Януш Гловацкий - Четвертая сестра
Костя (набирает номер): Артур, ублюдок, отключился. (Набирает другой номер.) Миша. Привет, Миша, это Костя. Я сделал это. Нет, никаких проблем. Да, Миша, все путем. Ну что ты, разве я позволю себе обманывать тебя. Что ты сказал? Что? Нет, я не считаю, что джаз исчерпал себя…
Таня подходит к Косте и нежно прижимается к нему.
Таня: Это мамочка. Я в постели постоянно молилась ей. Но у меня нет купальника, Костя. Кажется, я люблю тебя. С кем попало я бы на острова не поехала.
Костя: Заткнись.
Таня: Ты поможешь мне снести вниз телик? Я отдам его сестрам. Они так несчастны. Я снова приду к тебе завтра.
Костя: От этих гребаных танков столько шума. Федор! Федор! Какой телик? Отъебись от телика. Он мне самому нужен. Погоди, я позвоню Абдулу на его сотовый…какой там номер? (Смотрит в записную книжку.) Я заплачу тебе, понял? Какие проблемы? Прости, у меня нет времени на болтовню.
Таня долго смотрит на него. Затем вынимает из кармана деньги, кладет на стол и уходит.
Входит Вера. Начинает перестановку: убирает бутылки, ногой отпихивает за кулисы коробки и шины. Снимает с вешалки костюмы и уносит за сцену.
Костя (К Тане): Теперь и он отключился. (Оборачивается. Тани нет. Он видит деньги на столе. Внезапно приступ сожаления охватывает его.) Таня! Постой! Таня! Ой, блин!
Забирает мобильный телефон и уходит.
Картина восьмая
Входит Таня. Переобувается. Вслед за ней входит Вера, тоже переобувается. Некоторое время они делают это в молчании.
Таня: Могу я просить тебя о милости?
Вера: Что?
Таня: Плюнь мне в лицо. Ну плюнь же! (Зажмуривается и ждет.)
Вера: Я устала.
Таня: Господи! Как я себя ненавижу! (Бьет себя по лицу.) У меня был для тебя пряник, а я его не сохранила. Я перешла к домашней стадии с извращенцем. Столько денег! Блин! Мамочка не простит меня. (Снова бьет себя по лицу.) Сегодня она мне это сказала.
Вера: Хватит молоть чепуху. Мне эти деньги больше не нужны. Ты опоздала.
Таня (в ужасе): Господи! Ты это сделала? Тебе было больно? Плохо? Ну отвечай же!
Вера (безразличным голосом): Там была очередь, полсотни женщин. Многие с детьми. Я попыталась втереться без очереди, сказала, что у меня назначение. Меня подняли на смех: мол, все тут с назначениями. Одна, в самом конце, сказала, чтобы ее запомнили — она съездит домой, приготовить мужу обед. Ей было лет двадцать.
Таня: Блин! Тебе долго пришлось ждать?
Вера: Ее можно было бы назвать хорошенькой, если бы не отсутствие двух передних зубов. На руках она держала малышку лет четырех, с глазами в пол-лица. Серо-голубыми. Как у тебя в детстве. Малышка улыбнулась мне. (Сквозь слезы.) Не знаю, какая муха меня укусила, только я не пошла на аборт. Эх, дура я, дура!
Вера проводит рукой по животу, в отчаянии машет рукой.
Таня: Но я сделала это.
Вера: Что, по-твоему, мне оставалось? А ты что сделала?
Таня: Я перешла к домашней стадии с Костей. С бандитом с верхнего этажа.
Вера: Что за домашняя стадия? Тсс! По ящику передают репортаж из Косово. Под покровом ночной темноты…
Таня: Разве я тебе не говорила? Первая стадия — без прикосновений…
Вера: Прекрати. Господи, надеюсь, это не перейдет в большую войну.
ТАЯ: Я хотела принести себя в жертву. Но оказалось… это даже приятно. Наверно, от того приятно, что это стоит больших денег…
Катя быстрым шагом, чуть ли не бегом, врывается на сцену. Она возбуждена и кажется слегка выпившей.
Катя: Я знаю, Вера, знаю, что я пьяна. И что все лгут. Но почему солгал он?
Вера: Кто?
