Алексей Зензинов - Поезд 666, или число зверя
Обзор книги Алексей Зензинов - Поезд 666, или число зверя
Зензинов Алексей, Забалуев В.
Поезд 666, или Число зверя
В Москву! В Москву!
«Три сестры»
Антон ЧеховПьеса-миллениум
Действующие лица:
Писатель — он же Бородач в 1993 году.
Дрюндель — он же Кракс в 1993 году.
Вовчик — он же Левый в 1993 году.
Сашка — шофер, герой 1993 года.
А также персонажи, безразличные ко времени действия:
Юля — молодая мать
Проводница
Интеллигент
Женщина
Старуха
Младенец
Действие происходит в одном и том же поезде в августе 1991 и октябре 1993 г.
* ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ *
Перегон первый. Калинов-Касымово. Ночь с 20 на 21 августа.
Закрытый занавес.
Гудок к отправлению поезда. Невнятный голос диспетчерши с сильным окающим выговором объявляет по громкоговорителю: «Скорый поезд Калинов-Москва отправляется с первого пути». Стук колес, становящийся все чаще.
Занавес открывается.
Перед зрителями коридор пассажирского вагона: купе проводницы, двери пассажирских купе, санитарный отсек в хвосте поезда. Поезд движется, и это сразу можно определить по грохоту колес на стыках, по покачиванию вагона, по отсветам огней, внезапно озаряющих полутемный коридор.
Из шестого купе выходит интеллигентного вида мужчина, идет в голову вагона и начинает вертеть ручку двери, ведущей в туалет. На звук выходит проводница.
Проводница. Напрасно дергаетесь. Пока не проедем санитарную зону, туалеты не открою.
Интеллигент продолжает вертеть ручку. Из второго купе выходит женщина и движется к проводнице.
Женщина. Скажите, мы во сколько приедем в Москву?
Проводница. Вот расписание, там все написано. (Помолчав для порядка.) В четыре утра приезжаем. Самые первые. Будете еще два часа сидеть на вокзале будете, ждать открытия метро и конца комендантского часа. (Интеллигенту.) Вы глухой или что, гражданин? Сказано, туалеты открою через десять минут. С виду интеллигентный, можешь, наверное, потерпеть. Представь, что сидишь на концерте и слушаешь музыку. Небось, высидишь до конца.
Интеллигент. Во-первых, я не глухой, да? Во-вторых, я, к примеру, руки хотел вымыть. (Продолжает крутить ручку.)
Женщина (интеллигенту). Ох, сломаете! (Проводнице.) У меня мать в первом купе, старенькая, так вы на нее время не тратьте, билеты сразу у меня спрашивайте.
Проводница. Не сомневайтесь, спросим. (Интеллигенту.) Гражданин, мне милицию вызвать? Русским языком ему сказала: туалет закрыт. Лучше пойди в купе, приготовь билет и деньги за белье. Никакого порядка не стало. Ничего, наши к власти придут, они вам кислую шерсть выщиплют.
Интеллигент, понурив голову, бредет в хвост вагона.
Проводница. Я вот, по молодости, бывало пускала таких, которым не терпится. Потом, конечно, за голову хваталась, а что толку?
Женщина. Я возьму одеяло? (Берет шерстяное клетчатое одеяло и заглядывает в первое купе). Ну, что, мама, укрыть тебя? Больше ничего не нужно?
Голос старухи. Ты только, дочка, дверь не закрывай, а там, даст Бог, доедем, куда прикажут, хоть к черту на кочергу.
Женщина. Ну, мама, скажешь, на ночь глядя.
Оставив дверь полуоткрытой, уходит. Проводница, забежав к в служебное купе, прихватывает сумочку для билетов и связку ключей и, щелкнув рукояткой на пульте, включает на полную мощность верхний свет.
Проводница. Готовим билеты и деньги за белье.
Как только она заходит во второе купе, интеллигент бежит обратно к туалету и возобновляет борьбу с замком. В этот момент дверь тамбура с грохотом распахивается, и в коридор вваливаются запыхавшиеся Дрюндель, Вовчик и Писатель. Все трое — заметно навеселе, на головах у них — солдатские дембельские фуражки, только у Вовчика она повернута козырьком назад. Писатель одет в джинсовый костюм, служивший в конце восьмидесятых — начале девяностых годов символом материального благополучия и идеологического фрондерства, и держится с независимостью и еле уловимым снобизмом, отличавшими москвича от жителей провинции.
