Альбер Камю - Недоразумение
Марта (мягко). А вечера там, сударь?
Ян. Они переворачивают вам душу. Да, это прекрасная страна.
Марта (с новой интонацией). Я про нее часто думала. Мне говорили о ней путешественники, и, что могла, я про нее прочитала. Часто, вот так, как сегодня, в самый разгар здешней унылой весны, я думаю о тамошнем море и о цветах. (Пауза, потом глухо.) И эти картины делают меня слепой ко всему, что меня здесь окружает.
Он внимательно на нее смотрит, тихо садится перед ней.
Ян. Мне это понятно. Весна там хватает тебя за серд це, тысячи цветов распускаются над белыми стенами. Стоит хотя бы час погулять по холмам, окружающим город, и в складках своей одежды ты приносишь медвяные запахи желтых роз.
Она тоже садится.
Марта. Удивительно! А то, что мы здесь называем весной, это всего одна роза да две почки, которые проклюнулись в монастырском саду. (Презрительно.) Чего, однако, вполне достаточно, чтобы местные жители пришли в сильное возбуждение. Но их сердце похоже на эту чахлую розу. Под дуновением более сильным они увядают. Они имеют весну, которую заслужили.
Ян. Вы не совсем справедливы. Ибо у вас бывает еще и осень.
Марта. При чем тут осень?
Ян. Вторая весна, когда все листья словно превращаются в цветы. (В упор глядит на нее.) Быть может, то же произойдет и с людьми, и вы увидите, как они расцветают. Вам только нужно помочь им своим терпением.
Марта. У меня уже истощились все запасы терпения в этой Европе, где осень напяливает на себя маску весны, а от весны отдает нищетой. Но я с радостью думаю про ту, про другую страну, где лето испепеляет все живое, где зимним дождем затопляются города и где, наконец, вещи представляют собой то, что они в самом деле собой представляют.
Пауза. Он глядит на нее с возрастающим интересом. Она замечает это и резко встает.
Марта. Почему вы так смотрите на меня?
Ян. Прошу меня простить, но поскольку мы сейчас оставили в стороне параграфы нашего уговора, я могу вам вот что сказать: мне кажется, вы впервые заговорили со мной человеческим языком.
Марта (с необузданной силой). Вы наверняка ошибаетесь. Но даже если то, что вы сказали, было бы верно, у вас нет никаких причин этому радоваться. То человеческое, что во мне еще есть, — оно далеко не самое лучшее. То человеческое, что во мне еще есть, — это то, чего я хочу, а чтобы добиться того, чего я хочу, я все на своем пути уничтожу.
Ян (улыбаясь). Вашу неистовость можно понять. Мне нечего ее бояться, поскольку я на вашем пути не препятствие. Ничто не побуждает меня противиться вашим желаниям.
Марта. У вас нет никаких оснований противиться им, это верно. Но точно так же у вас нет оснований идти им навстречу, а это в некоторых случаях ускоряет ход событий.
Ян. Но кто вам сказал, что у меня нет оснований идти им навстречу?
Марта. Мой здравый смысл и мое намерение держать вас в стороне от моих замыслов.
Ян. Если я правильно понял, вот мы и вернулись к тем же параграфам нашего уговора.
Марта. Да, и мы неправильно поступили, когда от них отошли, теперь вы сами в этом убедились. И все же я вам благодарна, что вы рассказали мне о краях, где вы побывали, и я прошу меня извинить, что я отняла у вас время. (Она уже у двери.)
Должна вам, однако, сказать, что лично для меня это время не прошло даром. Оно пробудило во мне желания, которые, быть может, дремали. Если вам действительно нужно здесь задержаться, вы, сами о том не подозревая, выиграли свое дело. Я уже почти решила просить вас уйти, но видите, вы обратились к моим человеческим чувствам, и теперь мне желательно, чтобы вы остались. Мое пристрастие к морю и к солнечным берегам в конечном счете взяло верх.
Он молча смотрит на нее.
Ян (медленно). Вы изъясняетесь очень странно. Но я останусь у вас, если вы мне разрешите и если ваша матушка тоже не станет против этого возражать.
