меня. Кровельщик! Какого уровня! Работал даже в реставрации одно время - купола, соборы. С женой не слишком ладили ? Хорошо всегда во всем не бывает. Так я считал.
Она. Долго? (на его непонимание.) Считали?
Он (небрежно махнув рукой). А пока не приперло. (нетрезво рассмеявшись, саркастично - заговорщически, значительно.) И начал Илья Козкин терять...
Она. Что?
Он. Всё. (саркастично.) Не сразу , конечно, - всё по очереди. Сначала свое "ого-го!" С этого началось. "Спланировал" с крыши. Пятый этаж, по прямой, переломанная хребтина, влежку. Лежал... Врачи руками махали: "не встанет". Встал. Но с тех времен уже не тот, уже не кровельщик, да и... Зато разошлись с Раисой. Брак, как гнилое дерево - хряк. Двадцать лет, - нет , не ее - не мог оставить квартиру, в которой все сам-сам, клочок земли, на котором отгрохал такую баню... как крот.
Она. Вы совсем не любили ее?
Он. Кого?
Она. Жену.
Он. Раису? (пожав плечами.) Может, любил - сначала. (нетрезвый смех.) Эта женщина не умела молчать. Она вообще не умела говорить тихо. (обрывая смех.) Так и жил в сотрясаемом звуками воздухе. Жил?!
Она. Ваш брак - хряк, а дальше?
Он. Дальше? Дальше ринулся я в свою мечту. Стал строить дом. Мой дом! Только мой. В эту мечту выплеснул я всю свою небогатую душу... Сын стал взрослый, - офицером! - служил на флоте, - единственная родная душа, кроме собаки... Я строил дом. И это было счастье. Знаете, что такое страсть?
Она. Строить дом.
Он. Это состояние души! Мое счастье рассыпалось пеплом. Буквально. Дом сгорел. Сгорел весь. Выжженая земля. Но я ничего не понял, ничего! Как лунатик - ослепленный, оглушенный я зацепился мыслью лишь за одно - рассчистить угли и строить, на этом же месте опять строить! Смешной человек. Ничтожный. (медленно.) И вот тут пришло известие. (тихо, едва слышно.) Димка, сын мой, - погиб. (пауза.) Когда действительно теряешь всё, уже не страшно. И руки уже не дрожат, не наливаются злобой глаза... Всё немеет внутри, и делаешь что-то как робот , делаешь...
Пауза. Ариадна взволнованно встает.
Она. То, что с вами произошло... то, что произошло... Вы - мужественный человек! Вы не бомж, никакой Вы не бомж! Вы... Я... уважаю Вас! Я Вас так уважаю...
Он (поморщившись.) Ариадна, ты ничего не поняла. (Взяв бутылку.) И не надо. ( наливает, его взор натыкается на вытряхнутую им из рюкзака книгу, с воодушевлением нетрезвого человека хватает книгу, трясет ею, как великой драгоценностью.) Вот!! Что такое - в мозгу прорвало - знаешь? - не знаешь. Я п о в и с над своей жизнью! Я увидел оттуда, сверху. Я - пиявка, присоска, жалкий раб своих привязанностей. Всю жизнь я цеплялся! - за свое "ого-го!", за свой клочок земли, за сына я тоже цеплялся - сердцем!
Она. Сердцем?
Он. Ннн-не понимай, Ариадна. Только не говори ничего. (Выпивает рюмку.) Там (указательный палец вверх со значением.) у меня отобрали одно, другое, третье... я не понимал. Я продолжал цепляться. Отобрали всё. И я понял. Это состояние нельзя назвать счастьем. Это - другое. Состояние великого покоя. Я стал проводником. - Е г о. Бога.
Ее тяжелый вздох.
Она. Это уже после мрака? (На его непонимающий взгляд.) Вы говорили, что всё мрак, всё стало мрак.
Он. Ариадна, ты говоришь в точку. Я считал, что стал проводником, понимаешь, считал! Я мог представляться бомжом, отщипенцем, жалким клоуном... Ведь я проводник! Я потерял всё. Моя жизнь стала как облака... которые плывут, плывут... Такое облако-автомат. И тут во сне словно бог спустился ко мне в виде ангела и сказал: Илья, проводник - это тяжелое бремя, тяжелое, но ты - проводник! Поедешь на вокзал, сядешь на первую попавшуюся электричку, выйдешь на десятой остановке, сядешь на скамейку..." И я поехал на вокзал, сел на первую попавшуюся электричку, вышел на десятой остановке, сел на скамейку, села эта женщина...
Она (нетерпеливо). Люся! (сурово.) А "Иди за этой женщиной!" ангел Вам не сказал? Умный ангел. Люся бы Вас завела.
Он (деликатно указывая ей на ее глупость). Ариадна, ты пьяна. (трагически шепчет.) Не проводник я. Была вселенской эта вспышка, но кошка оказалась мышкой. (почти на ухо, быстро.) Мой дух, как язвами, усыпан страстишками, они ослабели со временем, но тепляться... а сила моя с гулькин... (соответствующий жест; как последняя точка последнего трагического откровения.) Никакого прорыва не будет! (Молчит.)
Она (с достоинством). Я не пьяна. (широким жестом.) А Вы - отпустите!
Он. Кого?
Она (властным жестом не совсем трезвого человека). Себя! Свой дух, свою душу, свое тело! Напейтесь в конце концов... как свинья!
Он (оторопело глядя на нее, с остаточным задором). Напьюсь.
Она (с нетрезвой воинственностью). Стройте дом! Опять!
Он (очень нетрезво.) Построю!
Она. Рожайте сына!
Он. Рожу! Стоп. Может не получится.
Она. Получится!
Он. Да? Хм... Я еще ничего.
Она (подняв рюмку.) Ваша жизнь возвышенна! В ней была настоящая драма. (выпивает еще рюмку, под воздействием алкоголя, безапелляционно.) Вы- проводник! Да, Вы - проводник. Вы сказали: Ариадна, продай гараж! И я продала. И не жалею! Ничуть! (больше к данному конкретному моменту.) Во мне проснулись силы! (широко.) Я еду к сыну! В Америку!
Он. Рад... за тебя.
Она (повелительно). А ты, Илья, остаешься! Здесь! В этом доме! И будешь строить. Дом! (нетрезво покачнувшись, кидая фразы, словно с барского плеча.) Места много. Я приеду.
Он. Ариадна, ты говоришь глупости. Я подозреваю, тебе нужен не сторож...
