Рихард Вагнер - Валькирия

Хижина Хундинга. Внутренность жилища.

Посреди сцены возвышается ствол могучего ясеня, корни которого, сильно выступая и широко разбросавшись, уходят в земляной пол. Срубчатый потолок скрывает вершину дерева, причем как самый, ствол, так и распростершиеся во вей стороны ветви проходят сквозь точно подогнанные отверстия потолка; предполагается, таким образом, что густолиственная вершина ясеня раскинулась уже над крышею. Ствол является центром постройки(«зала»); грубо обтесанные бревна и доски стен там и сям завешаны плетеными и ткаными коврами. Справа на переднем план — очаг; его дымовая труба по стене уходит в крышу. Позади очага находится нечто вроде внутренней кладовой, к которой ведут несколько деревянных ступенек; перед этим помещением висит плетеный ковер, наполовину отдернутый. На заднем плане — большая входная дверь с простым деревянным затвором. Слева — дверь во внутреннюю комнату, куда тоже ведут ступеньки; с той же стороны, но на переднем плане, стоит стол; за ним — широкая лавка, вделанная в стену; перед столом — деревянные скамейки. Занавес подымается после бурно стремительного оркестрового вступления. Сцена остается некоторое время пустой. Затем, поспешно отворяя снаружи входную дверь, появляется Зигмунд. — День клонится к вечеру; разыгравшаяся на дворе сильная буря мало по малу совершенно утихает. — Зигмунд, еще держась рукой за дверной засов, оглядывает жилище; он кажется изнуренным от чрезмерного напряжения сил; его одежда и весь внешний вид показывают, что он спасается бегством. — Не видя никого, он затворяет за собою дверь, с крайним усилием смертельно усталого человека направляется к очагу и бросается на разостланную перед ним медвежью шкуру.

Зигмунд
Сюда, к очагу, —
чей бы он ни был!
Он падает навзничь и лежит без движения — Из внутренней комнаты выходит на сцену Зиглинда: она слышала шум и думала, что вернулся домой ее муж. Серьезное лицо молодой женщины принимает выражение удивления, когда она видит чужого человека, распростертого у очага.

Зиглинда
(оставаясь еще на заднем плане)
Какой-то гость?
Узнаю, кто он...
(Она спокойно подходит немного ближе.)
Кто в дом вошел
и лег у огня?
(Так как Зигмунд не шевелится, она подходит еще ближе и разглядывает гостя.)
Трудный путь
утомил его...
Как неподвижен он!
Может быть, мертв?
(Она наклоняется над ним и прислушивается.)
Нет, слышно дыханье, —
глаза лишь закрыты...
Гордым кажется он,
но лишился чувств...

Зигмунд
(внезапно подымая голову)
Родник! Родник!

Зиглнида
Питья он хочет...
(Она поспешно берет рог для питья и выходит с ним из дому, затем возвращается и подает Зигмунду наполненный рог.)
Жгучей жажде
прохладу несу я, —
воду, как ты хотел...

Зигмунд пьет и передает ей рог обратно. Кивком головы поблагодарив Зиглинду, он с возрастающим участием вглядывается в ее черты.

Зигмунд
Бодрую свежесть
дал мне родник,—
невзгоды гнет
он облегчил:
мой дух просветлел,
глазам опять
блаженство зренья дано...
Скажи, кто так мне помог?

Зиглинда
Жильем и женой
владеет Хундинг;
ты сегодня наш гость:
мужа дождись со мной!

Зигмунд
Я безоружен,
устал от ран
и ему не опасен...

Зиглинда
(с озабоченной поспешностью)
Мне раны скорей покажи!

Зигмунд
(встряхивается и быстро принимает сидячее положение)
О, нет! Полно!
Ничтожны они,
и крепки еще
все члены мои!
Если б так,
как эта рука,
твердо было оружье, —
я бежать бы не стал;
но сломились копье и щит!
Меня травила
стая врагов,
грозой я был
смят и разбит;
но быстрее,
чем я от своры,
боль бежит от меня:
ночь затмевала мой взор,—
но день смеется мне вновь!
Зиглинда идет в кладовую, наполняет рог медом и с приветливым волнением подает напиток Зигмунду.

Зиглинда
Душистого меда
выпить рог —
мне не откажет гость...

Зигмунд
Но отведай и ты...
Зиглинда отпивает немного и снова подает рог Зигмунду; последний, с возрастающей теплотой глядя на Зиглинду, делает большой глоток. Потом, отняв рог от губ, он медленно роняет его. Лицо гостя выражает глубокое волнение. Некоторое время оба молчат. Зигмунд тяжело вздыхает и уныло потупляет взор.

Зигмунд
(дрожащим голосом)
Пожалела ты несчастливого:
(пылко)
да не тронет беда тебя!
(Он быстро встает.)
Прошла усталость,
я бодр опять:
дальше в путь я иду!
(Он делает несколько шагов в глубину сцены.)

