Валентин Катаев - Том 7. Пьесы
Людмила. Абрамчик!
Абрам. Да.
Людмила. Прощай, прощай!
Объятия.
Абрам. Прощай!
Объятия. Расходятся.
До чего ж это выходит не этично, когда все этично!
Разошлись по своим половинам. Абрам в печали углубляется в книгу, правая часть занавеса задергивается.
Людмила (одна на своей половине). Хорошо… Тогда я знаю… Не могу я больше… (Решительно начинает собирать свои вещи. Вдруг в изнеможении садится на пол и роняет голову на узел.) Не могу… я… Не могу…
Явление IIГрохот велосипеда. Входит решительно Вася.
Вася. А ну его к черту с этим проклятым велосипедом! Тоже мне семейное счастье, чтоб оно пропало! Вот. Все слова из головы высыпались… Людмила… Мне с тобой надо серьезно поговорить. Дальше так продолжаться не может… Дело в том, что я… Дело в том, что мы… Дело в том, что наши с тобой отношения… в корне… Только ты, главное, не сердись и постарайся меня понять. Как бы тебе объяснить… Видишь ли, я хочу быть по отношению к тебе до конца порядочным человеком. Может быть, тебе это будет неприятно и даже больно. Но лучше сказать прямо и честно… Зашей мне штаны. (В сторону.) То есть что я такое говорю?
Людмила. Только без мещанства.
Вася. Чего? Чего?
Людмила. Без мещанства. Это не этично…
Вася. Вот как! (С долгим изумлением смотрит, насвистывая, на Людмилу. После некоторого молчания, горячо.) Нет, нет, Людмилочка! Ты напрасно говоришь, что это не этично. Если бы я тебя обманывал, лгал, притворялся… Ты меня понимаешь? Тогда это было бы, конечно, гнусно и не этично. Но ведь я же хочу с тобой поговорить просто, честно, по-товарищески.
Людмила. Я тебе не раба, а свободная подруга. Сам разорвал штаны, сам и зашей.
Вася. А при чем здесь штаны? Не о штанах речь.
Людмила. А о чем же речь?
Вася (раздраженно). Совсем о другом. Видишь ли… (В сторону.) Прямо язык не поворачивается… Она не перенесет этого, жизни себя лишит, безусловно. А… (Преувеличенно резко.) Речь идет о тебе и… ну, конечно, ну и об Абраме… О вашем…
Людмила. Ой, боже мой! Все знает. С ума сойти…
Вася. Не перебивай меня. Я говорю… о вашем… то есть о… выпей. Ты меня понимаешь?
Людмила. Ой, котик! Ничего не понимаю. Вот истинный крест — ничего не понимаю. (Про себя.) Факт, что не перенесет, жизни решит, и глаза у него ненормальные… (Ему.) Ничего я не знаю, котик, ничего не понимаю… Об одном только умоляю, котик, не расстраивай себя ты… Сердце мое не мучай… И так оно… (Роняет голову на узел.)
Вася. Вот что, Людмила… (В отчаянии отворачивается к шкафу.) Язык не поворачивается. Не перенесет, жизни себя решит… Факт. До того обожает, что страшно делается. (Машет рукой.) Куда там! (Уткнулся в шкаф.)
Людмила (поднимает голову и видит удрученную фигуру Васи). Бедненький! До чего страдает… (Решительно.) А, все равно… Пускай. (Начинает опять вязать узлы.) Все одно, все одно…
Вася. Что ты делаешь?
Людмила. Не спрашивай меня, Вася.
Вася. Уходишь, что ли?
Людмила. Да, ухожу.
Вася (с плохо скрытой радостью). Почему такое?
Людмила. Ухожу. Не спрашивай!
Вася (лицемерно). Но все же… Людмилочка…
Людмила. Нет, нет! Помнишь, как мы условились? Ничего мне не говори… Не проси. Не держи меня, пусти…
Вася (лицемерно). Что ты, Людмилочка? Как же я могу, кошечка, тебя не пускать? Вот еще… У нас же не какой-нибудь там феодальный брак… Бога ради… Пожалуйста… Я разве что… Я только так, поинтересовался. Конечно, насильно мил не будешь…
Людмила. Ну, так вот… Я, значит… (Поднимает узел.) Пошла… Прощай…
Вася. Ну… (Подходит к ней прощаться, не зная, как себя дальше вести.)
Людмила (чтоб избежать тяжелой сцены). Нет, нет, ничего, я еще зайду… Тут кое-что осталось… Прощай, Вася.
Вася. Прощай, Людмилочка…
Она уходит.
