Александр Мардань - Последний герой
ТАТЬЯНА: Ты же говоришь, у вас в магазинах все есть. И градусники в аптеках — тоже…
ВИКТОР: Ну, эвакуируют они нас…
ТАТЬЯНА: Отвезут на эвакопункт, за город, на медицинское обследование. Даже если ты возьмешь машину и мигом вернешься назад, за это время в квартире случайно разрушат стенку.
ЛЮДМИЛА: Как это — случайно?
ТАТЬЯНА: Так. Экскаватор траншею рыть начнет и ковшом стену зацепит. Неумышленно, конечно. Такому дому много не надо — сразу получится Пизанская башня.
ВИКТОР: Мы в суд подадим.
ТАТЬЯНА: Правильно. И фирма честно вернет вам деньги. Только уже по экспертной оценке, а не по договоренности. Что намного дешевле.
ЛЮДМИЛА: Ты что — серьезно?
ТАТЬЯНА: Абсолютно. А еще одного из вас можно объявить сумасшедшим и насильно на месяц поместить в диспансер. Тогда второй в одиночку долго здесь не выдержит. Правда, этот вариант — для тех, кому за семьдесят. Но поди их знай…
ВИКТОР: Погоди, погоди… Не нагоняй страху! Ну газ — ладно, а вот отключат воду — пойдем в прокуратуру.
ТАТЬЯНА: Куда? Поверьте, они там побывали еще до того, как объявили вам о расселении. И кроме «разберемся» вы в этом почтенном заведении ничего не услышите.
ВИКТОР: Откуда ты все это знаешь?
ТАТЬЯНА: У Миши есть доля в строительной компании. Там такие истории — каждый месяц. И я их понимаю. Сто квартир выкупили, а из-за сто первой стройку останавливать? И столько людей без работы оставлять? Только потому, что какой-то дедушка хочет умереть в своей квартире?
ЛЮДМИЛА: Тань, так что делать?
ТАТЬЯНА: Витя, дают шестьдесят — бери. Лучшее — враг хорошего. Зачем тебе двести?
ВИКТОР: Потому что двести — больше. И я собираюсь вложить их в бизнес.
ТАТЬЯНА: Ты? В бизнес? (Хохочет.) Люда, лучше потратить на туфли и помаду!
Слышно, как хлопнула дверь.
ЛЮДМИЛА (торопливо): Таня, давай потом договорим.
Входит Катя.
КАТЯ: Тетя Таня!!! С приездом! (Обнимаются, целуются.)
ТАТЬЯНА: Катюша! Господи!.. Встретила бы на улице — не узнала! Что ж ты одна, без мужа?
КАТЯ: Он не муж… Пока…
ТАТЬЯНА: Да? А я думала — раз вместе живете… Ну что, за женский день? Витя, наливай!
КАТЯ: Тетя Таня, как там театральная столица? Столько новых театров открылось…
ТАТЬЯНА: «Театры полны, ложи блещут»… А ставят одно и то же. Чехов, Шекспир, Островский. За классику прячутся. Я это все еще в молодости пересмотрела. А ты в Москву не собираешься? Ты же когда-то хотела поступать.
КАТЯ: «Поздно, — отвечала Маша».
ТАТЬЯНА: И правильно. Всю жизнь говорить чужие слова не своим голосом… Театр — это несерьезно. Опору надо себе в жизни искать. О будущем думать. И не повторять чужие ошибки.
ЛЮДМИЛА: Ну ты, Таня, сегодня уже всех построила…
Все замолкают. После паузы Татьяна встает.
ТАТЬЯНА: Извини, Люда, пойду я. Голова разболелась. Лечь хочу.
КАТЯ: Вы разве не у нас?
ВИКТОР: Давай такси вызовем.
ТАТЬЯНА (одевается): Да еще светло, пройдусь немного, возьму машину. Катя, мы послезавтра все в ресторан идем. Часов в пять приходи, отсюда поедем вместе. У тебя есть что надеть?
КАТЯ: Конечно. Я приду. До свидания, тетя Таня.
Татьяна выходит, Людмила идет ее проводить. Возвращается, садится за стол. Вытирает слезы. Некоторое время сидит молча, потом начинает чистить креветку.
ЛЮДМИЛА: Остыли наконец-то.
ВИКТОР: Не реви.
ЛЮДМИЛА: А кто ревет?
КАТЯ: Вы чего это тут?
ВИКТОР: Делили шкуру неубитого медведя.
КАТЯ: И как?
ВИКТОР: Тетя Таня хотела хвост на воротник.
Катя начинает хохотать, за ней Людмила и Виктор. Постепенно замолкают и молча сидят рядом.
ЛЮДМИЛА: Надо чайник поставить.
КАТЯ: Потом.
ЛЮДМИЛА: Нет, на электроплитке долго греется.
ВИКТОР (встает): Сейчас поставлю.
