Александр Мардань - Антракт (Неприличное название)
ПЕТР. Характер у Вас, Павел Андреевич, отвратительный… но мы любим Вас не только за это.
ПАВЕЛ (смотрит на фото). Какой год?
ПЕТР. Восемьдесят третий. Юбилей Васильева. Пятьдесят.
ПАВЕЛ. Надо же! Мне он тогда стариком казался…
ПЕТР. Не про нас сказано… Ты, кстати, как юбилей отмечать собираешься?
ПАВЕЛ. Дожить бы… Вообще, я не любитель юбилеев. В них что-то есть от панихид…
ПЕТР. Чего так грустно? Полтинник — промежуточный старт.
ПАВЕЛ. Для кого старт, для кого — финиш.
ПЕТР. Ты пессимист? Давно?
ПАВЕЛ. Недавно. А ты как отмечать будешь?
ПЕТР. Реалистично-прагматично. Адреса в кожаных папках, картины «Утро в сосновой роще»… штуки три… банкет, торт — без свечек, чтобы пожара не было. Все по традиции.
ПАВЕЛ. Не скучно?
ПЕТР. Стабильно… (Пауза.) Как мама?
ПАВЕЛ. Нормально. Скрипит по возрасту… Привыкла к Москве, даже акцент появился. Привет тебе передавала…
ПЕТР. Спасибо.
Звонит телефон, Петр снимает трубку.
ПЕТР. Я же сказал — не соединять! (Пауза.) Драматург? Тем более, меня нет. (Пауза.) В Париж, по делу, срочно.
Петр кладет трубку, наполняет бокалы, один вручает Павлу.
ПАВЕЛ. У тебя закусить не найдется? А то как-то…
ПЕТР. Найдется.
Достает из шкафа блюдце, на котором лежит половинка яблока, и ножик. Аккуратно отрезает от половинки два ломтика, один из них протягивает Павлу.
ПАВЕЛ (поднимает бокал). Ничего, что в рабочее время?
ПЕТР. А у нас ненормированный рабочий день.
Чокаются.
ПЕТР. Да, Паша, удивил ты меня. Я тебя сколько раз звал, ты мне в ответ свой график рассказывал: Париж, Женева… А вчера говорят — в зале сидит! Так просто! (Пауза.) Ну, за возвращение.
ПАВЕЛ. Лучше — за встречу!
Выпивают.
ПАВЕЛ. А вообще как дела?
ПЕТР. Нормально. Кручусь. А в целом… Как и по стране… А ты, медведь-шатун, почему столько лет без своего театра?
ПАВЕЛ. Не медведь, а волк. Одинокий. Как все мы.
ПЕТР. Не все. Я стаю люблю.
ПАВЕЛ. Значит, ты — исключение…
ПЕТР. И все-таки?
ПАВЕЛ. Театр возглавить? Предлагали. И сейчас веду переговоры… С таким громким названием, что говорить не хочу…
ПЕТР. А может, вернешься? Будешь худруком, я — директором…
ПАВЕЛ. Да? Два медведя в одной берлоге?..
Немного затянувшаяся пауза.
ПАВЕЛ. Хороший коньяк.
ПЕТР. Французский-то лучше?
ПАВЕЛ. …И спирт отечества нам сладок и приятен.
Пауза
ПЕТР. Ну, рассказывай. Чё приехал?
ПАВЕЛ. Как это — чё? Ты же звал! Говорил: «Приезжай, ставь!..»
ПЕТР. И ты всё бросил?..
ПАВЕЛ. Честно? Домой потянуло. Где начинал… По сцене этой походить захотелось…
ПЕТР (перебивает). Оставь для интервью. Журналисты набегут, им и расскажешь — про дым и спирт… Я серьезно: по-че-му?
ПАВЕЛ. Серьезно — хочу поработать. Без суеты. Пустишь?
ПЕТР. Ну чего же не пущу? Сам звал…
Петр открывает шкаф, достает пепельницу, ставит перед Павлом.
ПАВЕЛ. Бросил.
ПЕТР. Тогда точно сработаемся. У меня — зона, свободная от никотина. За курение штрафую, вплоть до увольнения.
ПАВЕЛ. Строг, боярин… Сам по молодости дымил, как броненосец «Потемкин»!
ПЕТР. Как-то сон увидел… Проснулся — и всё.
ПАВЕЛ. Что снилось? «Мертвые вдоль дороги с косами стоят…»
ПЕТР. Да нет… Как говорила бабушка: не про нас сказано… (Пауза.) Ты все-таки правду скажи — чё приехал? Может, кроме меня еще кто-то позвал?.. Знаешь, она так ни за кого и не вышла…
ПАВЕЛ. Знаю… И за тебя тоже… Да нет, не поэтому. (Пауза.) Петя, спектакль — как выдох. Каждый раз боюсь, что последний… (Пауза.) Дай вдохнуть… родного воздуха… Хочу спокойно поработать… не на витрине…
ПЕТР. Какой витрине?
