Габриэль Марсель - Человек праведный
Осмонда. Очень удивительно. Папа был так бледен!
Эдме. Ему сегодня вечером нездоровилось.
Осмонда. Но как же ты его отпустила?
Эдме. Ты же знаешь, твой отец все равно сделает по-своему. Но речь сейчас не о том. Я собираюсь раз и навсегда решить вопрос с Мегалем.
Осмонда. Нет такого «вопроса».
Эдме. Давай не придираться к мелочам. У меня нет никаких возражений против того, чтобы девочки иногда заходили к нам, но мне не хотелось бы, чтобы ты поднималась туда.
Осмонда. Короче, ты мне не доверяешь; ты не понимаешь, что если бы такая опасность существовала, твои сомнения только усугубили бы ее.
Эдме. При чем здесь опасность? Просто я считаю твое поведение в данной ситуации неподобающим, вот и все.
Осмонда. А что думает по этому поводу папа?
Эдме. Твой отец не отдает себе отчета…
Осмонда. То есть у него нет той предвзятости, что у тебя.
Эдме. Какой предвзятости, о чем ты говоришь?
Осмонда. Направленной на то, чтобы унизить меня, ранить, причинить боль. Вот и сейчас ты меня выставила на смех перед этим господином.
Эдме. Ясно, что когда человек так занят собой, ему всюду мерещатся обиды и злые умыслы. Если бы ты уделяла другим десятую долю того внимания, какое ты уделяешь своей драгоценной особе…
Осмонда. Я не эгоистка.
Эдме. Это что-то новое.
Осмонда. Во всяком случае — не такая эгоистка, как ты. Ты ни во что не вкладываешь душу. А это, по-моему, главное. Качество человека определяется не тем, что он заседает в комитетах, руководит мастерскими для работниц или вяжет носки. В тебе нет доброты, и, во всяком случае, ты не лучше меня. Достаточно видеть, как ты разговариваешь с больными: никогда не улыбнешься. Все твои старания — это… это…
Эдме. Продолжай.
Входит Клод.
Клод (Осмонде). Ты еще здесь? Послушай, дорогая, будь так добра, приготовь мне чаю, я окоченел… У Форстмейера такой холод!
Эдме. Уверена, что вы ни к чему не пришли.
Клод. Мы беседовали.
Эдме. Именно… (Осмонде.) Вскипяти, разумеется, на спиртовке. (Осмонда выходит.)
Клод. Он еще долго оставался после моего ухода?
Эдме. Несколько минут. (Неловкое молчание.)
Клод. И Осмонда все время была здесь?
Эдме. Нет.
Клод. Наверное, если бы я знал, что все так сложится…
Эдме. Теперь ты видишь, что я была права.
Клод. Нет, это было бы слабостью, малодушием. Но когда он заговорил о Сен-Лу… и потом, этот цинизм, поза пресыщенности, отвращения ко всему…
Эдме. Он очень болен.
Клод. Да, мне приходилось все время твердить себе, что это страдалец.
Эдме. Ты это вправду?..
Клод. Иначе, думаю, я указал бы ему на дверь. То, как он смотрел… ты заметила? Это было особенно невыносимо.
Эдме. Да… вижу.
Клод. Когда он вошел и протянул тебе руку — в первый момент мне показалось, что передо мной привидение.
Эдме. Да.
Клод. Но затем, когда он взглянул на девочку, его лицо оживилось… Это было еще страшнее.
Эдме (направляясь к двери). Осмонда! Ну где же ты?..
Осмонда (за стеной). Вода еще не вскипела.
Эдме (Клоду). Может быть, добавить тебе в чай немного коньяку?
Клод. Нет, не стоит.
Эдме (с иронией). Я забыла, ты же брал известное обязательство…
Клод. Не могла бы ты немного рассказать мне, о чем он говорил с тобой, — если тебе это не тяжело, разумеется.
Эдме (горячо). Ну, будь же требователен, подозрителен; будь мелочен: я так хочу этого!
