Эрик Удденберг - Отцеубийство
Папа. Потому что ты охотница.
Девушка. Господи, что за ерунда. Большей глупости в жизни не слышала.
Папа. Точно тебе говорю. Я не охочусь. Я не умею охотиться. Это меня и беспокоит. Тысячи мужчин носятся по лесу, упражняясь в самом мужском занятии, какое только бывает, а в нашей семье охотишься ты, а не я. Меня, таким образом, свергла с трона девчонка, которая больше, чем на двадцать лет моложе меня. И это не очень-то приятно.
Девушка. Новый человек. Новый гендер.
Папа. Именно. Но это ложная посылка.
Девушка. Почему же?
Папа. Я всегда буду мужчиной, а ты всегда будешь женщиной.
Девушка (Смеется).
Папа. Ты чувствуешь какую-то угрозу?
Девушка. Почему ты так решил?
Мама. Роланд всегда так спрашивает. Это, пожалуй, даже мило. Стоит кому-нибудь засмеяться, он сразу спрашивает: «Ты чувствуешь какую-то угрозу?» Что тут ответишь? Кажется, что ему очень хочется, чтоб ты чувствовал угрозу…
Девушка. А что ты делаешь, когда кто-нибудь смеется?
Мама. Примерно то же самое. Просто говорю более дружелюбно.
Папа. Вот чем женщины отличаются от мужчин!
Мама. Может, сядем за стол? (Все садятся).
Папа. Вот чем женщины отличаются от мужчин: женщины говорят более дружелюбно!
Мама. Йон! Ты идешь?
Папа. Настоящий мужчина никогда не ходит к психологу, вот и все. Наоборот, он, скорее, сам может быть психологом. (Пауза). Гертруда. Неси ужин.
Мама уходит, возвращается с ужином. Все хором восклицают: «О-о!»
Папа. Итак, должен ли глава семейства и психолог собирать остальных к столу?
Интермеццо
Психотерапевт (Один на сцене). Совет недели. (Пауза). Ответ на вопрос, который прислал человек, подписавшийся как «Беспокойный». Ведите себя естественно. Дайте волю непосредственным реакциям. Эти реакции — и есть вы. Непосредственные реакции — самые истинные. Не бойтесь ошибиться. Может показаться, что это рискованно, но тот, кто всегда честен сам с собой, никогда не потеряет себя.
Второе действие
После ужина все идут в гостиную с коньяком, кофе и вазами с печеньем в руках.
Папа. Господи, я как всегда расплескал! На чистую рубашку! Как ребенок!
Мама. Надо бы тебе нагрудничек.
Папа. Да? Вытрешь? А то я руки запачкал. И дай мне салфетку. Спасибо. Вечно я проливаю.
Мама. Настоящий грязнуля.
Папа. Да уж, милая моя Гертруда. Я не такой организованный, как ты. И мне даже кажется, что это мое достоинство.
Девушка. Это был все тот же замечательный соус.
Мама (Девушке). Обычно он никогда не готовит еду. Только по праздникам.
Папа. Зато уж по праздникам…
Девушка. Ой, не говорите со мной о готовке. Моя мама по воскресеньям покупала еду в Макдональдсе. Мы пили кока-колу, а мама вино.
Мама. С гамбургером?
Девушка. Ну да.
Мама. Вино с гамбургером?
Папа (Сыну). Дело в том, что женщины могут сколько угодно разрушать мужественность. Или мачизм, как это ни называй. Им все равно нужна мужественность. Они влюбляются в мужественных мужчин. Или в таких, которые хотя бы пытаются быть мужественными. Я пытаюсь быть мужественным, — в этом одно из моих достоинств. Я занимаю место. Мне требуется пространство. Мне тяжело в стесненных обстоятельствах. Мне тесно. Это тоже мужское качество. И неплохое качество. У мужчин больше адреналина, мужчины более нетерпеливы. Даже на генетическом уровне в нас заложено больше экспансии, чтобы привлекать самок. Чтобы оплодотворить как можно больше самок. (Пауза. Обращаясь ко всем). Я вхожу в правительственный комитет мужчин. Так что я в курсе, каково быть мужчиной. (Кивая в сторону Мамы). Мужчины гораздо менее нервные, чем женщины.
Мама (Добродушно). Я, кажется, никогда тебя не спрашивала, что ты обо мне думаешь.
Папа (Приветливо). Может, я тебя ненавижу.
