Марсель Ашар - Дура
Севинье. Что она, на самом деле очень хороша?
Жозефа. О-ля-ля!
Севинье. Однако инспектору Кола вы сказали: «Она ничего себе. Смотря на чей вкус».
Жозефа. На мой вкус тоже. А глаза! Мой отец говорил, что они так горят, что можно трубку раскурить!
Севинье. Да?
Жозефа. А Мигель однажды сказал хорошую пословицу про ее глаза… Как это… «женские ресницы — то занавес тяжелый, то веер кружевной».
Севинье. Неужели?
Жозефа. Мадам — это личность. Даже эта шлюха кухарка говорит про нее, что она экстракласс!..
Пауза.
Севинье. А мсье?
Жозефа. Что — мсье?
Севинье. Как — что мсье?! Вы что, моего вопроса не понимаете?
Жозефа. Мсье тоже что надо. Естественно.
Севинье. Он тоже экстракласс?
Жозефа. Конечно. (Поправляясь.) Хотя держится так, что к нему не очень подступишься.
Севинье. Вы пишете, Морестан?
Морестан. Все пишу, господин следователь. Все!
Жозефа. Но никогда ни одного замечания. Я даже однажды ему сказала: «Не может быть, мсье, чтобы вы настолько были мною довольны!»
Севинье. И что он ответил?
Жозефа (делая вид, что не помнит). Не помню сейчас, что-то в своем духе, как они обычно говорят.
Короткая пауза.
Севинье (смотря в бумаги). У вас и Остоса выходные дни были в один и тот же день?
Жозефа. Нет, у меня был в среду, а у него — в четверг. Кому-то одному надо было оставаться.
Севинье. С начала вашей связи и примерно в течение года вы каждую среду ходили вечером в кино или на танцы.
Жозефа. О! Каждую среду!..
Севинье. Каждую среду. Одна или с подругой, но каждую среду.
Жозефа (агрессивно). А что, я не имею права, что ли?
Севинье. В сентябре Мигель Остос уехал в отпуск в Пиренеи. А вы остались в имении.
Жозефа. Точно.
Севинье. В октябре все вернулись в Париж. И с тех пор каждую среду вы проводили вечер у себя в комнате.
Жозефа. О! Каждую среду!..
Севинье. Каждую среду! Настолько, что даже Остос, несмотря на свою ревность, — я цитирую показания кухарки…
Жозефа (автоматически). Опять она за свое…
Севинье (читает). «Остос говорил Жозефе: Проветрись, дорогая, а то стала как паровая котлета».
Жозефа (смеясь). Опять кухонные словечки! Мигель даже не знал, что такие котлеты бывают!
Долгая пауза.
Севинье (смотрит на нее, неожиданно Морестану). Введите свидетеля Боревера.
Жозефа (в смятении). Как? Сюда придет мсье?
В соответствии с полученными указаниями Морестан приводит в порядок бумаги на столе, делая это с преувеличенным усердием; он оттягивает время.
Севинье (притворно равнодушно, мимоходом). У вас будет очная ставка. (Погружается в досье.)
Жозефа (ее смятение растет). Но при чем тут он?
Севинье. Ну! Что вы возитесь, Морестан!
Морестан (не торопясь). Сейчас, господин следователь.
Жозефа (инстинктивно бросается к окну посмотреть на себя, как в зеркало, почти в лихорадке). На кого я похожа! Нос блестит, под глазами круги, надзирательницы у нас отобрали все: и пудру, и помаду… (Как может, поправляет прическу.) Одна забрала даже мой розовенький шарфик, он мне так шел. Боялась, что ли, что я на нем повешусь, дрянь!
Жозефа (оборачивается и понимает, что все трое мужчин внимательно за ней следили). А!
Морестан выходит.
Севинье. Говорил я вам, что не пройдет и пяти минут, как я узнаю его имя!
Жозефа (не отвечая). Накину пальто. Меньше буду похожа на прислугу.
Адвокат Кардиналь помогает ей надеть пальто.
Спасибо. (К Севинье.) Господин следователь, я вас презираю, презираю всей душой. Этого я еще никому никогда не говорила!
