Жан Ануй - Дикарка
Тард. Тогда, если позволите, я возьму с набалдашником из слоновой кости, там еще золотой ободок… Она мне как раз по руке… (Смущенно осекшись.) С виду, само собой…
Флоран (торопясь окончить дело). Превосходно. Она — ваша. Я вам ее принесу. (Выходит.)
Тард (бросается за ним с криком). Не беспокойтесь! Не утруждайте себя!.. Но Флорин уже вышел. (Упавшим голосом.) Но беспокойтесь!.. О, это смешно, зачем он себя утруждает… (Робко кричит в полуоткрытую дверь.) Да не ищите же, не надо, мне не к спеху…
Флоран (возвращается с другой тростью). Не пойму… Я вчера еще ее видел, а сейчас не могу найти. Может, возьмете пока взамен эту?
Тард (бормочет). Я объясню… Я так и предполагал, что вы не откажете… Она в моей комнате.
Флоран (рассмеявшись, подталкивает его к двери). Тем лучше. Живо идите к себе.
Тард уходит.
Тереза (после ухода Тарда). Что случилось? Почему ты его прогнал?
Флоран. Случилось вот что, Тереза. Сегодня утром я получи; анонимное письмо. Вот послушай, узнаешь этот стиль? (Читает.) «Я пишу вам письмо, потому что хочу сообщить кое-что важное насчет той, кому вы хотите дать свое имя…»
Тереза. Ну и что?
Флоран. Письмо принес мальчик из буфета при вокзале, где отправитель ждал встречи со мной. Ты сама понимаешь, что я только посмеялся, над этим посланием. Но так как я не хотел, чтобы кто-нибудь тебе докучал, я послал на вокзал Гартмана. Он обнаружил там твою приятельницу из оркестра — девушку, что играла на второй скрипке, и, по-моему, сделал очень умно, приведя ее сюда. Хочешь с ней поговорить или хочешь, чтобы я сразу отправил ее восвояси?
Тереза. Хочу с ней поговорить.
Флоран. Прекрасно. Сейчас я ее приведу. (Уходит.)
Гартман (подходит к Терезе). Обнаружив эту девушку в привокзальном буфете, я проявил некоторую нескромность. Я не отправил ее домой, как мне поручил Флоран, а напоил ее и задал ей кое-какие вопросы.
Тереза смотрит на него.
Впрочем, ничего особенного она мне не сказала, но только у меня создалось впечатление, что не она сама придумала всю эту историю с анонимным письмом. Кто-то вызвал ее сюда. (С улыбкой смотрит на Терезу и вдруг берет ее за плечи.) Тереза, вы уверены, что не собираетесь совершить сейчас большую глупость?
Тереза (вырываясь). Я не понимаю, о чем вы. Оставьте меня.
Гартман. Милая моя Тереза! Посмотрите мне прямо в глаза. Я не знаю в точности, какой злой дух одолевает вас в данную минуту. Но кое о чем догадываюсь. Не пожимайте плечами, может статься, в один прекрасный день вы поймете, что в здешнем доме я один имею право вести с вами такой разговор.
Тереза вырвалась от него.
(Вновь берет ее за руку; ласково, но твердо.) Тереза, вы любите Флорана. Это правда. И это главное. Ваше счастье — перед вами. Ухватитесь же за него обеими руками и выкиньте из головы все эти глупые бредни.
Тереза. Это не глупые бредни…
Гартман. Глупые, дружок… Я умышленно назвал их так. Я хотел вывести вас из себя… Послушайте меня, Тереза… Если вам хоть раз будет больно в этом доме не оттого, что вы порезали палец или ушибли локоть, или если вы хоть раз заплачете не оттого, что чистите лук, — все это будут бредни, горести, высосанные из пальца… Вы забыли, что находитесь в обители счастья, где горестям места нет… Владелец этой обители приоткрыл вам навстречу дверь. Не делайте глупостей. Входите не мешкая.
Тереза. Я не хочу вас слушать, вас и ваши красивые слова. И вообще, чего вы суете нос, куда не надо? Что вам за охота путаться в чужие дела? Неужели вы не можете оставить меня в покое?
Гартман (улыбаясь). Оставить вас в покое, Тереза? За шесть дней я не сказал с вами двух слов…
Тереза. Еще бы, вы сидите и попыхиваете своей трубкой, разве я не вижу, что вы все замечаете, все наматываете ус. Это мои горести, вот и оставьте их мне. Расхлебывайте лучше свои, если они у вас есть.
Гартман (держа ее за плечи, испытующе глядит на нее.) Я старый эгоист, Тереза, на моих глазах погибло не мало людей, а я пальцем не шевельнул, чтобы им помочь. Но, как видно, вы пришлись мне по душе, потому что на сей раз я считаю слишком нелепым безучастно глядеть, как вы спасаетесь от своего счастья.