Мама. Ну уж. По части ненависти ко мне, тут меня саму никто не переплюнет. (Пауза). Здесь уж точно я тебя сильнее.
Психотерапевт. Да что вы? Любопытно.
Девушка (О Психотерапевте). А это кто?
Психотерапевт. Я?
Мама. Оке-то? Да не обращай на него внимания, он тут всегда околачивается.
Папа (Психотерапевту). Налить вам вина?
Психотерапевт. Спасибо, с удовольствием выпью.
Мама. Мы его почти не замечаем. Он здесь просто для поддержки, что ли. Помогает нам.
Девушка. Помогает чем?
Мама. Ну… всем понемножку…
Папа. Аргументацией.
Мама. Если мы не находим достаточных аргументов.
Папа. Он всегда подскажет.
Девушка. Здорово.
Папа. Да, это просто замечательно. (Психотерапевту). Помоги мне.
Психотерапевт. Да-да, сейчас.
Сцена 2.2.
Психотерапевт (Словно выступая по телевизору). Ответ на вопрос, который прислал человек, подписавшийся как «Беспокойный». Ой, простите. Ошибся. (Перенастраивается. Продолжает). Роль отца в современном обществе нивелирована, практически сведена к нулю. Мужчина опозорен. В частности, в политике. Потребность в сильном мужчине, столь свойственная людям прежде, сейчас отсутствует. В сильном мужчине видят угрозу фашизма. Я вовсе не утверждаю, что в фашизме следует искать положительные черты. Ни в коем случае. Мы должны быть счастливы, что у нас, в Швеции, нам не приходится говорить о фашизме. Я указываю лишь на тенденцию.
Папа (О Психотерапевте). Видишь, какой он умный.
Девушка (Психотерапевту). Вы кого-то мне напоминаете… Одного профессора с нашего факультета. Довольно неприятный тип, вы уж меня извините.
Психотерапевт. Ничего страшного.
Девушка. Каждый раз, проходя мимо меня, ему обязательно надо потрепать меня по голове. Хлоп-хлоп, и идет дальше. Словно я какой-нибудь миленький зверек. Я как-то обругала его, ну или так, по крайней мере, довольно резко с ним поговорила. Ему стало неловко, он, видите ли, не имел ничего в виду… не хотел ничего плохого… И обещал, что это больше не повторится. Через две недели все началось сначала.
Папа. Ты ему просто нравишься.
Девушка (Иронично). Да уж, конечно.
Папа. Как мерзко! Фу! Просто отвратительно.
Сын (Резко). Действительно.
Психотерапевт. Приятно быть похожим на такого человека.
Сцена 2.3.
Сыну явно не нравится, как преувеличенно любезно обращается к Девушке Папа. Папа поймал его недовольный взгляд.
Папа. Ну давай-давай. Борись со мной. Так и должно быть. Это свойственно твоему возрасту. Это даже по-своему замечательно, пока ты не выходишь за рамки приличия. Я хочу, чтоб ты нападал на меня, не выходя при этом за рамки приличия, уважая меня, понимаешь? Никаких ударов ниже пояса, глупых намеков, подростковых бунтов. Я знаю, ты подросток, мне всегда было тяжело иметь дело с подростками. Они совершенно не знают, чего хотят, и мне это не нравится. Если хочешь со мной бороться, то выражай уж, по крайней мере, внятно свою позицию. Понял? Это минимум, что от тебя требуется.
Сын (Притих).
Папа. Так и должно быть. Человек не должен прислушиваться к тому, чего он не хочет слышать. (Пауза). Честно скажу: больше всего меня в тебе раздражает твоя безукоризненная отполированность. Как отполированное стеклышко. Бессловесное. Меня это пугает. Честно тебе говорю.
Сын. Да, отец.
Папа (Неожиданно приходя в ярость). Не смей называть меня «отцом», ясно! Никакой я не «отец»! (Пауза). Господи. Я хочу быть тебе другом, ясно? А выходит наоборот. Это даже немного странно. (Девушке). Он не разговаривает со мной. У него такой принцип. Не понимаю, что он хочет этим доказать. (Вздыхает). Да, да. (Пауза. О Маме). Ты-то мне уж точно подчиняешься. (Отворачивается. Продолжает говорить о Маме). Она всегда была очень буржуазной. Поэтому я и главенствовал в нашей семье. Ведь, в конце концов, именно революционеры получают власть, а в нашей семье я и был революционером. (Девушке). И ты может быть, тоже. Ты революционерка?