Вихрем врывается Мари Доминик Боревер, несмотря на то, что Морестан пытается ей помешать. Она красива, изысканно одета. Жозефа не преувеличила ее достоинств.
Мари Доминик. Мы пришли, господин следователь!
Морестан (пытается ее урезонить). Мадам, я повторяю вам, что вас господин следователь пригласит позднее!
Мари Доминик. Вы его не так поняли!
Морестан. Прошу вас, мадам!
Кардиналь (пользуясь переполохом, говорит своей подзащитной полушепотом). Следователь идет на все, чтобы вам помочь! А вы его оскорбляете!
Жозефа (удивленно). Вы так считаете?
Кардиналь. Клянусь вам! Перед вашим приходом он почти мне в этом признался!
Севинье (бросает взгляд в его сторону). Хм!
Входит Боревер. Он, как и его жена, очень элегантен, выражается в высшей степени изысканно и даже вычурно. Но в этом нет нарочитости — его поведение естественно. Он породист, флегматичен, пресыщен.
Мари Доминик. Разумеется, господин следователь, вы будете допрашивать моего мужа в моем присутствии?
Севинье. Боюсь, что нет, мадам.
Мари Доминик. Что вы можете ему сказать такого, чего бы я не должна была слышать?
Севинье (холодно). Мадам, в этом кабинете вопросы задаю я. Приношу вам свои извинения, но прошу вас удалиться.
Мари Доминик (мужу). Вы слышите, Бенжамен?
Боревер. Слышу, моя дорогая.
Мари Доминик. И это вся ваша реакция?
Боревер. Полагаю, что господин следователь мог бы дать себе труд быть более любезным. Но, вероятно, подобные тонкости представляются ему излишними.
Жозефа (к Севинье, к которому она, начиная с этого момента, обращается доверительно). Потрясающе, а? Половину не понять из того, что он говорит.
Севинье (к Мари Доминик). Не волнуйтесь, мадам, я скоро и вас допрошу.
Мари Доминик (высокомерно). Вы меня допросите?
Севинье. И могу почти пообещать вам, что ваш муж не будет при этом присутствовать.
Мари Доминик. Сколько таинственности вокруг пустяка!
Севинье. Не такого уж пустяка, как вам представляется, мадам.
Мари Доминик (гневно). И это все из-за вас, Жозефа!
Жозефа (вяло). Вроде, так.
Мари Доминик (с горьким упреком). А я, Жозефа, так к вам хорошо относилась!
Жозефа. Я не виновата в том, в чем меня обвиняют!
Севинье (нетерпеливо). Морестан, проводите мадам Боревер.
Мари Доминик. Сколько времени, вы полагаете, мне придется ждать?
Севинье. Точно не знаю, мадам. Представьте себе, что вы у парикмахера, и кого-то приглашают без очереди.
Мари Доминик (в ярости). Справедливость! Пустой звук! (Выходит.)
Боревер. Могу я сесть? Безумно утомлен.
Севинье. Прошу вас. (Жозефе.) И вас тоже. (Бореверу.) Простите, но вначале — пустые формальности. Ваше имя, фамилия, род занятий?
Боревер. Боревер, Бенжамен, банкир, улица Фэзандери, сто двенадцать бис.
Жозефа (не обращая ни на кого внимания, Бореверу, с чувством). Мсье так похудели! Как вы похудели! (В течение всего действия она будет произносить слово «мсье» таким тоном, как будто она говорит «мой любимый».)
Боревер. Вы тоже неважно выглядите, моя бедная Жозефа.
Жозефа. Это потому, что в тюрьме у нас отбирают и пудру и помаду.
Боревер. А я — потому что у меня отобрали виски.
Жозефа. Мсье, наверно, расстроен! Мсье ведь так любит виски!
Боревер. Не могу с вами не согласиться, для меня это большое лишение.
Севинье (до этого очень внимательно за ним наблюдавший) Позвольте напомнить вам, что вы находитесь в кабинете следователя.
Боревер. Эта подробность не ускользнула от моего внимания.
Жозефа (Бореверу, указывая на Севинье). Вы увидите. Он хороший. (Делает дружеский жест рукой в сторону Севинье.)