Тереза (вырывается от него). О, как вы все противны мне вашей болтовней о счастье! Можно подумать, что на свете куда ни глянь — всюду одно счастье! Ну так слушайте. Да, я хочу спастись от этого счастья. Да, я не хочу, чтобы оно меня сожрало живьем. Я хочу по-прежнему мучиться, страдать, вопить от боли! Чудеса в решете — верно? Вам этого не понять — верно?
Гартман (тихо). Откуда вам это знать, Тереза?
Входит Флоран с Жанеттой.
Флоран. Войдите, мадемуазель. Вот твоя подруга, Тереза. Мы оставим вас вдвоем.
Тереза. Нет, не уходи.
Женщины пристально смотрят друг на друга.
(Наконец, нарушает молчание.) Ну, чего же ты — говори. Ты прислала анонимное письмо. Ты хотела говорить — говори. Что ты хотела сказать?
Жанетта молчит.
Может, хочешь остаться с ним вдвоем? Тебе небось стыдно при мне? Ладно, я выйду.
Флоран (удерживает ее). Нет, Тереза. Теперь мой черед тебя удержать. Ты должна остаться. Я не хочу ничего слушать без тебя.
Тереза. Ты же видишь, она боится. При мне она не станет говорить.
Флоран. Ну что ж, не станет так не станет. Да и так ли уж необходимо, чтобы она говорила?..
Тереза. Да. Я хочу. Пусть скажет то, что собиралась сказать. Я хочу, чтобы ты знал все, Флоран. Ну, говори же. Теперь я прошу тебя — говори. Ты что, онемела? Говори!
Жанетта. «Говори», «говори», а чего говорить-то? Говорить то, что ты велела говорить, или то, что не велела говорить?
Флоран. То есть как это?
Жанетта. Приехать я приехала, а сказать мне нечего. Ищи себе другую, милочка. (Повернувшись к Флорану.) У вас есть машина отвезти меня на станцию?
Тереза. О нет! Так дешево ты от меня не отделаешься. Думаешь, я тебя так и отпущу? Ты явилась, чтобы что-то сказать, голубушка, вот и говори.
Жанетта. Ты взбесилась, Тереза. Отстань от меня.
Флоран. Тереза, по-моему, пусть она лучше уедет.
Тереза. Нет! Я хочу, чтобы она сказала. Пусть выложит все свои гнусности, а не держит их за пазухой. Посмотрите на нее, как она вырядилась, посмотрите на ее крашеные патлы, да ей даже говорить не нужно, здесь уже запахло непотребством от нее самой, от ее дешевой пудры, от сигаретки, зажатой в зубах… Валяй, Жанетта, валяй, подружка девицы Тард, выкладывай. (Трясет ее.) Ну, чего ты ждешь, раз за этим пришла? Раз я сама тебя прошу. Боишься, что ли?
Жанетта. Не боюсь. А уж если хочешь знать, мне противно. Не хочу, чтоб на меня возводили напраслину. (Вдруг Флорану.) Может, я и завидовала, как все, что ей привалило такое счастье и вы ее увезли, но одно дело — завидовать, а другое — прийти да так вот нагадить… Это она вызвала меня.
Тереза. Дура, дура!
Жанетта. Обещала оплатить проезд да еще дать триста франков впридачу.
Пауза.
Флоран (поворачивается к Терезе). Зачем ты вызвала сюда эту девушку?
Тереза. Чтобы она поговорила с тобой.
Флоран. А что ты просила ее сказать?
Жанетта. Ох, мсье, такую мерзость…
Флоран (принужденно смеясь). Что это еще за выдумки? Что ты просила ее сказать?
Тереза не отвечает.
(Оборачивается к Жанетте, берет ее за руку.) Что должны были мне сказать? Ну скажите же наконец, раз вас просят.
Жанетта (вырываясь). Нечего мне руки выворачивать! Мне что, мне не жалко сказать, если вам так хочется… Я для этого три сотни километров отмахала… Она написала, чтобы я приехала и сказала вам, что она была любовницей Госты…
Флоран (отпускает ее). Госты…
Жанетта. Ну да, жила с любовником своей матери… Уж не посетуйте, мсье.
Флоран (обернувшись к Терезе). Это чудовищно. Зачем ты затеяла?
Тереза. Ты слышал, слышал? Уж вы не посетуйте, как говорит. Теперь что, теперь от этого толку мало, раз знаешь, что я сама вызвала ее сюда, но все равно, я хотела, чтобы она произнесла эти слова, чтобы ты услышал здесь, в своем доме, и чтобы твоя мать на портрете услышала, и все эти старые дамы, и эти кресла, и твой дом, и парк, и твои розы, и твой старый садовник, которого я ненавижу, и твои старые няньки, и твои книги, твои мерзкие книги.
