Галина Щербакова - Будут неприятности (сборник)
НИНЕЛЬ. Что, мамуля?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Все! Что нельзя спать до полудня, что мужа надо любить, что жить нельзя, если сама себе противна…
Без стука, без звонка входит Евгений. Голова у него перевязана. Лицо все в пластырях. Видно, что ему не очень по себе и больно, но он держится, будто ничего не произошло.
ЕВГЕНИЙ. Заседание малого Совнаркома? Вечерние беседы москвичей? Клуб веселых и находчивых? Отвечаю вам с ходу: жить можно всегда.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Женя! Ради Бога. Ты прямо как снег на голову.
БАБУШКА (крестится). Слава тебе, Господи!
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Это хорошо, что уже бодр и на ногах, хорошо… Мы в войну после ранений…
НИНЕЛЬ (все время очень настороженно смотрит на мужа). Папаш, не кощунствуй! Женя не Мересьев.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (смущенно). Нет, но он молодцом, молодцом…
ЕВГЕНИЙ. Милые родственники! Спасибо за внимание. Я, собственно, пришел, чтобы уйти.
НИНЕЛЬ. То-то я жду, какой фокус ты нам приготовил. Значит, пришел за вещичками? Забавный фарс!
ЕВГЕНИЙ. Естественно, Нинель Ивановна! Что ж еще? На трагедию мы не тянем. Чувства-с не те-с.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Как же так? Мы же просили тебя, чтоб все по-хорошему. Вилька, конечно, виноват.
ЕВГЕНИЙ. Зачем же еще поминать благородного Вильку? Он тут ни при чем…
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. При чем, ни при чем… Мы, Женя, все понимаем… Не чурбаны какие. Тебе, понятно, и идти сюда сейчас не хочется. Но это твой дом (запальчиво), не меньше, чем Вильки. Я так понимаю. И он, подлец, виноват… Это я, его отец, тебе говорю…
ЕВГЕНИЙ (горячо, искренне). Да нет же, родичи, нет! Ну что мы, как в бухгалтерии, стучим костяшками – виноват, не виноват… Я ж вам не про то… Я про другое… Я, темный человек, только сегодня, может быть, понял, что Вилька – не цирк. И не по проволоке он хочет идти, а элементарно своими ногами и по земле…
НИНЕЛЬ. Афоризмы и максимы…
ЕВГЕНИЙ. Нет, дорогая, это ценные наблюдения побитой собаки. Все на самом деле так просто. Человек хочет жить по собственным достоинствам. Не ниже. А для этого ему надо как минимум совершать поступки. Иначе как же узнать, что он вообще живет? Вилька бил меня за слова. А ведь я, в конце концов, тоже могу что-то там… Ну, вот хотя бы взять и уйти… Потому что, Нинель Ивановна, вы же не театр драмы и комедии, не мираж. Вы тоже, увы, на самом деле. Вас даже руками можно потрогать. (Тянется к ней, даже чуть виновато.)
НИНЕЛЬ (брезгливо). Уйди, ради Христа!
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Никуда мы тебя не пустим. Вилька извинится. И дело закроется. Что ж мы, родные люди, друг друга не поймем, что ли?
НИНЕЛЬ. Я ведь тебя не держу. Катись! Но лучше это сделать чуть позже. (Иронично.) Неужели ты сам не видишь, что уходить с побитой физиономией неэлегантно?
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Зачем уходить? Что за чепуху вы городите оба? Тоже нашли разлучника Вильку.
НИНЕЛЬ. Мог бы, в конце концов, посчитаться с ситуацией.
ЕВГЕНИЙ (вдруг догадавшись). Ну, я все-таки кретин! Вы боитесь, что, если я уйду, Вильке будет хуже? Но это же чушь! Он же бил меня правильно. Я сказал это симпатичному милиционеру… Но он, правда, очень строг. Все старался выяснить (смеется), чем это вы подкупили меня…
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Вот чего я больше всего боялся.
ЕВГЕНИЙ. А чего бояться? Я стал гневно биться в бинтах, и он сразу стал деликатнее. Но в институт обещал сходить. Он оказался психологом. Все корни ищет…
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Очень плохо. Надо было тебе его отговорить.
ЕВГЕНИЙ. Вы что? Я, наоборот, его туда направил. Пусть посмеются над ретивым. Я ж повторяю, Вилька бил правильно. И я могу повторить это всюду. Надо – и в институте. Хоть сейчас пойду к директору и разобъясню ему…
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Глупости, Женя! Нельзя бить правильно или неправильно… Должны быть другие аргументы… И в институте именно на это посмотрят.
ЕВГЕНИЙ. О! Разговор почти научный. Ар-гу-мен-ты! Система доказательств. Единство причин и следствий… Люди умнеют просто на глазах. Великая сила одного битья по морде.
НИНЕЛЬ. Да перестань! Останови этот фонтан пусторечия…
ЕВГЕНИЙ. А почему? Что, в период ломки общественных отношений уже нельзя и самовыразиться? Хотя бы в жалких словах…
ИВАН ФЕДОРОВИЧ (твердо). Ты насчет ломки загнул. Ничего не ломается. Ты, Женя, человек умный и должен нас понять. Шуму Вилька наделал много за один день. А у него биография только начинается. Мы решили тут кое-что перекрыть. В частности – пусть женится. Свадьбу сыграем. И ты больше не остри, не нарывайся лишний раз… Раз он у нас такой нервный оказался. Хоть если между нами – так он, конечно, дурак.