Дрюндель и Вовчик — представители молодой, образованной провинции. На них выглаженные, чуть мешковатые костюмы отечественного покроя. Дрюндель экспансивен и говорлив, но при этом покладист, настороженно ожидает реакции собеседника и говорит с подростковой, чуть смущенной ухмылочкой. Вовчик наименее разговорчивый из всей троицы, а если говорит, то отрывисто и сверхлаконично, в телеграфном стиле, заставляя собеседника всякий раз напряженно вдумываться в смысл очередного устного послания.
Дрюндель. Ого, здесь уже двери ломают! «Сезам, откройся!» (Интеллигенту.) Между прочим, в соседнем вагоне все удобства нараспашку. Рекомендую.
Интеллигент торопливо выходит из вагона, захлопнув за собой дверь в тамбур.
Дрюндель (Вовчику). Последний раз инструктирую, Вовчик! До купе идешь самостоятельно. Подчеркиваю — самостоятельно, то есть абсолютно без нашей с Писателем помощи. Усвоил?
Вовчик. Й-й-йес! Пройду, как по нитке. Без вас. А куда идти?
Писатель. Совсем не врубается!.. Пройдешь по этой ковровой дорожке до купе, где дверь открыта.
Вовчик. Моя койка верхняя? Опухли, сынки? Дедушку в хрен не ставите? Рота, строиться! С матрацами в руках! На подоконнике!
Дрюндель. Вовчик, давай проморгайся и жми быстрей на полку. Ты уже год, как дембиль, гражданский человек, и мы с тобой зачем-то едем в Москву в фирменном поезде (смотрит на расписание) номер 666.
Вовчик. Я в курсе. А обратный маршрут? Номер, пожалуйста!
Дрюндель. Номер 999.
Проводница (выходя из купе). 665-й. Расписание читайте, если еще не до конца мозги пропили.
Писатель. Хозяюшка! Что за вульгарные намеки? Лучше скажите, на какой путь Ярославского вокзала прибывает наш комфортабельный адский состав?
Проводница. На нулевой, чтоб вы знали.
Вовчик. На нулевой? Мужики! Я сильно пьян.
Писатель (проводнице). Такое бывает?
Проводница. Не сомневайтесь, бывает. Первый путь ремонтируют, так нас перевели на запасной, а он пока что без нумерации.
Дрюндель. Зеро, братцы, как на рулетке. Ставки сделаны, жребий брошен.
Проводница. Не знаю, что у вас там сделано, а своего алкоголика бросайте на следующей станции, если хотите ехать дальше без лишних проблем.
Писатель. Сударыня, я вижу, у вас проницательный взгляд. Проводница в поезде с таким номером не может не быть в душе хотя бы отчасти Блаватской. Вы слышали когда-нибудь фразу: «В астрале нет друзей?»
Проводница. Не знаю, кто там и что астрал, а блеваться можете на вокзале, а не у меня в вагоне. Ты вот что: купил билет — предъяви, а потом займи свое место и жди, когда чай будут разносить. Тут до тебя один чеченец тоже каким-то Астралом-Асланом пугал, а у самого паспорта не оказалось. Смекнул?
Вовчик. Схватил на лету! И лечу! (Падает лицом вниз.)
Дрюндель (подхватывая Вовчика в последний момент). Слушай, мать, все будет как на картине моего любимого художника — великого русского живописца Левитана, то есть — «Вечный покой». Мы сейчас упакуемся в купе, и до Москвы вы о нас не вспомните.
Проводница. Не надейтесь, вспомним. Мне хоть дембеля, хоть генералы, а как сели в вагон — живите по правилам Министерства путей сообщения.
В коридор выходит женщина.
Женщина. Вот деньги за белье — за меня и за маму.
Голос старухи. Ой, да что ж такое? Обманула меня дочка. Завела и бросила в темный погреб. За что же, люди добрые?
Женщина (машет рукой). Не обращайте внимания. При дневном свете — нормальная, а как останется одна в темноте — как дитя малое, всякую ерунду молотит.
Вовчик (внезапно оживляясь). Рота, отбой! Пять минут побриться, подшиться!
Дрюндель. Тиха, зема, тихо! Высадят!
Подхватывает Вовчика и вместе с Писателем тащит друга в пятое купе. На шум из третьего купе выходит Юля. Писатель с ходу налетает на нее, и оба замирают друг напротив друга.
Дрюндель. Виноват, девушка! Мы, кажется, попутчики. Вы до Москвы? (Кивает на Вовчика.) Не судите строго: встреча однополчан, три товарища, три кореша. Один не рассчитал сил…
Вовчик. Мятежный парус сорван бурей! Не выношу поездов! Качает! Так куда едем? В Ригу?