Зиглинда
(живо оборачиваясь к нему)
Ты бежишь... Кто гонит тебя?

Зигмунд
(словно очарованный ее призывом, останавливается;
медленно и мрачно)
Несчастье всюду
рыщет за мною;
Несчастье входит
в дом, где я кроюсь...
Но твой дом должен быть свят!
Я расстаюсь с тобой!
(Он быстро идет к двери и подымает затвор.)

Знглинда
(в горячем самозабвении удерживая его)
Останься здесь!
Ты в дом беды не внесешь, —
беда здесь сама живет...
Зигмунд останавливается, глубоко потрясенный, и взглядом вопрошает Зиглинду, которая стыдливо и печально опускает глаза. Зигмунд возвращается.

Зигмунд
«Скорбным» я назвал себя:
Хундинг гостя увидит! —
Он прислоняется к очагу и со спокойно-решительным участием пристально глядит на Зиглинду. Она опять медленно поднимает на него взор. Долго молча смотрят они друг другу в глаза, с выражением глубочайшего волнения. — Внезапно Зиглинда вздрагивает и прислушивается; она слышит прибытие Хундинга. который отводит своего коня в стойло. Она поспешно идет к двери и отворяет ее. — Хундинг, вооруженный щитом и копьем, входит и, увидя Зигмунда, останавливается на пороге. Он обращает строго вопрошающий взгляд на Зиглинду.

Зиглинда
(отвечал на взгляд Хундинга)
К нам вошел
раненый гость:
устал он в пути...

Хундинг
Ты с ним была?

Зиглинда
(спокойно)
За ним ходила я, —
пить ему дала...

Зигмунд
(все время спокойно и твердо глядя на Хундинга)
Здесь приют
мне был дан:
ты недоволен этим?

Хундинг
Свят мне мой очаг:
свят он будь и тебе!
(Он снимает с себя оружие и передает его Зиглинде; обращаясь к ней.)
Ужин ставь нам, мужам!
Зиглинда вешает оружье на ветви ясеня; затем, достав из кладовой пищу и питье, она ставит ужин на стол. — Взор ее снова невольно устремляется на Зигмунда.
Хундинг пронизывающим и удивленным взглядом измеряет гостя, сличая его внешность с внешностью своей жены.

Хундинг
(про себя)
Как сходен он с нею!
Таким же огнем
глаз пришельца сверкает...
(Он скрывает свое удивление и с деланным простодушием обращается к Зигмунду.)
Долго, знать,
длился твой путь, —
ты без коня
пробрался к нам;
какой тропой
тяжелой ты брел?

Зигмунд
Чрез лес и поле,
степь и кусты
гнали меня
гроза и рок;
неведом мне путь, где я шел;
где очутился, —
тоже не знаю:
ты мне поведай о том.

Хундинг
(сидя за столом и предлагая место Зигмунду)
В своем дому
приют и кров
Хундинг дал тебе;
если направишь
на запад путь, —
родни моей
там живут семьи,
что честь мою охраняют. —
Сделай честь мне, мой гость,
и себя теперь назови.
Зигмунд, присев к столу, задумчиво смотрит в пространство. Зиглнида, севшая рядом с Хундингом. против Зигмунда, глядит на последнего с заметным участием и ожиданием.

Хундинг
(наблюдая за обоими)
Если мне
не хочешь сказать, —
то ей вот —
молви смело:
взгляни, — она
так жадно ждет!

Зиглинда
(просто и участливо)
Гость, назови мне себя!

Зигмунд
(вскидывает голову, глядит ей в глаза и начинает в строго-сдержанном тоне)
«Мирным» зваться нельзя мне;
«Радостным» думал я быть,
но «Скорбный» — вот мое имя. —
«Волк», — это был отец мой;
с сестрой я родился, —
близнецами были мы с ней.
Мать вскоре же
я потерял,
а с ней и ту,
кто со мной родилась;
мне их не вспомнить теперь. —
Волк был силен, отважен;
врагов он много имел.
С собою сына
он брал на охоту;
однажды домой
мы с травли пришли, —
а волчий дом был пуст.
Дотла сгорел
сверкающий зал,
и пнем наш дуб
цветущий стоял;
лежала убитой
мать на земле,
исчезла бесследно
в огне сестра:
нам столько бед принес
злых Нейдингов мрачный род. —
Бежал со мной
гонимый отец;
в дикой чаще
юноша прожил
со старым немало лет;
часто их
пытались схватить, —
но храбро пара волков дралась! —
(обращаясь к Хундингу)
Волчонка видишь ты здесь,
а Волчонка знают враги!

