Август Стриндберг - Фрекен Жюли
Жан. Да, но будьте сами-то человеком! Сами на меня плюете, а не даете утереться – об вас!
Фрекен. Помоги мне, помоги. Только скажи – что мне делать? Куда деваться?
Жан. Господи Иисусе, если б я знал!
Фрекен. Я рехнулась, я с ума сошла, но неужто же мне нет никакого спасения!
Жан. Оставайся тут и успокойся! Никто ничего не знает!
Фрекен. Нельзя! Люди знают! Кристина знает!
Жан. Ничего они не знают, они б даже и не поверили!
Фрекен (запинаясь). Но ведь это может повториться!
Жан. Верно!
Фрекен. А последствия?
Жан (испугавшись). Последствия! И где была моя голова! Да, тогда только одно – подальше отсюда! Сейчас же! Я с вами не еду, не то все пропало, езжайте одна – куда угодно!
Фрекен. Одна? Куда? Не могу!
Жан. Надо! И скорей, пока не вернулся граф! Останетесь – сами знаете, что из этого выйдет! Кто однажды согрешил, станет рабом греха… И будет все смелей и смелей, и глядишь – попался! Скорей уезжайте! А после напишете графу и покаетесь во всем, только меня не выдавайте! Сам он не догадается! Да и не очень-то ему надо дознаваться!
Фрекен. Я еду, если вы со мною!
Жан. С ума вы, что ль, сошли? Фрекен Жюли удрала с лакеем! Послезавтра газеты все пропечатают, и графу этого не пережить!
Фрекен. Не могу я ехать! И остаться не могу! Помоги! Я устала, я так безмерно устала… Приказывай! Подтолкни меня! Я уж ни думать, ни действовать больше не могу!..
Жан. Видите, какие вы скоты! И зачем только пыжиться и носы задирать, будто вы творцы мирозданья! Ладно! Приказываю! Идите к себе, оденьтесь. Захватите денег на дорогу и спускайтесь обратно!
Фрекен (тихо). Пойдем со мной!
Жан. В вашу комнату? Ну вот, опять вы с ума сходите! (Секунду помедлив.) Нет! Живо идите! (Выводит ее за руку со сцены.)
Фрекен (на ходу). Жан! Не надо так со мной говорить!
Жан. Приказ – всегда грубость! Пора и вам это узнать! Пора!
Жан один. Он испускает вздох облегчения; садится к столу; вынимает блокнот и перо; вслух что-то подсчитывает; затем немая мимическая игра, пока не входит Кристина. Она приоделась, собирается в церковь, в руке у нее манишка и белый галстук.
Кристина. Господи Иисусе! Ну и картина! Что это вы тут делали?
Жан. А-а, это фрекен людей зазвала. Ты что – так спала крепко? Неужели не слыхала ничего?
Кристина. Спала как убитая!
Жан. И уже для церкви разрядилась?
Кристина. И-и! А ведь и ты обещался со мной нынче к исповеди пойти!
Жан. Что верно, то верно! Ты уж, гляжу, мне и облачение принесла! Иди-ка сюда! (Садится.)
Кристина прилаживает на нем манишку и белый галстук. Пауза.
(Говорит сонно.) Какое сегодня Евангелие?
Кристина. Да будто б про усекновение главы Иоанна Предтечи [23]!
Жан. Ух, это такая тягомотина! Ой, не царапайся! Ах, как спать хочется, как хочется спать!
Кристина. И чего это ты всю ночь-то не ложился? Аж зеленый весь.
Жан. Я тут сидел и беседовал с фрекен Жюли.
Кристина. А ей и невдомек, как полагается прилично себя вести!
Пауза.
Жан. Послушай-ка, Кристина!
Кристина. Ну, чего?
Жан. Да просто удивления достойно, как подумаешь… Она!
Кристина. Что – удивления достойно?
Жан. Да все!
Пауза.
Кристина (видит на столе стаканы с остатками вина). Так вы тут вдвоем выпивали?
Жан. Да!
Кристина. Фу-ты! А ну глянь-ка мне в глаза!
Жан. Да!
Кристина. Неужели же? Неужели?
Жан (подумав). Да! Именно!
Кристина. Ух! Вот уж не гадала! Нет! Ух!
Жан. Ты ведь меня к ней не ревнуешь?
Кристина. К ней-то! Да будь это Клара или Софи – уж я б тебе глаза повыцарапала! Такие дела. А почему – и сама не знаю. Ух, гадость-то какая!
Жан. Ты что – злишься на нее?
Кристина. Да на тебя же! Нехорошо, ах как нехорошо! Бедная! Нет, знаешь что! Не хочу я больше жить в этом доме, если тут не уважают собственных хозяев.
