Януш Гловацкий - Замарашка
Принц (просящее). Лучше гладкие.
Золушка. …гладкие. А глаза пылают, как два факела. Он идет сквозь толпу, и все, ошалев, расступаются. На нем белый костюм, красная бабаочка и черная рубшка.
Принц. Которую не надо гладить.
Золушка. Которую не надо гладить. Ботинки на каблуках сверкают.
Принц. Надраенные.
Золушка. И вдруг он застывает, как вкопанный.
Мачеха. О Иисусе!
Принц. И все потаскухи шары на него выкатили…
Золушка. Все.
Принц. А он ни на одну глАза не положил.
Золушка. Ни на одну. И он подходит к ней и говорит ласковым голосом на иностранном языке, но уже и чувствует, что это любовь. Потом он берет её за руку, а на каждом пальце у него золотой перстень с бриллиантом, и идет с ней к дверям. Ей стыдно, она ведь бедно одета, но все-таки идет. Швейцары их пропускают, вышибалы кланяются до земли, он заказывает еду на две персоны…
Мачеха. О Иисусе! По сколько золотых?
Золушка. По двести.
Мачеха (восторженно). О, Иисусе! По двести!
Золушка. Они выходят на танцевальную площадку, оркестр кланяется, барменша улыбается а он подает знак, и начинают играть.
Мачеха. Танго! Танго!
Золушка. Танго.
Принц. Какое? Лучше всего это. (начинает петь на мотив «Ночных путников»):
«Путники ночные —
Два одиноких человека на пути…»
Принц разминается, начинает танцевать. К пению присоединяются остальные девушки, в том числе и Золушка. Несколько девушек встают и, обнявшись, танцуют.
Девушки (Хором):
«Как тебя найти,
Нам так трудно повстречаться
И так трудно потеряться…
Ля-ля-ля…»
Золушка. Всюду гаснет свет, остаётся только один цветной прожектор, и они в середине танцуют, обнявшись. (Поет):
Одна в такую ночь —
Это невозможно,
Одна в такую ночь,
О боже!
Одна в такую ночь,
Хоть к нам пришла любовь…
Золушка. В стороне стоят позеленевшие от зависти сестры, а они всё танцуют, и все уже видят, что это любовь и что она, хоть и бедно одета, но прекрасна, и все фрайера локти себе кусают — почему раньше её не заметили.
Принц. У альфонсов в глазах слёзы, а курвы только рты разевают.
Золушка. А потом, прямо оттуда на рассвете он везет её в завтракать, потом они женятся и уезжают в Кувейт, где у него нефтяные скважины и дворец.
Принц. Из золота…
Золушка. Из золота.
Мачеха. О Иисусе! Но только пускай вернуться.
Принц. Ясно. Должны вернуться.
Отец. Из Кувейта.
Принц. Из Техаса.
Волшебница. Из Австрии.
Принц. Почему из Австрии.
Волшебница. Не знаю.
Принц. Катись ты с этой Автрией!
Золушка. И через год она приезжает с ним на новом Мерседесе, позолоченном и украшенном бриллиантами.
Принц. Что ты, что ты! Разворуют у них, выколупают!
Золушка. Но эти бриллианты на такой охране, что их нельзя выколупать, потому что включится сигнал тревоги.
Принц. Электронно и автоматически.
Золушка. Электронно и автоматически. Они подъезжают к её дому.
Принц. На Бжеской, около базара.
Золушка. И она вылезает в шубе из чернобурок, на «шпильках». Их окружает толпа, а в толпе — отец, мать, оба пьяные и сестры, тоже подвыпившие, обшарпанные, потому что их женихи сидят за растрату. Все смотрят, но не узнают её, и тут она говорит матери: «Это я, твоя дочь». Мать с отцом падают на колени — и в слёзы, но приблизиться боятся, потому что помнят, как её били и унижали. Но она подходит к ним и прощает…
У девушек на глазах слёзы. Некоторые громко всхлипывают.
Принц. Но сестрам ни за что!
Золушка. Сестрам — тоже.
Принц. Нив жизнь. Отцу, матери — абсолютно, конечно, но сестрам…
Мачеха. Ну что тебе до этого? Пускай простит.
