Жан-Батист Мольер - Дон Жуан или Каменный гость
Обзор книги Жан-Батист Мольер - Дон Жуан или Каменный гость
Мольер Жан-Батист
Дон Жуан или Каменный гость
Комедия в пяти действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Дон Жуан, сын дон Луиса.
Сганарель, слуга Дон Жуана.
Эльвира, жена Дон Жуана.
Гусман, конюший Эльвиры.
Дон Карлос |
} братья Эльвиры.
Дон Алонсо |
Дон Луис, отец Дон Жуана.
Франциск, нищий.
Шарлотта |
} крестьянки.
Матюрина |
Пьеро, крестьянин.
Статуя командора.
Ла Вьолет |
} слуги Дон Жуана
Раготен |
Г-н Диманш, торговец.
Ла Раме, бандит.
Свита Дон Жуана.
Свита дон Карлоса и его брата, дон Алонсо.
Призрак.
Действие происходит в Сицилии.
Действие первое
СЦЕНА ПРЕДСТАВЛЯЕТ ДВОРЕЦ
ЯВЛЕНИЕ IСганарель, Гусман.
Сганарель (с табакеркой в руке). Что бы ни говорил Аристотель1, да и вся философия с ним заодно, ничто в мире не сравнится с табаком: табак - это страсть всех порядочных людей, а кто живет без табака, тот, право, жить не достоин. Табак не только дает отраду человеческим мозгам и прочищает их, он наставляет души на путь добродетели и приучает к порядочности. И если уж кто нюхает табак, с какой предупредительностью он угощает им и с каким радушием предлагает его направо и налево! Тут даже не ждешь, пока тебя попросят, ты сам спешишь навстречу' чужому желанию, - вот каким порядочным и добродетельным становится всякий, кто нюхает табак! Но довольно об этом, вернемся к нашему разговору. Итак, мой дорогой Гусман, госпожа твоя, донья Эльвира, удивленная нашим отъездом, пустилась следом за нами в путь, а мой господин, по твоим словам, так пленил ее сердце, что она и жить не станет, если не разыщет его. Хочешь, я по секрету скажу тебе, что я думаю? Боюсь, что ей плохо отплатят за ее любовь, что от ее приезда в этот город мало будет проку и что вам бы лучше было не двигаться с места.
Гусман. А в чем же тут причина? Скажи, пожалуйста, Сганарель, отчего у тебя такие недобрые мысли? Может быть, твой господин открыл тебе свою душу и сказал, что он к нам охладел и что именно это заставило его уехать?
Сганарель. Да нет, но я всего понавидался и примерно знаю, как оно бывает, и хоть он мне еще ничего не говорил, а я готов биться об заклад, что идет к тому. Может, я и ошибаюсь, но опыт, право же, кое-чему меня научил.
Гусман. Неужели же этот внезапный отъезд означает измену Дон Жуана? И он мог так оскорбить нежные чувства доньи Эльвиры?
Сганарель. Нет, но ведь он еще молод и ему не хватает смелости...
Гусман. Человек такого знатного рода - и совершает такую низость!
Сганарель. Что ж что знатного рода! Это еще не причина. Знатный род не помеха.
Гусман. Но его связывают священные узы брака.
Сганарель. Эх, бедный мой Гусман! Поверь, друг мой, ты еще не знаешь, что за человек Дон Жуан.
Гусман. Должно быть, я и правда не знаю, что он за человек, если он мог так коварно обмануть нас. И я просто не пойму, как после такой любви и такого явного нетерпения, после таких ласковых уговоров, обетов, вздохов и слез, таких страстных писем, таких жарких уверений и бесконечных клятв, после таких бурных порывов и такого исступления (ведь его даже святые стены монастыря не остановили - так жаждал он завладеть доньей Эльвирой), не пойму я, как после всего этого у него хватит духу нарушить свое слово.
Сганарель. Мне-то нетрудно понять, и если бы ты знал этого молодца, ты бы нашел, что это для него дело вполне обычное. Я не говорю, что чувства его к донье Эльвире изменились, я еще сам в этом не убедился. Ты ведь знаешь, что я по его приказанию уехал раньше него, а со времени своего приезда он со мной еще не разговаривал, но на всякий случай я тебе inter nos2 скажу, что мой господин Дон Жуан - это величайший из всех злодеев, каких когда-либо носила земля, чудовище, собака, дьявол, турок, еретик, который не верит ни в небо, ни в святых, ни в бога, ни в черта, который живет как гнусный скот, как эпикурейская свинья3, как настоящий Сарданапал4, не желающий слушать христианские поучения и считающий вздором все то, во что верим мы. Ты говоришь, что он женился на твоей госпоже? Будь уверен, что он бы и не то еще сделал ради своей страсти и заодно женился бы и на тебе, и на ее собаке, и на ее кошке. В брак ему ничего не стоит вступить: он пользуется им, как ловушкой, чтобы завлекать красавиц, он тебе на ком угодно женится. Дама ли, девица ли, горожанка ли, крестьянка ли, - он ни одной не побрезгает, и если бы я стал называть тебе всех тех, на ком он женился в разных местах, то список можно было бы читать до вечера. Ты удивлен, ты побледнел от моих слов, а ведь я только в общих чертак обрисовал тебе его, - чтобы закончить этот портрет, нужно было бы еще как следует поработать кистью. Словом, кара небесная когда-нибудь непременно его постигнет, мне же лучше было бы служить у самого дьявола, чем у него: мне приходится видеть столько мерзостей, что я бы рад был, если б он сквозь землю провалился. Когда знатный господин еще и дурной человек, то это ужасно: я должен сохранять ему верность, хотя мне и невтерпеж. Быть усердным меня заставляет только страх, он сдерживает мои чувства и вынуждает одобрять то, что противно моей душе. Вот он разгуливает по дворцу, разойдемся. Постой, я был с тобой откровенен, как-то невольно я тебе все сразу выложил, но если что-нибудь до него дойдет, я прямо так и скажу, что ты соврал.