Жан. А за что их уважать-то?
Кристина. Да, скажи-ка, ты ведь у нас больно хитер! Небось и самому служить неохота тем, которые себя ведут неприлично? А? Даже стыдно, как я погляжу.
Жан. Да, но ведь это для нас утешенье, что другие ничуть нас не чище!
Кристина. Ничего не утешение; ведь если уж они не чище, так зачем и стараться-то почище стать. И про графа подумай! Сколько он, бедный, в свое время горя натерпелся! Нет, не хочу я больше оставаться в этом доме. Да вдобавок с таким, как ты! Добро бы еще с королевским фогтом; добро бы с кем почище…
Жан. Это еще что?
Кристина. Да! Да! Не так уж ты и плох, конечно, но нельзя же равнять людей со скотиной! Нет! Я этого никогда не забуду! Фрекен! Гордая фрекен, так всегда не любила мужчин, я уж думала, она вовек ни с кем и не будет… и вот на! Дианку бедную пристрелить хотела за то, что та с дворовым кобелем снюхалась! И надо же! Нет, не останусь я тут и к двадцать четвертому октября уберусь отсюда.
Жан. Ну а дальше что?
Кристина. Да, коли уж об этом речь зашла, пора бы тебе приискать себе что-нибудь, раз мы собираемся пожениться.
Жан. Чего приискивать? Другого такого места мне женатому не видать.
Кристина. Уж это само собою! Но можно в швейцары наняться или сторожем куда-нибудь на фабрику. На казенных хлебах не больно разъешься, зато вернее они, да и пенсия жене и детишкам положена…
Жан (поморщившись). Все это прелестно, но не в моем это духе – заранее думать о смерти ради обеспечения жены и детей. Признаться, у меня виды поинтересней.
Кристина. Виды! Скажите! У тебя небось и обязанности есть! Вот и подумай про них!
Жан. Не зли ты меня этими своими разговорами про обязанности. Без тебя знаю, что мне надо делать! (Прислушивается.) У нас еще будет время обо всем потолковать. Иди собирайся, и пойдем вместе в церковь.
Кристина. Кто там ходит наверху?
Жан. Не знаю. Может, Клара?
Кристина (уходя). Не граф же это, неужели же он вернулся – и чтоб никто не слыхал.
Жан (испуганно). Граф? Нет, не может быть, он бы сразу позвонил.
Кристина (уходя). Ох, Господи! Ну и дела.
Уже взошло солнце, осветило макушки деревьев; постепенно свет разливается и входит в окна. Жан идет к дверям и подает знак. Фрекен входит, она в дорожном платье, несет птичью клетку, прикрытую платком, и ставит ее на стул.
Фрекен. Ну вот, я готова.
Жан. Тс-с! Кристина проснулась!
Фрекен (всю последующую сцену она очевидно нервничает). Не догадалась?
Жан. Ничего не знает! Господи, что у вас за вид!
Фрекен. Что такое? Какой вид?
Жан. Вы бледная как смерть, и – прошу прощенья-с, но у вас лицо грязное.
Фрекен. Так надо умыться! (Идет к умывальнику, умывается.) Дай мне полотенце! О! Уже и солнце встало!
Жан. И ночному троллю пришел конец!
Фрекен. Да, это все были его проделки! Но послушай меня, Жан! Едем вместе, у меня теперь есть средства!
Жан (неуверенно). И достаточные?!
Фрекен. Достаточные – для начала! Едем вместе, одна я не могу сегодня ехать. Подумай – праздник, переполненный вагон, толчея, и все будут глазеть на меня. И надо торчать на станциях, когда поскорее улететь хочется. Нет, не могу, не могу! И еще воспоминанья. Детские воспоминанья об этом празднике. Церковь убрана зеленью – березовыми ветками и сиренью. Потом обед за праздничным столом. Родственники, друзья. Вечер в саду, танцы, музыка, цветы, игры! Ох! Бежишь, а воспоминанья следуют за тобой в багажном вагоне, и раскаянье, и угрызения совести!
Жан. Хорошо, я еду. Но немедля, пока не поздно. Сейчас же!
Фрекен. Тогда собирайтесь. (Берет в руки клетку.)
Жан. И никакого багажа! Не то мы погибли!
Фрекен. Да, никакого. Только то, что можно взять в купе.
Жан (берется за шляпу). Но что это у вас такое?
Фрекен. Это просто мой чижик! Я его не могу бросить!
Жан. Ну и ну! Тащить с собой птичью клетку! Да вы с ума сошли! Оставьте вы ее!
Фрекен. Единственное, что я беру с собою из дому; единственное живое существо, привязанное ко мне, ведь даже Диана предала меня! Не будь таким жестоким! Позволь мне взять его с собой!