ЕВГЕНИЙ. Не могу согласиться с вами, тесть. Ибо Вильку вашего, извините, люблю. Это же надо! Расти, расти и человеком остаться. Просто уникальный случай.
БАБУШКА. Хороший он. Это ты, Женя, прав. Он с детства очень хороший.
НИНЕЛЬ (Евгению). Произнеси, что мы, мол, все из детства.
ЕВГЕНИЙ. Что ты! Как я смею! Вилька – вот он из детства. А я, к примеру, из конкретно-исторических условий. Я продукт среды.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Бросьте! Как ты насчет свадьбы? Я думаю, это хороший ход. Мы нейтрализуем им милиционера.
ЕВГЕНИЙ (насмешливо). Это будет полная нейтрализация, смерти подобная. И что, молодые в радостном шоке?
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (зло). Невеста сбежала. Гордая, видите ли, девица! Из грязи в князи…
ЕВГЕНИЙ (смеясь). Таки сбежала! Ай да Клаудия! Вы видели, какие у нее дикие пермские глаза? Все правильно!
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Что правильно? Что?
ЕВГЕНИЙ. Ну, бежит человек, ногами топает, своими собственными, заметьте, учащенно дышит. Здоровый, значит, человек, живой – вот я и радуюсь, что он добежит все-таки куда-нибудь.
НИНЕЛЬ. Господи! Опять цирк.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Правда, Женя. Как-то ты все некстати.
ЕВГЕНИЙ. За что и наказывался неоднократно, Зинаида Николаевна. Но что делать – стать у меня такая. Как говорится, от Бога. Хотя народная мудрость гласит: на Бога надейся, однако и не пренебрегай самосовершенствованием.
НИНЕЛЬ. Трепач.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Фу! Да перестаньте вы хоть сейчас. Как вы так жить можете…
ЕВГЕНИЙ. Вот уже больше и не можем.
НИНЕЛЬ. Замолчи. Не сейчас.
ЕВГЕНИЙ. Хорошо, хорошо. Я даже согласен залечить мордуленцию. (Грустно.) Но это же, Неля, ничего не меняет по сути…
НИНЕЛЬ. Тебя надо было ударить по голове, чтобы ты осознал суть.
ЕВГЕНИЙ. Ну, по голове меня били! Кто сейчас не битый? Тут же, мадам, весь вопрос, кто бьет…
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Ну, дурак он, дурак, и мы сами с ним еще потолкуем, объясним ему, что есть что…
ЕВГЕНИЙ. Зачем же портить хорошего человека? Вот так всегда. Заведется в одной большой обыкновенной рядовой семье приличный человек. И давай его все – подчеркиваю, все – перевоспитывать. Зачем, граждане! Пусть живет Вилька! Пусть дерется! Пусть спасает девушек. Один нужен. Хотя бы для сравнения… Для размышления, если хотите…
НИНЕЛЬ. Чтоб умники знали, как не надо поступать?
ЕВГЕНИЙ. Или скорбели, сознавая, как многое им не дано.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Мы вот как раз и решили его поддержать. Понимаем кое-что…
ЕВГЕНИЙ. Правильно. Всякое начинание да будет поддержано. Каждому холостому москвичу невесту из-за хребта. Прекрасный лозунг.
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (Ивану Федоровичу). Вот так все и будут смеяться над нами.
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Спокойно, спокойно. Посмеются и перестанут. Чего нам бояться – мы все правильно делаем. (Евгению.) Ты уж, Женя, не горячись сейчас. Вы потом с Нелей разберетесь. У вас квартира подходит, чего вам делить-то?
ЕВГЕНИЙ. Вот пока нечего…
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Ерунда. Это неразумно.
НИНЕЛЬ (жестко). Отец прав. Хату надо выстроить. Чтоб все-таки было что делить.
ЕВГЕНИЙ. Две диаметрально противоположные концепции. И нет Матвеевны, нет народа, чтоб спросить, как же лучше. Когда есть что делить или когда нету…
НИНЕЛЬ. Уверяю тебя, когда есть…
ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Как все на свете нелепо. Нельку растили, когда комната была 16 квадратных метров. Это были хоромы по сравнению с другими, хоть нас там и было пять человек… А Вилька вырос уже здесь. У него сразу была отдельная комната. Нелька такая расчетливая… От детской бедности, что ли? А этот дурак все готов отдать… Всем готов делиться…
ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Цены ничему не знает…
ЕВГЕНИЙ. Надо было повесить ценник. (Берется за спинку кресла.) Вот хотя бы здесь. Кресло от немецкого гарнитура. Сорок рублей. Учитывая ожидания и переклички в очереди в любую погоду, доставку посредством шабашников, нервы, потраченные на выбор цвета – зеленый брать гарнитур или красный, – накинуть еще десятку. Выходит – пятьдесят. Но цена – понятие научное. Поэтому надо вычесть стоимость прожженного места (поворачивает кресло вверх ножками). Вы помните, тесть, как тушили сигарету об эту ножку, пока вас не прихватили с поличным?
![Юлия Добровольская - Голос ангела [cборник]](/uploads/posts/books/128882/128882.jpg)