ЯВЛЕНИЕ IIДон Жуан, Сганарель.
Дон Жуан. Что это за человек разговаривал с тобой? По-моему он похож на добряка Гусмана, слугу доньи Эльвиры.
Сганарель. Да, что-то в этом роде.
Дон Жуан. Как? Это он?
Сганарель. Он самый.
Дон Жуан. И давно он в этом городе?
Сганарель. Со вчерашнего вечера.
Дон Жуан. А что привело его сюда?
Сганарель. Полагаю, вам должно быть ясно, что его тревожит.
Дон Жуан. Наверно, наш отъезд?
Сганарель. Бедняга совершенно убит и спрашивал меня, в чем тут причина.
Дон Жуан. И что же ты ему ответил?
Сганарель. Что вы мне ничего не говорили.
Дон Жуан. Ну, а сам-то ты что об этом думаешь? В чем тут, по-твоему, дело?
Сганарель. По-моему? Да я думаю, не в укор вам будь сказано, что у вас уже новая любовь на уме.
Дон Жуан. Ты так думаешь?
Сганарель. Да.
Дон Жуан. Честное слово, ты не ошибся: должен тебе признаться, что мысли мои поглощены не доньей Эльвирой, а другой.
Сганарель. Господи боже, моего Дон Жуана я знаю насквозь! Мне хорошо известно, что нет сердца более непостоянного, чем ваше: ему нравится то и дело менять одни узы на другие, и не любит оно оставаться на месте.
Дон Жуан. А скажи, разве я, по-твоему, поступаю неправильно?
Сганарель. Эх, сударь!..
Дон Жуан. Ну что? Говори.
Сганарель. Разумеется, правильно, если вам так угодно, - тут возразить нечего. Но если бы вам так не было угодно, то, пожалуй, и дело было бы совсем другое.
Дон Жуан. Да ты можешь говорить свободно и не скрывать, что у тебя на душе.
Сганарель. Ежели так, сударь, то я вам прямо скажу, что не по сердцу мне ваш образ действий и что, по-моему, очень это скверно - влюбляться в первую встречную, как это делаете вы.
Дон Жуан. Как! Ты хочешь, чтобы мы связывали себя с первым же предметом нашей страсти, чтобы ради него мы отреклись от света и больше ни на кого и не смотрели? Превосходная затея - поставить себе в какую-то мнимую заслугу верность, навсегда похоронить себя ради одного увлечения и с самой юности умереть для всех других красавиц, которые могут поразить наш взор! Нет, постоянство годится только для чудаков. Любая красавица вольна очаровывать нас, и преимущество первой встречи не должно отнимать у остальных те законные права, которые они имеют на наши сердца. Меня, например, красота восхищает всюду, где бы я ее ни встретил, и я легко поддаюсь тому нежному насилию, с которым она увлекает нас. Пусть я связан словом, однако чувство, которое я испытываю к одной красавице, не заставляет меня быть несправедливым к другим: у меня по-прежнему остаются глаза, чтобы замечать достоинства всех прочих, и каждой из них от меня - дань и поклонение, к которым нас обязывает природа. Как бы то ни было, сердце мое не может не принадлежать всему тому, что ласкает взгляд, и едва лишь хорошенькое личико попросит меня отдать ему сердце, я, будь у меня даже десять тысяч сердец, готов отдать их все. В самом деле: зарождающееся влечение таит в себе неизъяснимое очарование, и вся прелесть любви - в переменах. Это так приятно - всевозможными знаками внимания покорять сердце молодой красавицы, видеть, как с каждым днем ты все ближе к цели, побеждать порывами своего чувства, вздохами и слезами невинную стыдливость души, которая не хочет слагать оружие, шаг за шагом преодолевать мелкие преграды, которые она ставит нам, побеждать щепетильность, в которой она видит свою заслугу, и незаметно вести ее туда, куда ты стремишься ее привести! Но когда ты своего достиг, когда уже нечего ни сказать, ни пожелать, то вся прелесть страсти исчерпана, и ты засыпаешь в мирном спокойствии этой любви, если только что-нибудь новое не разбудит вновь наши желания и не соблазнит твое сердце чарующей возможностью новой победы. Словом, нет ничего более сладостного, чем одержать верх над красавицей, которая сопротивляется, и у меня на этот счет честолюбие завоевателя, который всегда летит от победы к победе и не в силах положить предел своим вожделениям. Ничто не могло бы остановить неистовство моих желаний. Сердце мое, я чувствую, способно любить всю землю, и я, подобно Александру Македонскому, желал бы, чтобы существовали еще и другие миры, где бы мне можно было продолжить мои любовные победы.
