Юлиу Эдлис - Игра теней
Клеопатра (неожиданно). Скажи, Антоний, ты хотел бы поменяться с ним местами? Ты — живой, красивый, беззаботный, к тому же владеющий полумиром, а также мною, любимый мною так, как только могу я, Клеопатра, любить тебя, Антония, — поменялся ли бы ты местами с ним — мертвым, заколотым, если верить молве, собственным сыном, да и при жизни всегда загнанным в угол политикой и войной, всегда не свободным от самого себя… поменялся бы ты с ним местами, Антоний?
Антоний не ответил.
Ты не виноват, просто ты — Антоний, а он — Цезарь, только и всего. И этого никому изменить не под силу.
Антоний (со стоном). Я хочу, чтобы ты любила одного меня!
Клеопатра (устало). Я и люблю тебя. (Надевает опять пеплос.) Как могу. (Накидывает мантию.) Как умею. (Надевает на себя венец.) Я ведь не только женщина, я еще и царица. И все же, как видишь, я люблю тебя.
Антоний (с неожиданной решимостью). Поменяться с ним местами?!
Клеопатра. Ты опоздал. Он мертв.
Антоний. Зато жив его наследник, Октавий, этот выскочка, недоносок, который напялил на себя вместе с императорством еще и титул Цезаря, — он, не смешно ли, он, а не я!. Этот слюнтяй, который оттяпал у меня половину мира и держит взаперти в этом твоем вонючем Египте…
Клеопатра (почти с сочувствием). И ты хочешь сравниться с Цезарем, победив какого-то Октавия?!
Антоний. Я — Цезарь! Я, а не он! Я! Дай мне мой меч!
Клеопатра. Не говори глупостей, Антоний. Он — не Цезарь, он всего лишь жалкий его последыш, эхо его голоса…
Антоний. А прадед его был вольноотпущенник, ничтожный канатчик из Фуррийского округа! Дай мне меч!
Клеопатра (машинально протягивает ему меч). Антоний, ты сошел с ума!
Антоний (кричит). Панцирь! (Она подает ему панцирь.) Застегни застежки! Не эту! Сперва эту!
Клеопатра (застегивает на нем панцирь). Я не привыкла… чаще я надевала на тебя пиршественный венок…
Антоний. Вонючий канатчик! А дед — ростовщик. И это только по отцовской линии!. Поножи! Где мои поножи?
Клеопатра (подает ему поножи). Воевать с Октавием и Римом — это идти навстречу собственной гибели…
Антоний. Что ж, меня убьют в бою, как мужчину. А его — твоего-то — закололи из-за угла, подло и мерзко, как беззащитную дичь! Но сперва я выпущу кишки этому мальчишке, взобравшемуся на чужое место! Застегни мне поножи!
Клеопатра (поколебавшись). Я не умею.
Антоний. Я тебе покажу.
Клеопатра. Я не могу.
Антоний. Почему?
Клеопатра. Для этого я должна встать перед тобой на колени…
Антоний. Вот и встань! Перед ним-то ты становилась, он воевал чаще, чем я! Так встань и сейчас. Ну же! — хоть сейчас, когда ты… (голос его дрогнул от жалости к самому себе) когда ты, может быть, обряжаешь меня на смерть…
Клеопатра (решилась, встала перед ним на колени, застегивает ему поножи). Я обряжаю тебя для славы…
Антоний. Что ж… живой или мертвый, но… А этот! — мало того, что мужчины в его роду — канатчики и ростовщики, по материнской линии прадед его был и вовсе африканец и держал в Ариции не то лавчонку с мазями от дурных болезней, не то пекарню… Где мой щит?. И он-то — Цезарь?! Не говоря уж о том, что моя мать происходила из дома Юлиев, стало быть, я и сам… Где мой щит?!
Клеопатра (поднялась с колен, подала ему щит). Рим не стоит того, чтобы…
Антоний. А я — не ради Рима! Я — ради тебя! Чтоб вытравить его, того, из твоей памяти… Он-то так и не посмел принять царский венец из моих рук, тогда, на празднике Луперкалий, а я его надену на себя! И на тебя тоже!
