Эдвард Радзинский - 104 страницы про любовь
Ну отпусти меня, ну я не хочу с тобой быть.
ЕВДОКИМОВ. Ну что ты… Ну не плачь… Не надо.
НАТАША. А я не плачу.
ЕВДОКИМОВ. Ну, перестань, Наташка.
НАТАША (сквозь слезы). А еще говорил… А сам…
ЕВДОКИМОВ. Ну не плачь, милая.
НАТАША. Я не плачу. А еще говорил: я твой друг… Какой ты мне друг, если ты так, с ходу поверил.
ЕВДОКИМОВ. Успокойся.
НАТАША. Над другими смеешься. А сам смешнее всех. В миллион раз! Вот в миллион миллионов раз!
ЕВДОКИМОВ. Ты хочешь сказать, в миллиард?
НАТАША. Все равно я с тобой не пойду никуда! И песня мне твоя не нужна. Ну пусти меня… Ну…
ЕВДОКИМОВ. Только ты не плачь.
РАДИО. Следующая станция "Добрынинская".
НАТАША. Убери, пожалуйста, свои руки. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался…
Интересно, когда я придумывала эту шутку… вот точно знала, что ты в нее поверишь! Все боялась и знала!
ЕВДОКИМОВ. И ты ни с кем не целовалась?
НАТАША (почти срадостью). Целовалась!
ЕВДОКИМОВ. Врешь.
НАТАША. Клянусь!
ЕВДОКИМОВ. С кем?
НАТАША. С летчиком!
ЕВДОКИМОВ. Зачем?
НАТАША. Нужно было!
ЕВДОКИМОВ. Зачем нужно было?
НАТАША. Этого ты не поймешь! За тысячу лет! Потому что ты эгоист! Понятно? Я его поцеловала… за то, что он человек. Мы с ним два раза горели! Он - человек!.. И те, с кем мы горели, - тоже были люди! Я их привязала ремнями, и они сидели тихие, как огурчики! (В порыве уничтожения.) Все люди! Один ты эгоист! Отпусти меня!
ЕВДОКИМОВ. Нет. А я ремнями никогда не привязываюсь в самолетах. Ясно?
НАТАША. Думаешь, смелый? Вот когда-нибудь тебя так шлепнет - ух! (Даже засмеялась отярости.) Пусти!
ЕВДОКИМОВ. Ладно. Буду привязываться ремнями.
НАТАША. Не смешно.
ЕВДОКИМОВ. Наташка, посмотри на меня.
НАТАША. Не хочу я на тебя смотреть. И откуда ты такой появился?
РАДИО. Следующая станция "Октябрьская"… Следующая станция "Курская"…
Следующая станция
"Комсомольская"…
НАТАША (она немного отошла). Целое кругосветное путешествие.
ЕВДОКИМОВ. Может, выйдем?
НАТАША (глядя на часы). Нет, почти ничего не осталось… Знаешь, я ужасно проголодалась от всех этих объяснений. Ненавижу объяснения…
ЕВДОКИМОВ. Ты хочешь уйти?
НАТАША. Нет… У меня вчера была зарплата. Хочу пригласить любимого мужчину в ресторан.
ЕВДОКИМОВ. Спасибо.
НАТАША. Хорошо быть мужчиной. Я бы, наверное, десять лет жизни отдала… чтобы быть мужчиной!
Затемнение.
Аэропорт. Угол зала у окна. Здесь днем торговал буфет, но сейчас буфет закрыт. И оттого угол зала почти не освещен: он пуст и темен. Свет - только от фонаря из окна.
Два пустых "стоячих" столика. Прислонясь к подоконнику, стоит НАТАША, рядом у столика - ЕВДОКИМОВ. Методичный голос радиодиктора передает объявления.
РАДИО. Вылет самолета, следующего рейсом пятьсот восемьдесят шесть Москва - Хабаровск, задерживается на один час по техническим причинам. Прибывший рейсом шестьсот тринадцать Тбилиси - Москва пассажир Цихмиладзе, просьба зайти в коммерческий склад… Пассажиры, вылетающие рейсом четыреста пятнадцать Москва - Сочи, просьба пройти на посадку…
НАТАША. Мне пора.
ЕВДОКИМОВ. Посмотреть, как ты будешь взлетать?
НАТАША. Нет. Это будет не скоро…
Молчание.
Да, так и забыла рассказать… как я читала. Ты знаешь, я действительно очень мало читала. Я даже не думала… (Остановилась.) РАДИО. Пассажиры, вылетающие рейсом Москва - Сочи, просьба пройти на посадку.
НАТАША. Понимаешь, нам было очень легко… сначала… за это нужно расплачиваться. Дальше нам будет все тяжелее, тяжелее… потому что я хочу уважения. А я его, в общем, не заслужила… а я его хочу… потому что… ну я… я хорошо к тебе отношусь.
Если бы я хуже относилась… я бы могла…
Молчание.
А сегодня я точно поняла… ты никогда не будешь… так ко мне относиться, как я хочу. Я всегда буду, в общем, чуть-чуть случайной…
ЕВДОКИМОВ. Ты дурочка… "в общем"…
НАТАША. Ну вот, мы так все время: "Дурак, дурочка…", и больше ничего не можем сказать.
Молчание.
А опыт будет… опасный?
ЕВДОКИМОВ. Чепуха. Прокрутим одну машину - и порядок.
НАТАША. Я почему-то думала - опасный. Мне всегда лезут в голову какие-то глупые мысли…
ЕВДОКИМОВ. Когда ты вернешься, у нас как раз будет вечеринка… по случаю отъезда на "Альфу". Я тебя познакомлю с моими друзьями… Только не надо…
НАТАША. Нет, нет, я не буду плакать. Я - все… Скажи только одну вещь: ну зачем я тебе нужна? Ведь тебе никто не нужен! Ты сам сильный!