ПАВЕЛ. Где манекены стоят. Голые. А за стеклом — толпа… Отдохнуть хочу. Подальше от мэтров… сантимэтров… миллимэтров… всей этой критической массы…
ПЕТР. Знаешь, есть критика, а есть критиканство.
ПАВЕЛ. И как же ты их различаешь?
ПЕТР. Очень просто: если тебя хвалят — это критика, а если ругают — критиканство.
Смеются
ПЕТР (наливает). Хочешь творческого убежища — получишь. А что ставить будешь?
ПАВЕЛ. Ты разве пьесу не получил?
ПЕТР. Получил. Думал — розыгрыш.
ПАВЕЛ. Нормальная пьеса.
ПЕТР. Справочник по анатомии. Даже — по гинекологии.
ПАВЕЛ. Ты читал?
ПЕТР. Смотрел.
ПАВЕЛ. По диагонали?
ПЕТР. По гипотенузе! Паша, мы с тобой в историю попадем.
ПАВЕЛ.
Где были вы в картечь, где вы скрывались молча,
В дни страшных сабельных потерь,
Когда великий сброд, а с ним святая сволочь
В бессмертье взламывали дверь…
ПЕТР. Твои?
ПАВЕЛ. Да… Под псевдонимом «Огюст Барбье».
ПЕТР. Не подавляй интеллектом. Я про другую историю.
ПАВЕЛ. С географией?
ПЕТР. С порнографией! Мне названия хватило. Я как афиши себе представил…
ПАВЕЛ. Такие афиши, Петя, по всему миру!.. В Лондоне она пять лет идет. Недавно в Москве поставили.
ПЕТР. Ты, Паша, пока по лондонам и парижам ездил, забыл, какая она — родина… Малая… У нас на такой спектакль никто не пойдет.
ПАВЕЛ. Чтобы зритель пошел, нужна бомба. А эта пьеса — супербомба! И затрат — по минимуму. Никаких декораций. Четыре актрисы…
Петр нервно дергает ящики стола, находит экземпляр пьесы, бросает его на стол. Потом подливает себе и Павлу коньяк.
ПЕТР. У нас нет актрис, которые произнесут этот текст. Можем поспорить.
ПАВЕЛ. Спорим!
Чокаются. Выпивают.
ПЕТР. Водички хочешь?
ПАВЕЛ. Французы в такой ситуации говорят: «Воду — лягушкам»!
Петр отрезает еще два ломтика от яблока, один протягивает Павлу.
ПЕТР (показывает на пьесу). Паша, я тебя прошу, не надо. Возьми лучше классику.
ПАВЕЛ. Какую?
ПЕТР. «Чайку».
ПАВЕЛ. Петя, над страной стаи летают! Птичий грипп какой-то… У одного Аркадина — наркоманка. У другого Треплев в балетных панталонах. Тригорин голубой — аж синий… Еще один новатор все семейство в алкоголики записал… вместе с приходящей Заречной… Пора за постановку почетный знак давать — серебряную птичку. За «Вишневый сад» — вишенку. За «Три сестры»…
ПЕТР. Гусары, молчать!
ПАВЕЛ. Молчу…
Выпивает.
ПЕТР. А что ж ты по телевизору в передаче этой… забыл… Ты говорил, что Чехов — это бездонное море, поэтому его надо ставить и ставить…
ПАВЕЛ. Я? Говорил? (Пауза.) Говорил. (Пауза.) Знаешь, что на каждом театре высечено? «Забудь о правде, всяк сюда входящий»…
Стук в дверь. Входит Ирина.
ИРИНА. Петр Никитич, здравствуйте! (Видит Павла.) Ой!.. Добрый день. Извините… Петр Никитич, Вы нас где собираете, в репетиционной?
ПЕТР. Во-первых, спроси у помрежа. А во-вторых…
ИРИНА. Спасибо, извините. (Поворачивается, чтобы уйти.)
ПАВЕЛ. Подождите! (Петру.) Мы поспорили?
ПЕТР. Паша, я тебя умоляю!..
ПАВЕЛ (подходит к Ирине). А что? Прямо сейчас и проверим!
ПЕТР (вздохнув). Ну хорошо… Ирочка, знаешь ли ты, кто перед тобой?
ИРИНА (кокетливо). Да, я узнала.
ПЕТР. Знаменитый режиссер-передвижник. Можешь потрогать. Еще шевелится.
Ирина изображает смущение. Павел берет пьесу.
ПАВЕЛ. Видите ли, Ирина…
ИРИНА. Владимировна.
ПАВЕЛ. Ирочка, Петр Никитич уверяет меня, что ни одна актриса в вашем театре не сможет играть в этой пьесе. Почитайте нам, пожалуйста.
Ирина берет пьесу, смотрит на заглавный лист, на Павла, потом на Петра.