Клеопатра (завороженная его уверенностью). Ты распустил свою армию, а у Октавия легионы в Италии, легионы в Испании, в Галлии… в Брундизии он заложил новый флот…
Антоний. Да стоит мне топнуть ногой — и завтра же у меня будет сто тысяч пехоты, двенадцать тысяч конницы и пятьсот боевых кораблей. Октавий тут же наложит полные штаны! — одних подвластных мне царей завтра здесь будет дюжина: Балх Африканский, Архелай Каппадскийский, Митридат Коммагенский, царь Фракии Садал… за меня можешь не беспокоиться!. А чтоб совсем унизить этого лощеного франта, прохиндея этого, чтоб сбить с него последнюю спесь, я вызову его на поединок. Один на один! И если он не струсит и не откажется, пусть сразится со мной не где-нибудь, а на Фарсальском поле, где Цезарь разбил Помпея. (Громко и властно.) Трубить сбор! Всем — легкой пехоте, и тяжеловооруженной, и коннице, и флоту, всем манипулам, центуриям, когортам, легионам! Большой сбор!. Римских орлов — вперед! (Клеопатре, с просительной, робкой надеждой.) И если я… если я вернусь и… Ты обещаешь мне?.
Клеопатра. Любить тебя? — о да!
Антоний (нетерпеливо). Нет! — ты обещаешь мне забыть его?. Ну его, прежнего?.
Клеопатра (сделала над собой усилие). Обещаю.
Антоний. И любить меня одного?
Клеопатра. Обещаю, Антоний.
Антоний. Любить меня больше, чем его? Сильнее, чем ты его любила?
Клеопатра (со все большей нежностью). Да, Антоний, да!
Антоний (настойчиво). Ты веришь мне? Веришь, что я могу?. Что я… ну что я — Цезарь?.
Клеопатра. Ты — мой Цезарь, Антоний. Конечно же, ты — Цезарь!
Антоний (все еще не веря ей). Нет, это правда?! И даже если… если я не вернусь?.
Клеопатра (твердо). Ты вернешься.
Антоний (вне себя от радости и надежды). Вперед!. (Обращаясь к армии.) Солдаты, я обещаю вам победу! Я слышу шум ее крыльев над своей головой. Это говорю вам я — Марк Антоний, которого вы не раз провозглашали своим императором. Это говорю вам я — ваш Цезарь! (Уходит.)
Оглушительный рев буцин, топот тысяч солдатских сапог.
Цезарь. Останови его. Хватит крови, достаточно ее пролил я!.
Клеопатра (глядя вслед Антонию; твердо). Нет.
Цезарь. Ты толкнула его навстречу смерти. И ты знаешь это.
Клеопатра. Знаю.
Цезарь (удивился). Зачем ты это сделала?!
Клеопатра. Он хочет стать выше себя. Это единственный поступок, который делает мужчину мужчиной, кто смеет его остановить?
Цезарь. Хоть ты и знаешь, что он погибнет?.
Клеопатра (просто). Он и сам это знает.
Цезарь. Вы с ума сошли!.
Клеопатра. Он не был рожден Цезарем. Но умереть как Цезарь — его право.
Цезарь (с ревнивым восхищением). Ты опять поступаешь не как царица, а как женщина…
Клеопатра. Да, тебе так и не удалось сделать из меня настоящую царицу. Да и судьба была ко мне милосердна. Я умру, как и жила, — женщиной. Я была плохая ученица, а ты — неудачливый учитель. Мы с тобою квиты.
Цезарь (покачав головой). И теперь ты мстишь мне?
Клеопатра. Ты научил меня, по крайней, мере платить свои долги. Ты как-то сказал: голубь — и змий. Голубиная кротость — и мудрость змия. Так вот, я — всего лишь голубь, но у меня отросли когти коршуна. Может быть, даже змеиное жало.
Цезарь. Он погибнет. Ты сама его толкнула на это.
Клеопатра (подняла на него глаза). Я пережила твою смерть, Цезарь.
Возвращается Антоний.
(Поражена, Антонию.) Ты вернулся? Ты не сразился с Октавием?!
Антоний (без смущения). Я отдал все распоряжения, послал ему вызов на поединок — этой пощечины он не перенесет! — разослал гонцов и лазутчиков, велел заготовить провиант для войска. Я все предусмотрел, до последней мелочи. (Беспечно.) А пока все это будет делаться, мы проведем эту зиму беззаботно и весело, как никогда, мы поедем с тобой на Самос, там и в январе все цветет, я уже велел послать туда припасы, мы с тобой чудесно проведем эту зиму, а весной…
Цезарь (про себя). А за зиму Октавий соберет вдвое больше пехоты, втрое — конницы, вчетверо — боевых кораблей… (Об Антонии.) Он упустил главное — время. Он погиб.
Клеопатра (Антонию). Ты упустил самое главное — время! Ты дал Октавию передышку, чтобы он собрал вдвое больше твоего пехоты, втрое — конницы, вчетверо…