Клод. Не понимаю, зачем это тебе.
Осмонда входит с чашкой чая, которую ставит на письменный стол.
Осмонда. Я положила тебе кусочек сахару. Пойду лягу. Спокойной ночи, папа, я надеюсь, чай поможет тебе согреться.
Клод. Спокойной ночи, дорогая.
Эдме. Пока.
Осмонда уходит. Молчание. Клод пьет чай.
Эдме. Тебе лучше?
Клод. Так что было дальше?
Эдме. Дальше… дальше произошло вот что… Клод, я так нуждаюсь в тебе. Надо, чтобы ты мне помог. Ты должен мне помочь. Меня стала мучить страшная мысль… Избавь меня от нее!.. Конечно, мы говорили о прошлом. Нельзя укорять нас за это. Было так странно. Словно все случилось вчера… словно эти двадцать лет не в счет. И однако он умирает, а я… Оказывается, он был гораздо несчастнее, чем я могла тогда предположить. Он не только страдал; он отчаялся. Вот почему он стал вести ту жизнь, которая сейчас оборачивается гибелью. Во всяком случае, он так считает. Разумеется, он может ошибаться. Но как бы то ни было… Если бы я могла быть уверена, что поступила правильно, признавшись тебе во всем! Но он утверждает… О нет, не может быть, это было бы слишком…
Клод. Чего не может быть?
Эдме. Он говорит, что я испугалась… что у меня не хватило духу решиться на жизнь с ним, и что я открылась тебе, чтобы полностью связать себя, отрезать себе всякий путь к отступлению.
Клод. Не понимаю.
Эдме. Но ведь если бы ты все узнал, простил меня — уже не могло бы идти речи о том, чтобы оставить тебя, понимаешь. Он говорит, что с твоей стороны мне нечего было опасаться, что я действовала наверняка. И это правда: я не боялась тебя. Вот что было ужасно. (С растущей горечью.) По сути в тот вечер я говорила с тобой не как с мужем.
Клод. Эдме!
Эдме. В этом — причина всего. Если бы ты был мне по-настоящему мужем, если бы любил меня, как любят жену, силою всего лучшего и худшего, что есть в человеке…
Клод. Худшего?
Эдме. Ты знаешь, что в этом случае я бы тебе не изменила.
Клод. Ты просто теряешь рассудок…
Эдме. Сейчас в твоем голосе — фальшь.
Клод. Доверие, которое ты мне оказала…
Эдме. Доверие!.. Чем больше любишь, тем делаешься подозрительнее.
Клод. Для натур, подобных нашим…
Эдме. Прежде всего, ты не имел права отягощать меня «прощением», которое тебе ничего не стоило.
Клод. Я не имел права защитить тебя от тебя самой?
Эдме. Это все слова. Ты был судьей и — заинтересованной стороной. Но не потому, что любил меня, нет. Не возражай; …допустим, ты меня любил… во Христе. Но ведь дело было не только во мне.
Клод. Остальное было не важно.
Эдме. А паства, а твой авторитет? Брось, сейчас ты не вполне отдаешь себе отчет: ведь в случае нашего разрыва скандал…
Клод. Он затронул бы только тебя.
Эдме. Ты не можешь думать так всерьез. Но главное… самое главное… возник такой изумительный повод развернуть свой евангелический дар…
Клод (выпрямился, бледный). Замолчи.
Эдме. А! Я вижу, ты понял.
Клод. Замолчи… Ты все во мне разрушила.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Та же декорация. Франсис, сидя за столом, выписывает рецепт. Клод — в кресле, он погружен в глубокое раздумье.
Франсис. В общем, это нервное переутомление; стоит попринимать укрепляющее.
Клод. Успокой маму; правда, я не понимаю, как можно так переживать из-за подобной ерунды.
Франсис. Видишь ли, все дело в болезни, унесшей отца. Но тут ничего похожего. (Встает.) Вот. Два раза в день по ложке перед основной едой. А теперь, милый, мне пора бежать.