(Еле сдерживая бешеную радость по поводу того, что все так благополучно вышло, идет следом за ней, бормоча не слишком громко.) А может быть, все-таки… Как-нибудь… Осталась бы… Честное слово… Право, Людмилочка… Осторожно, на велосипед не наткнись. (Идет к двери и начинает пританцовывать.) Ушла, ушла!.. И очень даже просто. Ушла… Хи-хи!.. Хо-хо!.. Без всяких драм… Ай, спасибо!.. Тонька, Тонечка моя, Тонька… Тонечка моя… Тонька, ягодка моя… (Начинает плясать, хохоча. Левая часть занавеса задергивается и скрывает его танцующим.)
Явление IIIОткрывается правая часть занавеса. Абрам один.
Абрам (сидит сгорбившись). Сходство характеров есть? Есть. Взаимное понимание есть? Есть. Классовая принадлежность есть? Есть. Трудовой контакт есть? Есть. Все есть — и вместе с тем такой потрясающий крах. В чем же дело? Не понимаю… Сходство характеров? Есть. Трудовой контакт? Есть. Все есть, а в общем и целом мрак. Или все сказать Тоньке прямо? Или не этично? А? Нет, она этого не переживет. Или этично? А? Или нет? С ума можно сойти!
Явление IVВходит Емельян.
Емельян. Здорово, старик!
Абрам. Здорово.
Емельян. Танцуй.
Абрам. Почему я должен танцевать?
Емельян. Потому, что обязан. Танцуй.
Абрам. Новое дело!
Емельян. Танцуй, говорю.
Абрам. Ты что, пьяный?
Емельян. Танцуй, танцуй! Ну? «Отчего ты бедный? Оттого, что бледный…» Ну! (Напевает плясовую и сам притопывает.)
Абрам. Видели вы сумасшедшую птицу филин? Так это он.
Емельян. От филина слышу. Танцуй!
Абрам. Почему я должен танцевать?
Емельян. Потому, что порядков не понимаешь. У нас такое правило: кому письмо пришло, так тому безусловно полагается по штату танцевать. (Вынимает письмо.) Во. Письмо. Танцуй! (Напевает.)
Абрам. Кому письмо?
Емельян. Тебе, тебе. Танцуй!
Абрам. Мне письмо? Редкий исторический факт. С семнадцатого года писем не получал. Даже забыл, как это делается. Давай сюда.
Емельян. Танцуй!
Абрам. Кроме шуток, давай.
Емельян держит письмо над головой и не дает.
Брось дурака валять!
Емельян. Танцуй, а то видел? (Показывает мускулатуру.) Во! Трогай!
Абрам. Видели ненормального? От кого?
Емельян. От подруги жизни, от супруги.
Абрам. От какой супруги?
Емельян. От такой самой, от твоей. От Тоньки.
Абрам. От Кузнецовой? С ней что-нибудь случилось?
Емельян. Ничего не случилось. Встретились в учраспреде. Просила тебе передать. Танцуй!
Абрам. Не морочь голову. Давай.
Емельян. Шалишь, танцуй!
Абрам. Ой, мой боже! Видели дурака? Семейный крах налицо, а он заставляет танцевать! Я не умею танцевать, понятия не имею. Ну, давай уж, давай!
Емельян. Танцуй!
Абрам. Так не умею же я… Ну, черт с тобой! (Неуклюже танцует под хлопанье в ладоши и аккомпанемент Емельяна.) Ну, давай!
Емельян. Танцор из тебя, знаешь, как слон по бутылке. Танцкомик. На.
Абрам. Ух, я уже чувствую — начинаются феодальные штучки! (Не может разорвать от волнения конверт.)
Емельян. Постои, дай мне письмо. У тебя руки дрожат. (Разрывает конверт.)
Абрам (читает). «Товарищ Абрам! Я долго думала и пришла к заключению, что дальше так продолжаться не может. При создавшихся объективных условиях…» Ну вот, я говорил, что она докопается до объективных условий…
Емельян. И я говорил то же. Помнишь, когда в баню шли…
Абрам (с досадой). Постой, Емельян, тут не до шуток. (Продолжает читать.) «…при создавшихся объективных условиях наша взаимная семейная жизнь неприемлема. Ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю». Крах налицо… (Читает.) «Считаю необходимым сделать из этого организационные выводы…» Ой, травиться, кажется, сейчас будет…
Емельян. Нет, топиться, милый, топиться… (Гладит его по голове.)
Абрам (в бешенстве). Отстань, Емельян. (Читает.) «Я должна уйти. Собери все свое мужество и не пытайся меня удерживать… Так надо…» Определенная катастрофа!