В этот момент в комнате гаснет свет.
ВИКТОР: Катя, какой чай? Сок же есть!
В темноте снова раздается дружный хохот.
Картина пятая
Та же комната, в центре стола — керосиновая лампа и бутыль с помидорами. По комнате в нескольких местах — на журнальном столе, серванте — расставлены свечи.
Входит Людмила, в сердцах бросает сумочку на диван, падает в кресло. Из кухни появляется Катя.
КАТЯ: Привет! Я тут пытаюсь картошку пожарить, только примус все время гаснет. Техника — полный отстой! Что делать?
ЛЮДМИЛА: Ты еще спроси — кто виноват…
КАТЯ: Ты чего такая — на метле?
ЛЮДМИЛА: Ученик у меня на другом конце города. Приезжаю, как обычно, а его мама мне говорит: «Сережа заболел. Я вам звонила-звонила, чтобы предупредить…». Я ж не стану ей объяснять, что у нас телефон отключили. Полдня проездила. А мне сегодня еще сочинения проверять. Опять при свечах буду сидеть. С керосинкой не могу — так воняет.
КАТЯ: Ма! Я тебе тут привезла… (Выходит на кухню, возвращается и ставит на стол коробку.) Вещь — супер, специально для подводников. Тут радиоприемник плюс фонарь. На батареях.
ЛЮДМИЛА: Солнышко, спасибо тебе. (Целует ее.) Ну что, пошли бороться с примусом?
КАТЯ: Не, мне уже идти пора. Я вообще на минутку заскочила, фонарь отдать и узнать, как вы тут. Ты бы хоть с работы мне звонила.
ЛЮДМИЛА: В учительской телефон вечно занят.
КАТЯ: Без телефона — еще туда-сюда, но без воды… Я картошку почистила, а потом из ковшика руки полчаса отмывала!
ЛЮДМИЛА: Там мне осталось? Сольешь?
КАТЯ: Вы откуда воду носите?
ЛЮДМИЛА (старается говорить весело): Кафешка через дорогу. Пока пускают. Жалеют. Говорят: «Вам надо коромысло купить — легче будет». А я им объясняю, что когда коромысло придумали, тогда еще «хрущевок» не было. Не зря у нас лестничные площадки клетками называются. С коромыслом — застрянешь.
КАТЯ: Что папа?
ЛЮДМИЛА: Уговаривает потерпеть. Ходит за водой, таскает консервы, воюет с примусом. Говорит, что еще немного — и обедать будем в ресторане. Каждый вечер.
КАТЯ (обнимает Людмилу, целует ее): Все, мамуль, я понеслась.
ЛЮДМИЛА: Ладно. А я пока буду вещи собирать. Начну с зимних. Чем бы ни закончилось — а складываться надо.
КАТЯ: Последнее китайское предупреждение: если что… Мой адрес вы знаете. (Уходит).
Оставшись одна, Людмила раскрывает коробку, достает приемник-фонарь, включает его, настраивает волну. Звучит песня:
Песню дружбы запевает молодежь, молодежь, молодежь.
Эту песню не задушишь, не убьешь, не убьешь, не убьешь!
Людмила открывает шкаф, достает дорожную сумку и начинает складывать одежду.
Входит Виктор. В руках у него несколько рулонов обоев и бутылка водки.
ВИКТОР: Привет! (Ставит бутылку на стол, около банки с помидорами.) Ух ты, музыка! Откуда?
ЛЮДМИЛА: Катя подарила.
ВИКТОР: Душно у нас…
ЛЮДМИЛА: Что ты хочешь? Полдня примус горел. Но картошка все равно полусырая.
ВИКТОР: Под водочку и такая сойдет.
ЛЮДМИЛА: Есть повод?
ВИКТОР: Сразу два! С какого начать?
ЛЮДМИЛА (смотрит на него с надеждой): Не пугай меня.
ВИКТОР: Люда, все как нельзя лучше! Я только что с фирмой говорил… (Делает таинственную паузу.)
ЛЮДМИЛА: Ну?!!!
ВИКТОР: Угадай, сколько?
ЛЮДМИЛА: Вить! Не зли меня!
ВИКТОР: Семьдесят!
ЛЮДМИЛА: Вить… Я… Хватит, да? Все, сил больше нет. Примус, ведра, свечки… Вить, ты гений. Честно, я не думала, что у тебя получится их до такой суммы дожать. Здорово! И себе квартиру получше найдем, и Кате останется…
ВИКТОР: Смотри. (Распаковывает один из рулонов, разворачивает, прикладывает к стене.) Нравится?
ЛЮДМИЛА: Очень. Только с обоями все-таки надо было подождать, вдруг комнаты будут нестандартного метража. Придется докупать… Или наоборот…
ВИКТОР: Какого — нестандартного? У нас тут все меряно-перемеряно. Эти — в спальню, а сюда, в большую, что-нибудь посветлее поищу.