Марта. Моя матушка не может обладать желаниями столь же властными, как мои, это естественно. Поэтому у нее нет тех оснований, которые есть у меня, чтобы желать вашего присутствия здесь. Ее тяга к морю и к диким пляжам не так уж сильна, чтобы она согласилась вас здесь оставить. Это основание имеет цену лишь для меня. Но в то же время у нее нет сколько-нибудь серьезных причин мне противиться, и этого достаточно, чтобы вопрос был улажен.
Ян. Насколько я понимаю, одна из вас готова принять меня из корысти, а другая — из равнодушия?
Марта. Может ли путешественник требовать большего?
Она открывает дверь.
Ян. Значит, мне нужно всему этому радоваться. Но вы, я надеюсь, понимаете, что здесь мне все кажется необычным — и язык, и люди. Этот дом в самом деле какой-то странный.
Марта. Может быть, это происходит потому, что вы сами ведете себя в нем странно.
Она уходит.
Сцена вторая
Ян (глядя на дверь). Может быть, в самом деле… (Подходит к кровати и садится на нее.) Но при виде этой девушки мне одного только хочется — уйти, обрести поскорее Марию и снова почувствовать себя счастливым. Все получается как-то глупо. Что я вообще тут делаю? Но нет, на мне лежит ответственность за мать и сестру. Я их слишком надолго забыл. (Встает.) Да, в этой комнате все решится. Но как в ней холодно! Я уже ничего тут не узнаю, все переделано заново. Она похожа теперь на все гостиничные номера в чужих городах, куда каждую ночь приходят одинокие мужчины. Я тоже изведал такое. Мне казалось тогда, что я непременно должен найти там ответ на свои вопросы. Возможно, я получу его здесь. (Смотрит в окно.) Небо хмурится. И опять она тут как тут, моя давняя тоска, она сидит у меня где-то здесь, в глубине тела, как незажившая рана, и ноет при каждом моем движении. Я знаю ее имя. Это — боязнь вечного одиночества, страх, что ответа нет и не будет. Да и кто тебе может ответить в гостиничном номере?
Он подходит к звонку. Колеблется, потом звонит. Никакого ответа. Несколько секунд тишина, потом шаги. Один удар в дверь. Дверь распахивается. В ней возникает старый слуга. Он застыл неподвижно и молчит.
Ян. Нет-нет, ничего. Извините меня. Я только хотел узнать, отзовется ли кто-нибудь, работает ли звонок.
Старик глядит на него, потом затворяет дверь. Шаги удаляются.
Сцена третья
Ян. Звонок работает, но старик молчит. Это не ответ. (Глядит на небо.) Что же мне делать?
Два удара в дверь. Входит Марта с подносом в руках.
Сцена четвертая
Ян. Что это у вас?
Марта. Чай, который вы просили.
Ян. Я ничего не просил.
Марта. Да? Старик не расслышал. Он часто понимает лишь наполовину. (Ставит поднос на стол. Ян делает неопределенный жест.) Должна ли я унести его обратно?
Ян. Нет-нет, напротив, я вам благодарен.
Она глядит на него и уходит.
Сцена пятая
Он берет чашку, смотрит на нее, ставит обратно на поднос.
Ян. Стакан пива, но за мои деньги; чашка чаю, но по ошибке. (Берет чашку и молча держит ее в руке. Потом говорит глухим голосом.) О мой Боже! Помогите мне найти нужные слова или сделайте, Господи, так, чтобы я отказался от этой напрасной затеи и снова обрел любовь Марии. И дайте мне тогда силу выбрать то, что я предпочту, и силу до конца держаться этого выбора. (Смеется.) Что ж, воздадим должное пиршеству в честь возвращения блудного сына!
Пьет. Сильный стук в дверь.
Ян. Ну что там еще?
Дверь отворяется. Входит мать.
Сцена шестая
Мать. Простите, сударь, дочь мне сказала, что она подала вам чай.
Ян. Как видите.
Мать. Вы его выпили?
Ян. Да, но почему вы спрашиваете?
Мать. Извините меня, я хочу убрать поднос.
Ян (улыбается). Жаль, что мне пришлось вас побеспокоить.
Мать. Какое уж тут беспокойство. На самом-то деле этот чай предназначался не вам.
Ян. Ах вот, значит, как! Ваша дочь принесла мне его, хотя я ничего не заказывал.