Катя: Угадай, кто? Джон. Я пошла показывать ему дом «Мастера и Маргариты». Знаешь, говорю, вот тут жил Берлиоз, а после него — Воланд. Вся лестница изрисована, все три этажа. Азазелло, кот Бегемот, Воланд. Рядом с портретом Воланда кто-то написал: «Воланд, вернись, ты здесь нужен. В Москве накопилось столько дерьма!» А в квартире на третьем этаже открыт маленький музей Булгакова. «Стучите — и вам откроют». Я и постучалась. Мне отворил человек с ружьем. Он сказал, что когда впервые увидел меня, я показалась ему солнечным лучиком.
Вера: Человеку с ружьем?
Катя: При чем тут ружье? Джону. Американскому режиссеру. Как солнечный лучик. Вот как он сказал.
Таня: Ты видела картину «Красотка»?
Катя: Какая еще красотка? Джон. Тот, с кем я нечаянно встретилась. Джон, который спросил меня, как пройти на Красную площадь.
Вера: Три года назад ты дала обещание не напиваться.
Катя: Я помню. Три года назад я была в жопу пьяная. Но после этого я три года не напивалась. А теперь вот напилась. Целый день пила.
Таня: Что пила?
Катя: Виски.
Таня: Какая марка?
Катя: «Баллантайн».
Таня: Как и я. Тебе понравилось?
Катя: Нет.
Таня: И мне не понравилось.
Вера: Я видела этого типа разгуливавшим по Таймс-Сквер в одном белье.
Таня: На картинке?
Вера: По ящику. Демонстрировали новое белье от Кэлвина Клейна. И один американский критик заявил, что белье на Таймс-Сквер — это Сикстинская капелла двадцать первого века. Я не могу больше слышать эту фигню, так что заткнитесь вы обе!
Катя извлекает бутылку водки из галошницы. Делает глоток.
Катя: Когда мы впервые встретились, он рассказал мне, что снимает фильм о проститутках.
Вера безнадежно машет рукой.
Таня: Где? (Тянется к бутылке.) Дай глотнуть.
Катя: В метро.
Таня: Где он снимает фильм? Что за картина?
Катя: Документальная.
Вера: О каких проститутках.
Катя: О молодых девчонках здесь, в Москве.
Коля высовывается и внимательно слушает, о чем они говорят. Жалостливо смотрит на бутылку.
Катя: Ладно уж. Вот до сих пор. (Отмеряет ногтем линию на бутылке. Коля пьет.)
Вера (в отчаянии машет рукой): Когда я утром выходила из дому, я забыла намазаться кремом, а на улице сильный ветер, мне показалось, будто с меня сдирают кожу. Представляете, между мной и ветром ничего не было. А потом я подумала, что мне хочется только одного — читать книжки. Из-за Юрия, из-за этой гребаной политики я совершенно перестала читать. А ведь книги отделяли меня от ветра, нищеты, холода, глупости, войны, жизни.
Катя (Коле): Нет, нет! До черты! Я сказала: только до черты.
Выхватывает у него бутылку.
Таня: Нет, ты серьезно? Ты познакомилась с американским режиссером? Не врешь?
Катя: Познакомилась.
Вера: Единственное, чего мне хочется в жизни — это читать. Сесть и читать? Разве я хочу слишком многого?
Таня: Поклянись.
Вера: Чтоб мне света белого не видеть!
Таня: Не ты. Ты.
Вера: Чтоб мне света белого не видеть! Он ищет молодых проституток. Для фильма. Платит 600 долларов за съемочный день.
Таня: Какого возраста должны быть проститутки?
Катя: Тринадцати лет.
Таня: Я попробую выглядеть на тринадцать.
Катя (пьет): Не пизди.
Вера: И моего сыночка я приучу читать книжки. Когда я влюбляюсь, я буквально глотаю книги. Почему ты пьешь и врешь?
Катя: Это он врет. Он сказал, что я похожа на Анну Каренину и что он влюбился в меня. А пью я потому, что нравится.
Вера (саркастически): Уже сказал? В метро?
Катя: Нет, в гостинице.
Таня: В какой? В «России»?
Катя: Нет. «Балчуг-Кемпински». Только почему он сказал, что любит меня? Почему, девочки? А?
Вера: Потому что хотел затащить тебя в постель. Все они так говорят.
Катя: Да я еще до того легла с ним в постель, едва мы впервые встретились…
Вера: Ты в первый же день легла с ним?
Катя: Я боялась, он передумает. Но тогда он ничего не говорил о любви. И о солнечном лучике. Потому что он сказал, что когда увидел меня, я показалась ему…