Волшебница. Ясное дело.
Принц. Вы мне бросьте трепотню!
Золушка. Ну что, продолжать?
Принц. Только без сестер.
Золушка. Она берет отца и мать под руки и сажает их в автомобиль на заднее сиденье.
Мачеха. Испачкают ей обивку.
Замарашка. Потом вытаскивает кошелек и дает каждому по пятьсот долларов сотнями, а они принимаются плакать и целуют ей руки…
Принц. Теперь-то плачут.
Золушка. И вот Мерседес трогается…
Отец (шепотом). Заместитель идет!
Принц. Ну-ка быстро в кровати! Свет! (Машет рукой в воздухе, чтобы разогнать дым от сигарет)
Свет гаснет. Слышно только сопение и тихий плач. Вскоре в полумраке открываются двери, и в комнате девушек появляется Заместитель.
Заместитель. Это кто же из вас хочет иметь обритую голову?
Тишина.
Репетиция бала во дворце короля. Примерка костюмов. Девушки устанавливают на сцене нарисованные часы, стрелки которых показывают двенадцать. Все время, пока на первом плане идет разговоры, на втором плане длятся приготовления: украшаются стулья, которые будут служить троном, и т. д. Репетицией руководит Оператор, временами включается Режиссер. Появляется Директор, здоровается с Режиссером.
Директор. Как дела?
Режиссер. Де есть сложности… Кстати, пользуюсь случаем, чтобы выразить вам искреннее соболезнование.
Директор. А что произошло?
Режиссер. Ну, в связи со смертью жены и всеми этими ужасами.
Директор. О чем вы говорите?
Режиссер. Ну, отравление… вскрытие…
Директор. Моя жена прекрасно себя чувствует, я видел её час назад.
Режиссер. Вы в этом уверены?
Директор. Разумеется.
Режиссер. А-а… тогда прошу прощения, то есть я очень рад за вас, поздравляю…
Директор. Спасибо.
Режиссер. Какие-то идиотские слухи…
Директор. Ничего, не беспокойтесь. (идет в глубь сцены, рассматривает декорации).
Входит Заместитель.
Режиссер. Что это вы мне за вздор наговорили жене директора?.. И вообще все эти бредни?
Заместитель. Видимо, меня неправильно информировали. Ну предположим, что жена директора на самом деле жива.
Режиссер. Что ж тут предполагать — ведь она жива.
Заместитель. Может быть. Но в таком случае его неприязнь к женщинам выглядит еще более странно.
Режиссер. Ну, так что?
Заместитель. В принципе — ничего. Хотя, однако, с другой стороны…
Подходит Директор.
Директор. Пан директор, у меня трудности с этой Золушкой.
Директор. Да, слышал.
Заместитель. Может, на нее нажать легонько?
Директор. Не понимаю.
Заместитель. Ну, прищучить. Легонько.
Режиссер. Она ведь главная героиня, без нее нельзя.
Директор. Ничем не могу помочь. Вы знаете такое слово: гуманизм?
Заместитель. Гуманизм… Что вы под этим понимаете? Плакать при чтении сказок? Но ведь они потом возвращаются домой — и что? Убегают из дома в колонию!
Режиссер. Было так?
Директор. Случалось.
Заместитель. Знаете, какой им нужен гуманизм? Прижать их, посадить в карцер на хлеб и воду, обрить голову, запретить свидания, взгреть, — вот это и есть гуманизм. Это поможет им жить потом на свободе.
Директор. Что ж, я и сам временами сомневаюсь, должны ли мы давать им поблажки… Ведь они потом возвращаются в семьи… Однако нельзя же исходить только из этого! Мы должны достучаться до их душ, помочь девушкам найти и сохранить себя. В этом я вижу гуманизм. И то, о чём вы говорите, далеко не гуманизм, а нечто совершенно противоположное. Пожалуй, вам не слишком подходит роль воспитателя. Честно говоря, я это уже давно заметил.
Заместитель. Я окончил курс с отличными оценками.
Директор. Да, знаю, но это ничего не меняет.
Заместитель. Если говорить откровенно, то я вовсе не рвался на эту работу. Вообще-то я должен был стать летчиком.
Директор. Летчиком?