ЕВДОКИМОВ (вытирая ей лицо). Ну что ты, Наташка.
НАТАША. Молчи. Я все равно буду плакать, наверное… Просто есть дни, когда все время плачешь. Глаза на мокром месте.
РАДИО. Бортпроводницу Александрову Наталью Федоровну просят пройти к самолету.
НАТАША. Дай я хоть немного попудрюсь. Что-то я вообще сегодня несдержанная.
Опять погорела выдержка. (Вдруг.) Поцелуй меня… еще… еще, ладно?
ЕВДОКИМОВ (целует ее в мокрое лицо и шепчет). У тебя невероятные волосы. Я каждый раз удивляюсь, какие у тебя волосы.
НАТАША. Тихо, Эла, тихо… На нас все время смотрят.
ЕВДОКИМОВ. Пусть смотрят. (Опять шепчет какую-то чепуху.) На нас целый день смотрят. На нас всю жизнь смотрят… У тебя абсолютно золотые волосы.
НАТАША. Да, у меня лучшие волосы в СССР.
ЕВДОКИМОВ. Я напишу стихи о твоих волосах. Сентиментальные стихи о твоих волосах.
НАТАША (счастливо). Выдержка, Эла, выдержка…
РАДИО. Бортпроводницу Александрову Наталью Федоровну просят срочно пройти к самолету.
НАТАША. Я побежала, Эла.
ЕВДОКИМОВ. Давай, Александрова.
НАТАША. И пошустрее там с твоими машинами. Чтобы девушка могла тобой гордиться…
Салютик, Эла.
ЕВДОКИМОВ. Салютик, Наташа.
Затемнение.
Комната в НИИ. За столом- ГАЛЯ. Входит ЕВДОКИМОВ, просматривая на ходу "Вечерку".
ЕВДОКИМОВ. Первоклассное объявление: "Сто семьдесят пятая школа покупает скелет для ботанического кабинета. С предложениями о скелетах обращаться по телефону 221-32-05. До четырех часов". Загнать бы скелетик.
Молчание.
ЕВДОКИМОВ, усаживаясь за свой стол, напевает.
Звонок телефона. (Берет трубку.) Семенов вышел… Знаете, я не в курсе… (Кладет трубку.) К нам рвется некий "корреспондент Владыкина". К чему бы это?
ГАЛЯ (механически). Я думаю, к дождю…
ЕВДОКИМОВ. Да, Семенов объявил… что тебя окончательно освободили от "Альфы"…
ГАЛЯ. Я знаю.
ЕВДОКИМОВ (напевает). "Эх, разрядушка, бухнем, а реакция сама пойдет…" ГАЛЯ. Это даже к лучшему. У меня будет свободная среда. Ты знаешь, в среду в шахматном клубе… (Остановилась, помолчала, небрежно.) А я вчера вечером ездила на "Альфу".
ЕВДОКИМОВ. Чего это вдруг?
ГАЛЯ. Семенов посылал за режимами.
ЕВДОКИМОВ. Красиво там, да? Белые березы… "Эх, разрядушка, бухнем…" ГАЛЯ. У меня там была уйма свободного времени. Я там… разглядела…
Молчание.
ЕВДОКИМОВ. Видишь ли… Мы с Владюшей с самого начала знали, что тебе не разрешат… И поэтому…
ГАЛЯ (небрежно). Евдокимыч, это все довольно рискованно…
ЕВДОКИМОВ. Да, есть кой-какой процент. (Читая газету.) "Киностудия покупает седые волосы и французские зажигалки…" ГАЛЯ. Я даже думаю, что в двух случаях из четырех… вы кувырнетесь?
ЕВДОКИМОВ. Отличное слово "кувырнетесь"!
Молчание.
Да, ты заметила, там на березах невероятное количество грачей? Миллиард грачей.
Они так орут, точно у них круглый день идет совещание.
Звонок телефона. (Берет трубку.) Семенов не приходил… Нет, не знаю. (Кладет трубку.) Опять безутешная Владыкина. Чтобы к нам пройти, нужно заполнить тысячу заявок.
ГАЛЯ. Да, вы здорово меня провели. Вы и Семенова, наверное, так же провели. Он такой спокойный ходит. Вы, ребята, - молодцы.
Молчание. Далекие разряды.
Слушай, если говорить серьезно, Владик из нас всех… из всего выпуска… самый "сильный", да?
ЕВДОКИМОВ. Да.
ГАЛЯ. Ты помнишь, как его любил шеф? Он просто с ума от него сходил.
ЕВДОКИМОВ. Он сходил.
ГАЛЯ. Евдокимыч, не нужно его брать на "Альфу".
Звонок телефона. ЕВДОКИМОВ не подходит.
Слушай, он не поедет на "Альфу"!
ЕВДОКИМОВ. Поедет.
Телефон звонит безостановочно. ЕВДОКИМОВ не подходит.
Опять этот корреспондент. Я просто умру от этого трагического корреспондента.
В дверь просовывается голова ФЕЛИКСА.
ФЕЛИКС. Здравствуйте, отцы! Есть информация, что вы завтра уезжаете.
ЕВДОКИМОВ. Все правильно, Топтыгин.
ФЕЛИКС. Есть информация, что у вас сегодня вечер по случаю этого радостного события.
ЕВДОКИМОВ. И это точно.
ФЕЛИКС. Вот, все я знаю… Где Семенов? Его разыскивает какой-то корреспондент.
ЕВДОКИМОВ. Семенов на "модели".
ФЕЛИКС исчезает. Разряды.
Да, мы здорово выросли. Может быть, пройдет время - и этот опыт будет считаться классическим.