Хундинг
Странен рассказ твой смелый,
повесть чудна твоя,
Скорбный Волчонок!
Хотя об отважных Волках
я тоже что-то слышал,
но не встречал их
доныне сам...

Знглнида
Еще скажи мне, путник:
где твой отец теперь?

Зигмунд
Ловить затеяли нас
черные Нейдинги вновь:
ловцов немало
волки побили,
ловцов через лес
дичь погнала;
как дым, рассеялся враг.
Но бой разлучил нас с отцом;
он пропал из вида;
напрасно искал я. —
только волчью шкуру
в чаще нашел, —
след, брошенный им...
Отец мой вдруг исчез...
И в лесу я заскучал. —
к мужам мне хотелось и к женам...
И там, и здесь, —
всюду я был;
искал друзей,
подруг искал, —
но везде я был отвергнут:
горе шло со мной.
Что я добром считал,
то не нравилось им;
а что я считал злом, —
было по сердцу всем.
Раздор повсюду
я вызывал, —
крик гнева
несся мне вслед;
жаждал я счастья, —
скорбь лишь будил:
и должен я Скорбным зваться, —
лишь в скорби вечно я жил!
(Он бросает взгляд на Зиглинду и видит, что ее глаза полны сочувствия к нему.)

Хундинг
Не любила Норна тебя, —
злосчастен жребий твой;
рад не будет никто,
к кому ты в дом войдешь.

Зиглинда
Трусам лишь может
безоружный гость
страх внушать! —
Молви мне, гость,
в битве какой
оружье ты потерял?

Зигмунд
(все более и более возбуждаясь)
Меня позвала
дева в беде:
ее насильно
отдать немилому в жены
хотела родня.
Против насилья
выступил я,
на всю родню
смело напал, —
и враг сражен был мной.
Лежали павшие братья:
вдруг дева припала к телам, —
вражду сменила печаль.
Потоки горьких слез
на них невеста лила:
лишь о гибели кровных братьев
громко стонала она. —
И родня убитых
бросилась к нам,
в безграничной жажде
отметить за них:
тесно меня
враги окружили.
С поля борьбы
дева не шла;
мой щит ей жизнь
долго спасал;
но вот разбились
и щит, и копье.
Я не мог уже драться, —
смерть постигла ее:
за мною помчалась толпа, —
а невеста была мертва.
(устремив на Зиглинду горестно-пламенный взор)
Теперь ты видишь,
жена, что имя «Мирный»
дать нельзя мне!
Он встает и идет к очагу. Зиглинда, бледная и глубоко потрясенная, склоняет голову.

Хундинг
(вставая)
Я знаю дерзостный род, —
не свято ему,
что свято всем:
отвергнут он всеми и мной!
И я с другими был позван —
мстить беспощадно
за кровь родни:
пришел поздно,
вернуться пришлось, —
чтоб беглый вражий след
в своем же доме найти!
(Он отходит от стола.)
Хранит дом мой,
Волчонок, твой сон. —
я впустил на ночь тебя:
но завтра ищи,
где хочешь, оружья:
с утра будь к бою готов, —
за мертвых заплатишь мне дань!
Зиглинда встает со своего места и с беспокойным видом становится между ними.

Хундинг
(Зиглинде, грубо)
Прочь уходи!
В спальню ступай?
Питье мне на ночь готовь
и жди меня ко сну!

Зиглинда стоит некоторое время в нерешительности что-то обдумывая. — Она медленно поворачивается и. задерживая шаги, направляется к кладовой. Там она опять останавливается, погруженная в мысли и наполовину отвратив лицо. — Приняв спокойно какое-то решение, она открывает поставец, наполняет напитком рог и всыпает туда из деревянной кружки приправу. — Затем она переводит глаза на Зигмунда, чтобы встретить его взгляд, все время на нее устремленный. — Она замечает, что Хундинг следит за нею, и тотчас же направляется к спальне. На ступеньках она еще раз оборачивается, глядит на Зигмунда глазами, полными страстной тоски, и долгим взглядом указывает ему, с выразительной определенностью, одно место на стволе ясеня. — Хундннг делает резкое движение и повелительным жестом гонит ее прочь. — Бросив последний взгляд на Зигмунда, который продолжает спокойно, затаив гнев, стоять у очага, — она уходит в спальню и затворяет за собою дверь,

Хундинг
(снимая с дерева свое оружие)
Оружье — сила мужей!
(Уходя, он обращается к Зигмунду.)
Ты завтра в бой со мной вступишь:
меня слышал ты?
Ну, берегись!
(Захватив с собой оружье, он уходит в спальню; слышно, как он изнутри запирает затвор двери.)
Зигмунд остается один. — Ночь наступила; зал освещен лишь слабым огнем очага. — Зигмунд опускается на ложе, близ огня, и некоторое время сидит в молчаливом раздумье, охваченный сильным душевным возбуждением,